— Кто бы мог подумать, а… — пробормотала она. — Всё кувырком. Не буди меня, ладно? О, Хестово отродье!
Он посмотрел на неё. Сахиль уселась прямо на небольшой муравейник, и разбуженные ни свет ни заря, раздражённые такой катастрофой муравьи мстили как могли. Хлопая ладонями, она вскочила, и тут Халлека пробрал смех, с которым уходила вся усталость суматошных последних дней.
— Нет, ну чего ты ржёшь?! — обиженно вскинулась она. — Лучше помоги!
— Как? — хихикнул он. — Штаны что ли с тебя снять и вытряхнуть?
— Тьфу ты, — надулась Сахиль, вытаскивая рубаху из-за пояса и дёргая её за полы. — Иди, посмотри, там за скалами был родник. Встанем на пару дней, у меня есть захоронка с припасами неподалёку.
Халлек покачал головой, глядя на воительницу, выбиравшую кусачих малышей из одежды, и пошёл к огромному каменному останцу, возвышавшемуся глыбой красноватого, потрескавшегося гранита. Такие стояли тут во множестве, какие побольше, какие поменьше. Пологие балки, мелкие прозрачные рощицы и жёсткая, желтовато-зелёная трава завершали пейзаж. Родник был на месте, он выбивался из-под глыб, растянувшихся осыпью на триста шагов от вертикали обрыва. Прозрачная вода журчала, наполняя бочажок, рядом в плотной земле были отпечатки небольших раздвоенных копыт. И довольно хорошая роща рядом, которая даст тень, когда местное палящее солнце начнёт припекать. Сахиль пришла с совсем другой стороны, на седле одной из её лошадей лежал тюк из промасленной кожи.
— Всё целое. Отдохнём два дня. Ой. А я ведь так и не спросила, как тебя зовут.
— Халлек Торсон из клана Медведя, — наклонил он голову, глядя на Сахиль.
— А меня Сахилью зовут по-здешнему, отец же назвал Свáди1. Зааль — Зоя. Это мать нас так называла.
— Свади… а тебе идёт, — кивнул Халлек. — Но Сахиль как-то уже привычнее.
— Это почти одно и то же. Саах — жаркий пустынный ветер в одном из распространённых здешних говоров, а Сахиль… ну как бы переложение на женский род, хотя такого слова нет. Ну ладно. Я, кажется, готова съесть целую косулю.
Пока они завтракали вяленым до твёрдости ремня мясом, вином и небольшими сухими хлебцами; устраивали временный лагерь, с навесом-шалашом и местом для костра, взошло солнце. Оно сразу обрушило зной на саванну, и прекратилось всякое шевеление и движение, затихли даже непоседливые насекомые, до того трещавшие и звеневшие на все лады. Лошади, привязанные к кольям у ручейка, лежали в траве, изредка протягивая морды к воде. Халлек и Сахиль укрылись от солнца под навесом.
1 — Свáди — название южного ветра на языке Нордхейма.
Глава 37
Глава XXXVII
— Книга, которую ты хочешь найти… Первый раз про неё прослышали наши жрецы, я говорю о Нордхейме, конечно, лет так двадцать пять — тридцать назад, может чуть больше. Она содержит хроники дохенлитских времён, и как они считают, в неё есть какие-то важные сведения. Какие, я не знаю. Мой отец, Фарман Гуннисон, приехал в Тарум за два года до нашего рождения. Здесь, в Эль-Фетрене, с помощью Империи было открыто торговое представительство. Оружие на заказ, редкие камни с севера, шкуры всякие. Это на самом деле пользуется спросом здесь, и когда Фарман здесь появился, деньги потекли рекой. Есть же разница, или везти всё добро понемногу, разрозненными караванами, или под охраной легионеров? Значит, товар дешевле и так далее. Даже с учётом доли Империи. Потом родились мы с Зоей, отец познакомился с местной преподавательницей благородных боевых искусств, ну ты знаешь уже.
Халлек кивнул.
— Она несколько раз заказывала у него дамские клинки для наследниц богатых родов, и в итоге они открыли при представительстве собственную школу. Нам тогда было лет по пять, что ли. На такие связи тут смотрят как на естественные события, Баахáр, наша мать, была свободной горожанкой второго сословия. В Весталии это как владелица собственной швейной или там ювелирной лавки. Однажды из Нордхейма прибыл караван, и с ним приехал жрец. Они с отцом долго говорили о чём-то, да что я в том возрасте понимала, — пожала плечами Сахиль. — Через несколько дней Фарман уехал на юг с отрядом своих воинов. Он присылал сокола с письмами, которые наша мать внимательно читала и прятала в шкатулку. А потом сокол вернулся один, где-то через два месяца, потрёпанный и больной. Нам сразу стало понятно, что отец и его люди погибли. В следующем караване снова приехал тот жрец, он привёз много денег и на несколько лет забрал меня в Нордхейм, в клан отца. Когда я стала совершеннолетней, вернулась к матери… не только как дочь, но и как ученица, и, как говорят в Весталии, резидент. Мне многое рассказали и объяснили. Не скажу, что мне всё нравится, однако я понимаю, что это нужно. Баахáр не знала, чем я занимаюсь помимо помощи по дому и боевых уроков, и всегда считала меня просто прилежной ученицей и примерной дочерью, в отличие от оторвы Зои. Та в мать пошла, — усмехнулась она.
— И что, никаких зацепок? — Халлек перевернулся на бок и посмотрел на Сахиль.
— Ну как это никаких… Когда во время сильной засухи умерла мать, она плохо переносила голод, мы с Зоей, приводя в порядок наследственные дела, добрались до шкатулки с письмами Фармана. Там были такие письма… — мечтательно повела глазами Сахиль. — Он очень любил Баахáр, и в каждом письме были стихи. Мать просто млела, читая их. Но кроме писем, там лежали рукодельные карты, которые он составлял во время всего пути. Как я поняла, он действительно знал, где искать — просто не дошёл. На юге можно встрять во что угодно и где угодно, что там творится, точно не известно никому.
— А они сейчас где? Мы же сорвались, почти ничего не взяв.
Сахиль улыбнулась, уголки глаз дрогнули.
— Я их скопировала на прочный пергамент, уменьшив размер. Они уже несколько лет всегда со мной или рядом, — она похлопала ладонью по небольшому трубчатому футляру, удобно пристёгнутому к поясу. Такие были широко распространены почти во всех обитаемых землях, как вместилище для подорожных, писем и прочих бумаг.
— Значит, ты ждала, что рано или поздно кто-то придёт?
— Скорее рано. Северу очень нужно то, что содержится в книге, чем бы это ни было. Но я не могу даже догадаться, о чём речь.
Халлек задумчиво кивнул. Вот он как раз догадывался. Более того, он примерно догадывался, что может содержаться в хрониках времён, предшествующих образованию Хенлита. А эти сведения стоили многого. Достаточно было представить, что там упоминаются места и события, связанные с заданием Свальбарда… Нордхеймец прикрыл глаза. Свойственная его народу приземлённая мечтательность живо нарисовала несколько соблазнительных картин. Правда, загляни в мысли Халлек кто посторонний, то наверняка ужаснулся бы видам массовой резни, сражений и кровавых побоищ.
— А можно посмотреть на твои карты?
— Конечно. Раз уж нам выпало идти вместе, какой смысл скрывать их от тебя.
Она открутила крышку, вытряхнула на ладонь плотную скрутку ровно обрезанных пергаментных листов. Халлек не то чтобы хорошо разбирался в составлении и начертании карт, но добрую работу видеть умел. Тонкие, чёткие линии, выведенные густым чёрным составом, похожим на мягкую смолу, въелись в прочный, выделанный до полупрозрачной желтизны пергамент. Обозначения были ясно читаемы и понятны. На сторонах одинаковых по размеру листов имелись значки, в каком порядке их раскладывать, чтобы получить цельную картину. Халлек, быстро разобравшись, осторожно выложил шестнадцать прямоугольных частей и почесал затылок. Потом улёгся набок, подперев голову.
— Ничего себе твой папаня петлял. Это что, и нам так придётся?
— Нет, с тех пор на юг ходило немало экспедиций. И оба Фируза отправляли туда вооружённые караваны, и наши города собирали два больших похода, даже Весталия однажды. Наверное, многие места их стараниями стали проходимы. Но увы, — Сахиль пожала плечиками, — никто не заглянул сказать, какие именно. Поэтому пойдём как здесь обозначено, а там видно будет.
