Ксюша поднимает свои руки и рассматривает их. Одну за другой. Поворачивает их. Вглядывается в ладони. Замечает кольцо. Гладит его. Дышит рывками. Ладонь с кольцом сжимается в кулак. Она бьёт меня по лицу. Я чувствую кольцо своей щекой. Павел хватает её за руки. Она орёт и пытается вырваться. Плачет, ноги подгибаются. Она кричит:
— Ты украл мою жизнь!
Меня попросили выйти, и я не стал сопротивляться. На улице мне стало тошно. Я запаниковал. Моя жизнь, её жизнь: руины. Мы никогда не вернёмся. Сегодня утром она принесла мне завтрак в постель и поцеловала. Её улыбка казалась такой искренней. Я не верил, что приворот еще действует. Не верил, что последние восемь лет были ложью.
Я ходил из стороны в сторону, злился. Не может быть. Она любит меня. Я точно это знаю.
Я возвращаюсь на третий этаж. Она сидит на диване и плачет. Антон сидит рядом, утешает её. Павел кладёт пакетик персикового чая в кружку. Это моя женщина, моя жена.
— Давай поговорим, — я стою на пороге, — пожалуйста.
Антон встаёт и загораживает мне проход.
— Тебе лучше уйти, — говорит он.
— Нет, — отвечаю я, громко, — мне нужно поговорить со своей женой.
В этот момент, рядом проходит Павел, с горячимчайником.
Я выпячиваю грудь и иду напролом.
Павел смотрит на Ксюшу, на её реакцию, как она поднимает ноги с пола и вжимается в угол дивана.
Ещё мгновение и Павел бьёт меня чайником. Кипяток выплёскивается в сантиметрах от моего лица. Я падаю на пол.
Никто обо мне не беспокоится. Я лежу, и никому до меня нет дела.
Я изгибаюсь на полу так, чтобы увидеть лицо Ксюши.
— Ты была счастлива со мной, — говорю я, пытаясь игнорировать жжение лица, — я видел это. Ты должна помнить. Наши времена. Нашу свадьбу. Медовый месяц. Наш быт. Как мы занимались любовью. Как лежали вечерами. Ты же помнишь?
Она опускает голову, задумывается.
— Я помню.
— Приворот не меняет сути. Мы подходили друг другу. Восемь лет вместе прожили, — я встаю на колени, — разве можно прожить столько лет на одном привороте?
Она обнимает свои колени. На диване, в углу, и кажется такой маленькой.
— Я была твоей служанкой. Ты хотел завтрак в постель: я тут как тут. Хотел утреннего секса, только позови. Ты выбирал позы, выбирал когда и как. Мы смотрели только твои фильмы. Общались только с твоими друзьями. Ложились спать, когда хотел ты.
— Ты была счастлива восемь лет. Большинству и такого не дано.
Она, наконец, посмотрела на меня.
— Ты ждёшь благодарности? Проваливай из моей жизни.
#
Ксюша так и не вернулась домой. Я ждал всю ночь, спал в полглаза. К утру мне стало легче. Я собрал вещи Ксюши в несколько чемоданов и сумок. Поставил у двери. Сложил её ванные принадлежности в пакет. Казалось, будто я собираю вещи мёртвого человека. Я знал, что она уже никогда не вернётся. Мы с ней не заговорим, как раньше. Моя Ксюша умерла, прожив всего восемь лет. На её месте образовалось, что-то холодное, враждебное.
Я знаю, что должен винить себя. Но так сложилось, что я рад за прошедшие восемь лет. За то время, что нам даровано. Мы любили и были любимыми. Вернись я каким-то образом назад, сделал бы всё точно так же. Какова вероятность, что мы оба были бы счастливы с другими партнёрами? Нет, действительно, каковы шансы, что мы оба нашили бы искренне любящих нас людей?
В общем, я хотел высказаться. Сейчас живу один и бывает одиноко. А взгляд со стороны не помешает. Задумайтесь, может и вам есть что сказать? Нужна ли человеку свобода, если он счастлив и без неё?
И последнее, слышал, что Антона в его же офисе застрелили. Теперь интересно, что с агентством будет? Куда обращаться с такими вещами вроде моих?
Глава 29
Что-то кончается, что-то начинается. (Финал)
За большим, круглым столом, сидели четыре судьи. У каждого в руки по бумаге. Они читали. Каждый по-своему. Жизнь вздыхал каждые несколько секунд, удивлялся. Любовь шмыгала носом и то и дело, что стирала ладонью слезы со щёк. Ненависть незаметно улыбалась, слегка приподнимался уголок пышных губ.
Смерть никаких эмоций не показывал. Глаза опускались все ниже и ниже, пока не добрались до самого конца. Он медленно положил бумагу на стол и откинулся на спинку стула. Пальцы забарабанили по столу. Начиная с указательного и заканчивая мизинцем, затем круг повторялся.
— Не стоило мне давить так сильно, — сказал судья Смерть. Его пальцы остановились, — пугать его.
Любовь положила бумагу на стол и обратилась к смерти:
— Мы собирались его отпустить?
— Не собирались, — сказала Ненависть, — мы не могли отправить Антона в лимб, а кто-то должен был быть наказан.
— Он был напуган, — сказала Любовь, стирая слёзы, — бедный мальчик. Мы с ним это сделали. Ты… — она повернулась к смерти, смяла листок и бросила в него, — ты довёл его. Своими бессердечными глазами. И вы все знали — тыкала пальцем Любовь в остальных судей, — видели, как он запугивает, и сидели молча. Не в первый раз такое. Доводим детей до такого. Бедный Паша.
Смерть протянул руку и погладил Любовь по плечу.
— Я должен был это предусмотреть, я знаю. Но, как бы то ни было. Перед нами стоит задача посерьёзней. Нам нужно решить, что теперь с ним делать.
#
В полицейском участке, в ожидании следователя, сидела девушка. Ей пришлось отложить все дела и приготовиться к худшему. У Оли никогда не было проблем с законом. Когда ей позвонили и попросили прийти, стало не по себе. Когда она увидела Катю, выходящую из-за угла, стало очевидно: что-то случилось. Либо с Павлом, либо с Антоном.
Катя села рядом, легонько касаясь её плеча. Она была на удивление спокойна.
— Сколько таблеток ты выпила? — спросила Оля.
— Уже не считаю. Ты думаешь это конец?
— Я стараюсь не думать слишком мрачно, в последнее время, помогает расслабиться.
— Антон трубку не берёт. А Павла нету в библиотеке.
Оля закрыла глаза и попыталась отстраниться. Да, это конец.
Следователь, в длинной чёрной юбке вышел из кабинета и осмотрелся.
— Лариса Ивановна? — спросила Катя, привлекая внимание.
Следователь взглянул на девушек и сменил гримасу на более сочувственную.
— Прошу, входите, — сказал Лариса Ивановна.
Два стула уже были подготовлены для них. Там они и расположились.
Лариса Ивановна обошла стол и села на своё привычное место. Ей было тяжело начинать. В этот раз особенно.
Положив на стол фотографию, сделанную сегодня в офисе «Агентства по борьбе с нечистой силой» с почти голым мужчиной на полу и двумя дырками в груди, Лариса Ивановна с прискорбием сообщила:
— Это Антон. Сегодня утром его нашли мёртвым.
Оля сжала руку Кати. Та посмотрела на фотографию и отвела взгляд намного позже, чем остальные присутствующие.
— Кто это сделал? — Катя.
Лариса Ивановна просунула трясущуюся руку в папку и вытащила ещё одну фотографию.
— Камеры зафиксировали эту машину в двух кварталах от места происшествия.
Оля узнала машину и номер. Кто бы её руку сжал. Катя сидела неподвижно вторую минуту.
— А кто был за рулём? — спросила Оля, цепляясь за последнюю надежду.
— Думаем, что владелец. Об угоне Павел не заявлял.
Оля опустила голову и закрыла лицо ладонями.
— Это не всё, — Лариса Ивановна достала ещё одну фотографию, положила на стол и подвинула поближе к девушкам. На дороге, в позе бабочки, полуголая женщина истекла кровью от открытой травмы головы, — вы знаете эту девушку? — голос подвёл следователя.
— Это Яна, — ответила Катя.
— Фамилия? Где живёт? Родственники?
На секунду, Оле удалось замедлить биения сердца.
— На это может ответить только Павел. Он её сбил?
— Да.
— Уберите фотографии, — попросила Катя.
Лариса Ивановна послушалась, открыла папку и сложила эти тревожные изображения. А когда подняла голову, чтобы продолжить разговор, в помещении было пусто.
