— А что рассказали жене герцога, благороднейшей леди Изабелле?
Я развел руками, виновато уронил взор и даже поковырял ногой пол.
— Да пришлось наплести, что герцог однажды… только однажды!.. оказался в постели с одной юной девушкой, что ухаживала за ним, когда он лежал тяжело раненным. В бреду это было или нет, но он согрешил с нею, а через девять месяцев родила. Я сам, дескать, узнал только недавно… А что было делать, когда герцогиня прижала меня, как рыбину к разделочному столу?
Герцог Бертольд, перебивая отца Филиппа, спросил резко:
— А почему, по вашей версии, ваша мать решилась вам рассказать?
— Я наплел, — признался я, — что несколько отличался от остальных ребят в селе…
Старик буркнул:
— В это нетрудно поверить. Кстати, откуда у вас талисман? Не думаю, что он у каждого простолюдина.
Я ответил виновато:
— Так уж случилось, что в схватке убил одного знатного барона. Его жены заговорили про тетравленд, но я ведь простолюдин, вы сами понимаете…
— Понимаем, — сказал кто-то нетерпеливо. — Дальше!
— Они назвали себя моими женами, вручили этот талисман… как древний знак их рода… я потихоньку смылся и никому не рассказывал…
— Еще бы, за такое обязаны вздернуть!
А другой призрак спросил настойчиво:
— Как вы сумели проехать через все эти королевства, где, как я помню, постоянные войны?
— У меня быстрый конь, — ответил я. — Где драка, там просто врубал скорость повыше — и мама не горюй. Я знаю, куда идти третьему, когда двое в драке. Конь у меня — чудо. Он и сейчас в конюшне, там, внизу. У него чесался рог, а потом отвалился…
— Погодите, — прервал старик, голос звучал враждебно и с растущим подозрением. — Откуда у вас черный единорог?
— На нем ездил некий Шургенз, — пояснил я. — Темная личность, очень темная. Не помню, мы о чем-то повздорили… Ах да, я хотел проехать по прямой, а он хотел, чтобы я объехал. Кончилось тем, что он теперь там под камнями, а я, благочестиво прочтя молитву… ну, как умел, взял в уплату коня. Конь не собака, ему все равно, кому служить, лишь бы человек любил и чесал.
Снова в покоях наступила нехорошая тишина. Далеко за окном замычала корова, я почти услышал звук падающих лепешек, потом в окно влетела не то мышь, не то дракончик, но, устрашившись, опрометью метнулась обратно. Я чувствовал их ищущие взоры, рассматривают заново, оценивают мой рост и ширину плеч, всматриваются в черты лица, стараясь уловить сходство с герцогом. Талисман на груди разогрелся от их взглядов, а молот начал нервно подрагивать. Пес сидит на заднице, огромный, взъерошенный, в глазницах бушует адское пламя, жуткий отсвет падает на стену напротив. Рыцари посматривают на него без страха, их-то не укусит, но с интересом.
Герцог Бертольд первым нарушил молчание:
— Шургенз… Да, он появился в Царстве Мертвых недавно. Таких… гм… замечают. Это мелкие людишки прут, как саранча, их воспринимают только как массу, а герои высятся, как скалы… Мы расспросим Шургенза, расспросим… Но если это в самом деле ты отправил его в наш мир, то ты — герой.
Я сказал застенчиво:
— Да какой герой. Просто ехал себе… А он грит: не пущу… Вот и пришлось… Теперь самому совестно: старшего человека вдарил…
Они переглядывались, один из рыцарей, Дербент вроде бы, мужественный такой красавец с выдвинутой челюстью и маленькими усиками, сказал вдруг:
— А я в самом деле чувствую внизу… там, где были конюшни… нечто… я бы сказал даже, что это настоящий олендр… Не белый, правда, и не красный, но, простите, кто из вас видел часто черных олендров?
— Я видел, — сказал человек в монашеской сутане, Филипп. — Правда, не часто. Но это арбогастр, а не олендр.
— Арбогастр, олендр, — пробормотал Гельмольд. — Только я помню, что еще раньше их звали вообще хорсоргами. Какая теперь разница…
— А в мое время почти не осталось, — вздохнул Зегевальд. — Последними завладели короли, императоры… У героя Дзинта был, говорят, олендр… Он на нем весь мир прошел…
— Если не считать Юг, — вставил Бертольд. — Так что же с этим юношей? Он герой, это понятно. К тому же в первый же день выказал себя с лучшей стороны, защитив замок от внезапной атаки бывших вассалов. А как поступим мы?
Человек в монашеской сутане спокойно поинтересовался:
— А чем вы хотите руководствоваться? Целесообразностью или чистотой крови?
Бертольд сказал сварливо:
— Я хочу поступить честно!
— А как это?
— Честно! — сказал Бертольд, повысив голос.
— Дорогой мой потомок, не надо гневаться. Если поступить так, как хотите вы, я же вижу вас насквозь, то парня выбросим из окна, так? Или же предлагаете сварить живьем в кипящем масле?
Бертольд вскрикнул негодующе:
— А разве я не прав? Понаехали тут всякие, герцогство стало проходным двором!
— Это с какой стороны посмотреть…
Остальные молчали, я чувствовал сильнейшее напряжение в зале. Бертольд почти выкрикнул яростно:
— Нет никакой другой стороны! Человек либо говорит правду, либо врет!.. Но мы же видим…
Монах прервал властно:
— Стоп! Не говорите ничего, о чем пожалеете. Я предлагаю посмотреть с другой стороны. Мы все скорбим, что весь наш род прервется. Уже почти прервался. Рождаемость падает, смертность растет. Но перед нами герой. Он уже доказал силу, отвагу и даже удачливость!.. Но мы отказываем ему в праве носить благородное имя Валленштейнов, так как он не совсем нашей крови… Но позвольте напомнить вам о доблестном Мейнаре…
Сразу несколько голосов загудело, я ощутил себя в огромном рое с пчелами, прорезался голос Зегевальда:
— Тише, тише! Вы сами себя не слышите. Благородный отец Филипп не прав, ссылаясь на такой уже позабытый случай…
— И к тому же наглая ложь, — вклинился герцог Гельмольд. — Мейнар был и остается нашим плоть от плоти…
— Остается, — сказал монах и улыбнулся понимающе, — теперь. Во всех хрониках он плоть от плоти наш, хотя старые рукописи упрямо твердят, что его не признали как родственника, а он сам явился не то с двумя братьями, не то с дружиной, тут мнения расходятся, почерк у первописца скверный, каждый читает как хочет… И сперва укрепился на морском берегу, а потом уже начал захватывать другие города… Да и не только Мейнар! Я могу напомнить и другие случаи…
— Не надо, — поспешно сказал Гельмольд.
— Не надо, — согласился отец Филипп. — Кого это сейчас интересует? Разве что противника! Зато все помним, как Мейнар возродил увядшую было славу нашего рода, построил города Гельск и Грянбург, вытеснил варваров в нижние земли, перекрыл стеной и башнями Дарнанский проход… Главное же — от него пошел великий род королей и полководцев!
