Торопливо завязывая потоки — и затягивая узел со своими собственными смертельными ловушками-сюрпризами, — Ранд втянул в себя Силу и повернулся.
Рядом с Ланфир, представшей перед ним в бело-серебристом наряде, Илэйн, Мин и Авиенда показались бы заурядными девчонками. За один взгляд ее темных глаз мужчина отдал бы душу. При взгляде на Ланфир у Ранда скрутило желудок, его затошнило.
— Чего тебе надо? — неприветливо спросил он. Ему как-то удалось заблокировать Истинный Источник и для Эгвейн, и для Илэйн вместе, но как он не помнил. Пока Ланфир касается Источника, ему легче поймать руками ветер, чем удержать ее в своем плену. Одна вспышка разящего огня и… Он не мог так поступить. Пусть она одна из Отрекшихся — Ранда останавливало воспоминание о катящейся по земле женской голове.
— Они обе у тебя, — наконец промолвила она. — По-моему, я заметила… Одна — женщина, верно? — Она улыбнулась — в благодарность за такую награду замерло бы сердце любого мужчины. — Ты начал размышлять о моем плане, верно? Имея их, мы с тобой поставим на колени всех прочих Избранных. Мы займем место самого Великого Повелителя, бросим вызов Создателю. Мы…
— Ты всегда была честолюбива, Майрин. — Собственный голос скрипуче звучал в ушах у Ранда. — Почему, по-твоему, я отвернулся от тебя? Не из-за Илиены, что бы ты ни думала. Я выбросил тебя из сердца задолго до встречи с ней. Честолюбие для тебя все. Ты всегда стремилась лишь к власти! Ты мне отвратительна!
Она уставилась на него, крепко прижав к животу руки, темные глаза широко раскрылись.
— Грендаль сказала… — слабым голосом начала она. Сглотнув, Ланфир заговорила вновь: — Льюс Тэрин? Я люблю тебя, Льюс Тэрин. Я всегда тебя любила и буду любить всегда! Тебе ведь это известно. Ты должен знать!
Лицо Ранда напоминало скалу — он надеялся, что скрыл потрясение. Он ведать не ведал, откуда взялись его слова, но ему казалось, что он припоминает эту женщину. Смутный отголосок былого. Я — не Льюс Тэрин Теламон!
— Я — Ранд ал'Тор! — хрипло произнес он.
— Конечно. — Разглядывая Ранда, Ланфир медленно кивнула. К ней вернулась холодная невозмутимость. — Ну разумеется. Тебе Асмодиан рассказывал — о Войне Силы, обо мне. Он врал. Ты любил меня. Пока тебя не украла эта желтоволосая растрепа Илиена. — На миг гнев исказил лицо красавицы кривой маской; вряд ли она даже заметила свою вспышку. — Тебе известно, что Асмодиан отсек собственную мать? Теперь это называют усмирением. Отсек и позволил Мурддраалу ее утащить. А как она кричала… Как ты можешь верить такому человеку?
Ранд громко рассмеялся:
— После того как я поймал его, ты помогла спеленать его путами, чтобы он учил меня. И теперь ты говоришь, что я не могу ему верить?
— В учении — да, — пренебрежительно фыркнула Ланфир. — Он будет учить тебя потому, что знает: отныне и навсегда у вас общий путь. Даже если Асмодиан сумеет убедить остальных, что был твоим пленником, они все равно разорвут его, и ему это хорошо известно. Самая слабая собака в стае зачастую обречена на такую судьбу. Кроме того, иногда я заглядываю в его сны. Он грезит о том, как ты одерживаешь победу над Великим Повелителем и возвышаешь его, ставя подле себя. Иногда он грезит и обо мне. — Ее улыбка сказала, что эти сны приятны для нее, но отнюдь не для Асмодиана. — Но он будет стараться настроить тебя против меня.
— Зачем ты здесь? — спросил Ранд. Настроить против нее? Нет сомнений, сейчас она преисполнена Силой, готовая оградить его щитом, возникни у нее малейшее подозрение, что он хоть что-то задумал против нее. Раньше она такое проделывала, причем с оскорбительной легкостью.
— Вот таким ты мне нравишься. Высокомерный и гордый, преисполненный собственной силой.
Однажды Ланфир сказала, что он нравится ей неуверенным и что Льюс Тэрин был излишне надменен.
— Зачем ты здесь?
— Этой ночью Равин спустил на тебя Гончих Тьмы, — спокойно заявила она, сложив на груди руки. — Я бы пришла раньше помочь тебе, но пока не могу допустить, чтобы остальные узнали, что я на твоей стороне.
На его стороне… Одна из Отрекшихся любит его, вернее, любит мужчину, каким он был три тысячи лет назад. И все, чего она хочет для него, — чтобы он отдал душу Тени и стал править миром вместе с ней. Или стоя ступенькой ниже ее. Только и всего, если не считать стремления низвергнуть и Темного, и Создателя и занять их место. Она совсем свихнулась? Или мощь этих двух са'ангриалов в самом деле настолько велика, как заявляет она? О таком он вообще не желал думать.
— Почему Равин именно сейчас решил напасть на меня? Асмодиан говорит, что Равин заботится лишь о своих интересах, что даже Последнюю Битву, коли удастся, он пересидит где-нибудь в сторонке, выжидая, пока Темный не уничтожит меня. Почему именно он, а не Саммаэль? Не Демандред? Ведь они, как говорит Асмодиан, ненавидят меня. — Нет, не меня! Они ненавидят Льюса Тэрина Теламона. Но для Отрекшихся это все равно. О Свет, пожалуйста, я — Ранд ал Тор. Он отогнал прочь невесть откуда появившееся воспоминание о том, как сжимал эту женщину в объятьях — они оба молоды и только что узнали, что способны творить с помощью Силы. Я — Ранд ал'Тор! — Почему не Семираг, не Могидин, не Грен…
— Но ты ведь и в самом деле покусился сейчас на его интересы. — Ланфир рассмеялась. — Разве ты не знаешь, где он? В Андоре, в самом Кэймлине. Он там правит, разве что королем не титулуется. Королева глупо ему улыбается, танцует для него. Кроме нее там таких еще с полдюжины. — Губы ее скривились от отвращения. — Его люди рыскают по городу и окрестностям, выискивая для него очередных милашек.
На мгновение известие потрясло его. Мать Илэйн — в лапах Отрекшегося. Но он не имел права выказывать к этому интереса. Ланфир уже не раз в открытую демонстрировала свою ревность; она вполне способна выследить Илэйн и убить, если у нее мелькнет мысль, что он испытывает к девушке какие-то чувства. А какие чувства я к ней испытываю? Кроме того, вне Пустоты плавал еще один суровый факт, жестокий и холодный в своей правдивости. Даже если Ланфир сказала правду, Ранд не может бросить все и напасть на Равина. Прости меня, Илэйн, я не могу. С Ланфир станется и соврать — вряд ли она хоть слезинку прольет о ком-то из Отрекшихся, кого убьет Ранд, ведь все они стоят на пути к осуществлению ее собственных планов. Но в любом случае для себя Ранд решил: он больше не будет отвечать на чужие удары и действия. Ведь по его поступкам они могут додуматься, как он намерен поступить дальше. Поэтому пусть они реагируют на его действия — то-то удивятся, как поразились и Ланфир, и Асмодиан.
