— Вот, — Малыш вынул мятый пакет, показал старику. — Письмо. Оно стоит ровно триста золотых.
— Заплатить вам должен я? — неуверенно спросил Фегрант.
— Да.
— Хорошо. — Старик жестом подозвал одну из женщин, отвел ее в сторону и долго что-то втолковывал. Наконец, она кивнула и убежала.
— Деньги вам сейчас принесут, — сказал, вернувшись, Фегрант. — А письмо можете оставить себе. На память. Мне оно ни к чему.
— Почему ваши люди на нас напали? — хрипло спросил Буйвол.
— Вы даже его не прочтете? — спросил Малыш.
— Я и так знаю, что там написано, — ответил Фегрант, стараясь не смотреть Буйволу в глаза, предпочитая говорить с одним Малышом.
— И что там написано?
— Почему ваши люди на нас напали? — Буйвол надвинулся на старика, схватил его за отвороты халата, приподнял, сильно встряхнул. — Что все это значит?
Фегрант захрипел, вцепился в запястья воина, задергался всем телом, забил ногами, тщетно пытаясь освободиться.
— Кстати, — деловито сказал Малыш, ломая сургучные печати и посматривая на старика, задыхающегося в руках Буйвола, — мне тоже любопытно узнать ответ на этот простой вопрос. — Он вынул лист бумаги, развернул его. Удивленно нахмурился. Посмотрел письмо на просвет.
— И это все?
— Что там? — спросил Буйвол.
Несчастный старик посинел, он пытался что-то сказать, но лишь неразборчиво хрипел.
Малыш показал бумагу напарнику.
— “Я победил”, — прочел Буйвол вслух. — Я победил? И это все? Ради этого нас хотели убить?
— Отпусти его, — сказал Малыш другу. — Он сейчас нам все расскажет.
Буйвол послушно разжал кулаки. Старик упал на землю, пополз по траве, хватаясь за горло. Его душил кашель.
В открытых воротах стояли три воина и сосредоточенно делали вид, что ничего не замечают. Буйвол выразительно на них глянул, и они поспешили скрыться.
— Это игра! — просипел Фегрант, пытаясь подняться. — Всего лишь старая игра!.. — Он трясся, жадно хватал воздух, и Малыш вдруг пожалел старика. Но к жалости его примешивалась какая-то брезгливость.
— Наш давний спор с Остисом. Наша старая игра. Каждый год. На его день рождения…
Малыш все же помог невнятно бормочущему старику встать. Тот намертво вцепился в руку лучника неприятно сухими пальцами, похожими на птичьи когти, и Малыша пробрала дрожь.
— Он нанимает курьеров и отправляет ко мне. А я их должен перехватить в пути. В этом весь смысл игры…
Буйвол слушал, и лицо его каменело.
— Остис всегда проигрывал. Дважды его курьеры добирались до моего дома. Но на последнем этапе все и заканчивалось. Вы первые, кто прошел до самого конца…
Изменившийся в лице Буйвол вновь сгреб старика, рванул изо всех сил, оторвав от Малыша, встряхнул:
— Да я!.. — Он рычал, а не говорил. — Я из тебя все душу вытрясу!
Голова старика болталась, конечности дергались, словно у тряпичной куклы. Что-то трещало — то ли дорогая ткань халата, то ли кости.
— Ладно, хватит! — Малыш бросил лук, повис на взбешенном Буйволе. — Оставь ты его!
— Игра! — ревел боец. — Это у них игра!
— Брось! Брось его!
Снова возле ворот появились бойцы, на этот раз их было намного больше и уходить они не собирались. Они медленно приближались, держа на виду пустые руки, показывая, что драться они не хотят, но и не выполнить свой долг тоже не могут.
— Отпусти его! Он же с нами еще не расплатился!
— Сначала я с ним расплачусь, — Буйвол еще несколько раз встряхнул Фегранта и бросил его себе под ноги. Малыш испугался, что напарник сейчас начнет топтать старика, но Буйвол отступил на шаг, вытянул руку к бойцам, приближающимся от ворот, предостерегающе покачал пальцем. Те переглянулись и остановились.
Фегрант не шевелился.
— Они нас использовали! — раздувая ноздри, сказал Буйвол. — Они играли! Нашими жизнями! Делали ставки!
— Мы же знали, на что идем, — рассудительно сказал Малыш. — Знали, что нас могут убить.
Боком, осторожно, подошла женщина, которую Фегрант посылал за деньгами, бросила на траву тяжелый сверток, опустилась на колени рядом со стариком, мягко тронула его и гневно повернулась к Буйволу, словно собиралась что-то ему сказать, глянула остро, жгуче. Но тут старик шевельнулся, застонал, и женщина, забыв о бойцах, наклонилась к нему, забормотала что-то успокоительное, стала утирать кровь. А Буйвол почувствовал себя неуютно. Злость разом улетучилась, сделалось невыносимо стыдно, он потупился, чувствуя, как горит лицо, и буркнул:
— Ладно… Пошли отсюда…
Он выхватил мятое письмо из рук Малыша, бросил его около Фегранта. Резко наклонившись, подобрал увесистый сверток, убрал в сумку. Выдернул меч из земли, пучком травы обтер клинок, сунул в ножны. Хмуро посмотрел на старика и ухаживающую за ним женщину. Сказал ей, чувствуя свою вину и сердясь на себя за это:
— Я не хотел… Он не должен был так поступать… — и, резко развернувшись, пошел прочь.
Малыш осмотрелся.
Через открытые ворота был виден уголок парка — тенистые аллеи, арки беседок, крохотное озерцо, брызжущий радугой фонтан. Виднелась и часть дома причудливой архитектуры. По двору волоча хвосты, словно мантии, важно расхаживали надутые павлины.
А снаружи, по другую сторону глухого забора беспорядочно лежали тела, суетились женщины, слышались стоны и ругательства. Ветер гнал по дороге мусор, а бурая земля пила кровь.
— Честно говоря, — сказал Малыш, ни к кому особенно не адресуясь, — мне тоже не по душе подобные споры.
Беречь деньги друзья не умели. Да и не любили.
Они сняли лучший номер в самой дорогой гостинице Старого Города и сразу же заказали бочонок вина и восемь порций тушеной баранины. Потом они потребовали принести пива и кровяной колбасы. А уже ближе к ночи пили самогон и закусывали непрожаренной свининой.
Двери их трехкомнатного номера были открыты весь день и всю ночь. И друзья перезнакомились с кучей народа. То и дело на пороге появлялся кто-то новый, громко представлялся и тут же получал из рук Буйвола кружку с хмельным напитком.
Веселились как могли. Споив кого-то из гостей, заставили его танцевать на стуле. Кто-то пытался петь, одновременно уговаривая окружающих поддержать его. Малыш, уперев лук в живот,' дергал тетиву, пытаясь наигрывать несложные мелодии. Буйвол, завязав глаза, рубил мечом колбасу, подвешенную к потолку. Потом откуда-то появились женщины, и стало еще веселей.
Гости разошлись под утро. Они долго пьяно прощались, тискали руки Малыша и Буйвола, что-то говорили безостановочно, и их голоса сливались в ровный невнятный гул. Потом стало тихо.
Буйвол очнулся первый.
Заглядывающее в окно солнце слепило его, и он, продолжая спать, повернулся на другой бок, уткнувшись носом в плечо Малыша.
