— Вы все-таки поверили мне тогда, сестра? — он встрепенулся.
— Нет, конечно. Но на всякий случай была готова. Переложила пару яичек в другую корзину, — она на мгновение отвернулась, меж бровей проявилась морщинка. — Да… на всякий случай. Отмахнуться от вас и ваших слов я не могла.
— Но и помочь себе не позволили.
Она покачала головой.
— Предупрежден — значит, вооружен, правда? На этот раз вы снова с предупреждением? Опять грядут великие бедствия?
— Я должен передать письмо королю.
— Что ж… пойдемте. Я проведу.
Дролери зафыркала.
— Вербена! Ты понимаешь?..
— Я понимаю, что делаю, дорогая. Можешь идти следом и держать его на мушке.
— Не сомневайся, он получит дозу при любом подозрительном движении. Это анестезатор, Нож. Бьет на тридцать ярдов и уложит в спячку даже привидение, не то, что вашего брата. Только дернись, и я сдам тебя Врану. Давай, полуночный, покажи клыки.
Он горько усмехнулся, не разжимая губ.
* * *
Несомненно, они стоили того, чтобы прийти и посмотреть на них.
Куклы настоящие. Фарфоровые личики, такие белые, что аж светятся.
Длинные, алые, змеиные улыбки, алым и золотым подчеркнуты длинные веки, брови нарисованные. У всех троих — разные глаза. Черный и зеленый, золотой и зеленый, фиалковый и золотой.
На всех троих многослойные длиннополые одежки павлиньих цветов. Черные, в прозелень и в просинь ленты волос струятся по шелку от высоких, утыканных шпильками причесок до самого пола.
Щебеча и позванивая ложечками о блюдечки, сокукетсу обступили гигантский многоярусный торт, медленно тающий от их птичьих поклевок и, пока Рамиро наблюдал, растаявший на добрую треть.
Охрана, сагайцы с непроницаемыми лицами, одинаковые, в темных атласных куртках смотрели на окружающих глазами варанов. Задержавшийся Рамиро удостоился более выразительного взгляда. Пришлось отправиться дальше.
Гости с бокалами бродили между колонн, переходили от одной группы к другой. Оркестр на балконе играл "Лазурные волны".
В дальнем конце Зала Перьев еще представляли припозднившихся гостей, а несколько пар уже танцевало в северном нефе, у фонтанов, разделяющих огромный зал на банкетную, бальную и официальную зоны. Подсвеченные струи воды бросали на нервюрные своды синеватую колеблющуюся сеть.
Мимо Рамиро, смеясь и беседуя, прошли трое — танцовщик Эстеве, звезда Королевского балета, незнакомая коротко стриженная дролери в тускло-красном, агрессивного цвета платье из плотной тафты с узким, длинным, ниже поясницы, разрезом на спине (Рамиро некоторое время любовался сквозь шелковую щель, как ходят лопатки и колеблется струна позвоночника на красивой дролерийской спинке), и еще один дролери, Рамиро не сразу узнал его. Сель, вроде совсем недавно рыскал по крышам и отлавливал химерок, а теперь в сером пиджаке, белом жилете и шейном платке цвета мокрого асфальта вел под ручку приятельницу в красном. Платиновые волосы стянуты в хвост.
В толпе мелькнул День с озабоченным лицом, Рамиро он не заметил или не пожелал заметить. Несмотря на веселое оживление, музыку, праздничные наряды и улыбки в воздухе витала нервозность.
Хотелось пить. В курительных комнатах, а также на террасе предлагают кофе, чай и горячий грог, посоветовал слуга. Рамиро двинулся к террасе, пересекая зал.
Толпа беседующих гостей раздалась, пропуская широко шагающего к выходу лорда Макабрина. Старик сверкал железными зубами и казался довольным, будто кого-то съел. Ну, или получил позволение съесть.
В спину ему смотрел король Герейн. Он сидел на троне рядом с королевой, по левую руку горелой башней возвышался Вран, за плечом у Врана — его дочь Мораг, самая рослая женщина из виданных Рамиро.
По рядам гостей, заглушая арфы и скрипки, пронеслась волна ропота. Рамиро оглянулся — высокие витражные двери отворились, на ковровую дорожку вышел сэн Тавен, королевский герольд, с бледным перевернутым лицом. Следом за ним в зал шагнули тетка короля сестра Вербена и пепельно-золотая словно моль, дролери, Рамиро видел ее в сопровождении агиларовского наследника, когда того передавали отцу. Дролери держала на мушке не кого-нибудь, а самого принца Алисана, идущего чуть впереди.
Что за цирк, подумал Рамиро. Сэнни вернулся, это хорошо, это значит, что все в порядке… но почему под конвоем?
Король Герейн встал.
Вран вдруг хрипло рявкнул "Полночь!" и рванулся вперед. В тот же момент кинулась Мораг, сцапала отца и заломила ему руку. Они начали бороться, рыча и шипя как коты.
— Его королевское высочество… — герольд широко раскрыл глаза и побледнел еще сильнее, но голос его не дрогнул. — Нож… Холодного Господина… сэн Анарен Лавенг!
Рамиро пошел домой.
Объяснить происходящее было некому, День удалился вместе с королем, советниками и новоявленным королевским родственником.
Рамиро очень хотел узнать, это тот наймарэ, которого искали, или не тот? Если тот, надо забрать у него Десире. А если не тот…
Честно говоря, он всегда считал что Ножи — это сказки. Впрочем, было время, когда он считал сказками дролери.
Праздник, и без того нескладный, захромал на обе ноги. Но королева Эрмина и ее дамы не позволяли ему упасть — гремела музыка, кружились пары, сновали слуги с подносами, королева под руку со старшим сыном переходила от одной группы к другой, беседуя, подбадривая, улыбаясь.
Однако из зала незаметно исчезли дролери, меньше стало военных мундиров.
— Это инсценировка, — приглушенный взволнованный голос за цветочной шпалерой. — Они бы еще короля Халега с того света призвали. Герейн рассчитывает, что все настолько легковерны?
— Это точно не Алисан? — другой взволнованный голос.
— Это парик и грим! Аккуратная работа, но все равно видно. У меня глаз наметенный!
— А цель?
— Политический козырь. Ставка на Полночь. Дар в прежних границах, не забывай. Южный блок призадумается.
— Дичь какая-то. Сумерек нам мало?
— Полночь в союзники — это весомо, согласись.
— Но Сумерки-то союзники настоящие…
За другой шпалерой волновался другой голос:
— У них везде толстая лохматая лапа, у этих Лавенгов, везде!
Рамиро решительно повернулся и зашагал к выходу. Чем слушать всякую чушь, он просто позвонит утром Дню, извинится и все узнает из первых рук.
Обратно он пошел не через Мармориту, а решил срезать через королевский парк, по проспекту Победы — так получалось ближе до дома. Стемнело, зажглись фонари и музыка сделалась тише, хотя гуляющих даже прибавилось. У очередного затканного световой сетью фонтана собралась плотная толпа в белых куртках, слышался хохот, возбужденные мужские голоса, подбадривающие выкрики.
