Все слушатели посмеялись незлобиво, только Маркиз метнул в сторону Капитана из своих прищуренных глазищ парочку зелёных искр, и презрительно отвернулся.
Только выпив прямо из горлышка, бутылку белого аргентинского вина, Зорго немного успокоился и вернулся к прерванному рассказу:
— От кота сумасшедшего отделался, самые глубокие раны наспех лоскутьями, из собственной рубашки сотворёнными, перетянул, — и остальные показались. Вернее, сперва рюкзак брезентовый мимо меня по волнам пронёсся, следом — ещё какое-то барахлишко, а уж потом, — собственно пловцы наши. Как Алекс, балластом сухопутным по самую ватерлинию загруженный, не потонул? Для меня — вовсе непонятно. Несёт их поток — то одна голова из воды торчит, то две головы и шесть ног…. Та ещё картинка, однако. Пронесло страдальцев с бешеной скоростью мимо косы безопасной, да в ближайший валун и впечатало — со страшной силой. Ну, думаю, пришёл конец сподвижникам славным! Нет, смотрю, барахтаются ещё, болезные: Алекс обеими руками за валун намертво ухватился, а парочка сухопутных — за него, родимого. Верёвки схватил — и на помощь. Уж и не помню теперь — как, но вытащил всё же Джедди и мадемуазель Айну на берег. Мадемуазель то ничего, даже сознанья не потеряла, а Джедди — воды наглотался, лежит бездыханный, весь синий лицом из себя. Начал ему дыхание искусственное делать — тут же из темноты мне на спину Маркиз сиганул и зубами острыми в холку вцепился. Хорошо ещё Айна рядом была, кота отодрала от меня, что-то громко ему прокричала прямо в ухо, тот и успокоился, в сторонку, шатаясь, отошёл, да и закемарил под камешком ближайшим. Не иначе — гипноз, какой, хитрый, индейский. Тут и Алекс на берег выбрался, чуть живой — удар об валун он тогда на себя принял: вся спина — один сплошной синяк, правая нога сломана, хорошо хоть — перелом закрытым оказался. Хоббитёнка нашего быстро откачали, а вот что с Алексом делать? На перелом — полагается шину наложить, из чего только? Покумекали — сообразили: из двух Калашниковых, затворы, предварительно вынув, и бинтами сверху, слоёв в пять, туго обмотав. Просто отлично получилось, самая экзотическая в мире шина, хоть в Книгу Рекордов вноси! Отдохнули после всех этих приключений немного, отдышались, стали итоги подводить: большую часть поклажи река унесла, продовольствия осталось дня на два, всего один фонарик карманный работающий, лампа с наполовину севшим аккумулятором, да свечей с десяток. Оружия, впрочем, боеприпасов всяких, гранаты включая, навалом, только толку от этого — ноль круглый. Честно говоря, тоскливо мне тогда стало — никакими словами не передать! Пусть уж Джедди дальше рассказывает, что ли, тем более, что в темноте он не хуже Маркиза видит, следовательно, и запомнил всё дальнейшее лучше гораздо.
Зорго хмуро замолчал, и потянулся за своим кисетом, висевшем на поясе.
— Господа! — Тут же предложил доктор Мюллер, — Давайте отложим окончание этого интереснейшего повествования на некоторое время, и займёмся вашими болячками, ранами и переломами. Да ещё же и пленные у нас имеются, надо с ними определится, не говоря уже о подследственных, которые также решения своей участи заждались. А история эта — никуда от нас не денется, тем более что её финал нам уже известен: встреча состоялась, погибших — всего один. Вечная память — Марку! Но остальные — всё же, живы!
После недолгих пререканий, согласились, что доктор, в общем-то, и прав: пора и текущими делами заняться.
Капитан Зорго с Лёхой в распоряжение доктора Мюллера поступили — в качестве пациентов безропотных, Мари роль медсестры взялась исполнять, Джедди, в сопровождении дюжины чиго, пошёл с гномами пленёнными общаться, а мы с Айной в Парадный зал отправились, штреком подземным, дабы с Джеком Негро и Томасом Смоллом поговорить — вдумчиво и непредвзято.
Айна, она неразговорчивая совсем, поэтому шли и молчали себе, каждый о своём думая.
О чем индианка думала — секрет неразгаданный, а, я вот лично, за время того пути, успел стихотворение одно досочинить, начатое в Землях иных, многие годы назад.
Слеза.
Слеза — скатилась — по морщинистой щеке…
Слеза — скатилась….
Знать — где-то в дальнем далеке —
Беда — случилась.
Слеза скатилась — по щеке,
И, Правда — где-то — вдалеке,
Пойдём — поищем, налегке…
Лет двадцать — только лишь — бои,
Утраты, и — могилы…
А в фильмах тех — лишь соловьи,
Шикарные квартиры….
А в фильмах тех — лишь — мудаки…..
Я — не сторонник тех Бригад,
Но право — так красиво:
Не отойдём — ни как назад
Из этого массива.
Ни как — назад!!!
Красиво!!!!!
Дурацкий Мир, с его дурацкими — слезами…
А, может — все мы дураки — под Небесами???
А может — все — играем мы — в чужие Игры????
Отведав мяса — Человека — злые тигры?????
А, может — мы — козлы — по Чести — если?
Там, на поляне — принимают — в Черти………
Всё может быть! Но — спорить — рано,
Пока — в лично моей Памяти — живёт — Эрнесто Че Гевара!!!!!
Глава шестнадцатая
Дела текущие и "Путь во тьме -2"
Место, где подследственные располагались, и в полной темноте безошибочно можно было определить — по ругательствам изощрённым, которые старый Джек Негро без устали в темноту посылал:
— Засранцы засранные, недоделанные! Развяжите, матерей ваших всех, оптом и в розницу, руки затекли совсем, не чувствую уже! Попить хоть дайте, сатрапы дешёвые!
А, ведь верно, за всеми этими происшествиями часов пять прошло, не сладко узникам нашим приходится: сидят в полной темноте, связанные по рукам и ногам, в полном незнании — чего от жизни ждать дальше.
Зажёг я фонарь масляный, загодя с собой прихваченный, осветил место разговора будущего.
Допрашиваемых, Мари тогда грамотно расположила, так, чтобы друг друга совсем не видели, прикрутив к доскам неслабого квадратного ящика, до верху тротилом набитого, но — по разные стороны.
Карибский охотник к нам лицом сидел, прикрыв глаза от света неожиданно вспыхнувшего, но, не забывая при этом, оглашать недра Парадного зала площадной бранью. Судя по отсутствию на его лице видимых повреждений, Мари так и не успела с ним по душам поговорить.
Джек потряс головой, проморгался, и, наконец, смог рассмотреть подошедших. На лице его застыла гримаса непритворного удивления, рот широко раскрылся, а взгляд неожиданно потеплел, и, если так можно выразится, его глаза цвета утреннего неба — на западе, в ясный погожий день, — «заулыбались».
