Я вздохнул.
— На всякий случай обойдусь. А то придется всем кофе разносить, как официанту. Мы же здесь все на равных, хотя я, конечно, равнее. Велите седлать коней, сэр Макдугал. Надеюсь, все уже накушались и отдохнуть успели.
Он посмотрел с сочувствием.
— А вы, сэр Ричард?
— Герои отдыхают в седле, — ответил я гордо, — разве мы не отряд героев, которыми хоть забор подпирай?
Все поднимались и шли к коням, все привычно, как вдруг небо полыхнуло багровым огнем, вспыхнуло ярко и жутко, тут же сменилось безмятежной синевой.
Мы не успели покрутить головами, как без перехода заменилось на оранжевое от края и до края, а затем медленно вернулось к прежней голубизне. Кудрявые облачка превратились в растрепанные перистые, их погнало высотным ветром в сторону далекого горизонта.
Макдугал охнул:
— Что это было?
Я пробормотал:
— Понятия не имею. Но хотелось бы узнать, природное это… или же дело чьих-то рук.
Монтьярд сказал твердо:
— Здесь все дело чьих-то рук!
— И мы знаем, — добавил Макдугал с угрюмостью в голосе, — чьих.
— Чьих? — спросил Каркун наивно.
Макдугал посмотрел на него, как волк на ягненка.
— Какой-то колдун разозлился.
Ухоглаз сказал злобно:
— Пальчик прищемил!
Сэр Макдугал бросил на меня быстрый взгляд.
— Или ему прищемили… Тихо всем!
Рыцари замерли, чересчур резкий и командный голос, добро бы перед боем, а то на отдыхе, я тоже поперхнулся словами, повернулся и проследил за его взглядом. Далеко на очистившемся небе быстро растет темное облачко, словно предвестник бури.
Сэр Монтьярд тоже посмотрел в ту сторону и спросил в недоумении:
— И чего…
Сэр Макдугал прервал:
— Движется в нашу сторону. Может быть опасным.
Монтьярд фыркнул.
— Сэр Макдугал, вы же с малым отрядом противостояли двум могучим племенам! Что с вашей отвагой?
— С нами сэр Ричард, — отрезал Макдугал. — Его надо уберечь! А это — не птицы, сэр Монтьярд. Предлагаю всем покинуть седла и укрыть коней под этими деревьями.
Монтьярд сказал с негодованием:
— Не птицы, так летучие мыши! Когда это рыцари страшились летучих мышей?
Я первым соскочил на землю.
— Сэр Макдугал прав. Нужно опасаться летучих мышей, что мчатся такой стаей при свете дня.
Рыцари и разведчики морщились, нарочито замедленно покидали седла, показывая, что делают это только по приказу, а сэр Монтьярд вообще не стал слезать, а так и въехал горделиво верхом под раскидистое дерево.
Темное облако снизилось и, распластавшись в тонкую лепешку, несется над верхушками леса. Донесся пронзительный писк, что становился все резче и отвратительнее. Я видел, как сэр Монтьярд первым сморщился, закрыл ладонями уши.
Визг становился все громче и невыносимее, заржали испуганные кони. Писк едва не заставил вскипеть мозг, но так же быстро начал удаляться.
Каркун, который подавал мне оленину, смотрит с диким ужасом, из ноздрей показались красные капли, Монтьярд все еще зажимает уши, только Макдугал провожает улетающих мелких тварей немигающим взглядом холодных глаз, лицо его осталось бесстрастным.
Я зло стиснул челюсти, впервые мой лук Арианта бесполезен при стрельбе по летящей цели. Летящих тварей не меньше сотни, а по размерам даже мельче мышей с крыльями.
Я кивнул Макдугалу, он поднялся и сказал громко:
— Разведка противника ушла. Двигаемся дальше.
Потрясенные всадники разбирали коней, сэр Монтьярд сказал дрожащим голосом:
— Какая гадость… У меня в ушах до сих пор звенит. Что это было?
Я сказал резко:
— Сэр Макдугал уже объяснил.
Ухоглаз пробормотал:
— Вообще-то сэр Монтьярд, наверное, завидует, что сам так не может…
Макдугал улыбнулся краем губ, рыцари чуть приободрились. Можно острить, делать вид, что совсем даже не встревожились, только Каркун пробормотал в задумчивости:
— Злой колдун посылает на разведку стаи этих мышей, а добрый гоняет белых голубей и ласточек…
Ухоглаз перебил:
— Ласточек тоже белых?
Каркун отмахнулся.
— Да какая разница? Я хочу сказать, что один принуждает мышей, а другой птичек. Разве не так, ваша светлость?
Я сказал громко:
— Быть тебе великим человеком, Каркун! Ты заглянул в самую суть и понял ее правильно. Нет доброй или злой магии, она вся злая и недобрая. В христианском мире ей не будет места. Так что пришпорим коней, воины истинной веры!
Зайчик красиво поднялся на дыбы, заржал гневно, молотя передними копытами по воздуху, а когда опустился, им как выстрелили из гигантского лука, но я придерживал, давая остальным нагнать в бешеном галопе.
Мы неслись, как стая огромных хищных птиц. Всадники пригнулись к конским шеям, зарываясь лицами в пышные гривы. Встречный ветер ревет в ушах и дергает за волосы. Степь впереди распахнулась ровная, как выскобленная ножами столешница, копыта сухо и звонко стучат по твердой земле. Трава редкая и жесткая, похожая на кабанью щетину, в небе ни облачка, голая сияющая синева, даже не по себе, словно никого, кроме нас, нет в бегущем навстречу мире.
Ощущение опасности коснулось предостерегающим холодком, я сразу же перевел арбогастра на рысь, вскинул руку. Сэр Макдугал прокричал тут же, чтобы не высовывались, блюли осторожность.
Далеко впереди пустыня зашевелилась, пошла волнами, оранжевый песок заискрился, словно в нем появились раскаленные добела частички. Я напрягся, готовый то ли драться, то ли удирать, зыркал по сторонам, но там пока ничего, только впереди это волнение, песок поднимается в трех… пяти… в семи местах, но дальше за этими странными живыми холмами тоже движение…
Выросшие холмы передо мной начали обретать форму. Песок ссыпается, явив блестящих, как молодой камень, огромных зверей размером с двухэтажные дома. У всех распахнутые пасти, остроконечные гребни вдоль спин и толстые лапы с алмазно-блестящими когтями.
За их спинами вырастают новые холмы, песок струится вниз, обнажая оживший камень и горящие жутким огнем глаза.
Скалы поднимались выше и выше, теперь все мы с ужасом видели могучие фигуры каменных монстров, что не двигаются, но горящие багровым огнем глаза сразу же уставились в нас с такой силой, что я ощутил давление на грудь.
— Господи, — сказал Макдугал потрясенным голосом, — сохрани своих рыцарей… Что это?
— Демоны, — сказал Монтьярд.
— Каменные, — уточнил Каркун. — Они нас попросту раздавят! А мы их даже не поцарапаем.
Сэр Штаренберг, виконт из Фезензака, вытащил нагрудный крест и, зажав в ладони, истово творил молитву, закатывая глаза к равнодушному небу.
