— Возможно, и так, — согласился Нидербергер.
— Поэтому я предлагаю до полного разбора этого случая вернутся к старым дозировкам. Не хватало ещё, чтобы Гроховски или кто-нибудь другой вспомнили что похлеще, чем магический навык.
— Я полностью поддерживаю Ваше предложение.
— Отлично, тогда я распоряжусь, чтобы со следующего понедельника в центр «Ост» поставляли блокатор-7 в прежней дозировке, — сказал доктор. — А что касается Гроховски, надо тщательно изучить всё, что с ним происходит. Я вполне допускаю, что у парня невероятно сильный Дар, который каким-то образом смог помочь ему вспомнить ранее изученные навыки.
— Неожиданные навыки для одарённого без уровня, — заметил Нидербергер.
— Меня это удивляет, пожалуй, даже больше, чем сам факт возвращения навыков. Что-то здесь не так. Мне нужно забрать Гроховски в Краков и уже с завтрашнего дня приступить к изучению этого феномена.
— Я не думаю, что стоит так спешить, — сказал майор. — Я сам доставлю Гроховски в Краков через две недели.
— Две недели? — удивился доктор. — Но зачем ждать две недели, если это можно сделать сейчас?
Вместо ответа, Карл Нидербергер молча достал из ящика стола курительную трубку. Она была набита заранее, майору оставалось лишь разжечь её. Будучи одарённым пятого уровня, да ещё и магом огня, руководитель центра «Ост» справился с этой задачей быстро. Затем он встал из-за стола и прошёл через весь кабинет к окну, по пути раскуривая трубку. Подойдя к окну, майор открыл его настежь, не обращая внимания на минусовую температуру снаружи. Казалось, Нидербергер вообще не ощущал холод. Он затянулся, выпустил в окно дым и лишь после этого ответил доктору:
— Сначала курсант Гроховски выступит на турнире в Болостоке, а затем я лично отвезу его в Краков.
— Но две недели — слишком большой срок! — возразил Штеблер. — Если у парня начался процесс восстановления памяти, то не стоит пускать это дело на самотёк.
— Сначала курсант Гроховски выступит на турнире в Болостоке, а затем я лично отвезу его в Краков, — майор повторил свою последнюю фразу слово в слово, но совершенно с другой интонацией — мрачной, даже немного угрожающей.
— Вы осознаёте все риски, господин майор?
— Вполне, — ответил Нидербергер. — Видите ту полку на стене?
Доктор посмотрел на полку с дипломами и утвердительно кивнул.
— Я очень хочу, чтобы на этой полке стоял кубок белостокского турнира, — продолжил майор. — Можно сказать, это моя маленькая мечта, и Гроховски — первый и, возможно, единственный курсант в моём центре, который способен её осуществить. Не надо лишать меня моей мечты, господин Штеблер.
— Никоим образом я не хочу лишать вас мечты, господин майор, но…
Договорить Штеблер не успел, так как Нидербергер довольно грубо его перебил:
— Так не лишайте! Курсант Гроховски будет в Кракове сразу же по окончании турнира, и давайте закроем этот вопрос!
— При всём уважении, господин майор, я отвечаю перед бароном за физическое состояние курсантов! — возмущённо заявил доктор, явно обидевшийся на то, что его так бесцеремонно перебили.
— Вы отвечаете за состояние, а я за самих курсантов. И я решаю, кого из них и куда отправлять. Хочу Вам напомнить, что все Ваши выводы и мнения носят для меня исключительно рекомендательный характер, а решения здесь принимаю я! А если Вы не согласны с каким-то моим решением, то у Вас есть право доложить об этом барону, но исполнять его Вы обязаны! И моё решение таково: курсант Гроховски представит центр «Ост» на турнире в Белостоке! Любое противодействие этому я буду воспринимать как целенаправленную попытку лишить наш центр возможной победы на турнире!
Возникла долгая и тяжёлая пауза, Нидербергер снова приложился к трубке, а Штеблер тяжело вздохнул и произнёс:
— Больше всего я не хочу, чтобы моё желание прямо сейчас отвезти Гроховски в Краков, воспринималось как попытка лишить вас возможной победы на турнире. Я не буду ничего писать барону, но я сегодня же подам Вам прошение о направлении курсанта Гроховски на обследование и рекомендацию сделать это как можно скорее. Я должен так поступить — это моя зона ответственности. Вы же можете действовать как Вам угодно.
— Я рад, что мы договорились, господин Штеблер, — произнёс руководитель центра и снова приложился к трубке.
— А я не рад, господин майор, — ответил доктор. — Но мы договорились.
* * *
Всем, кто прошёл отбор на турнир, продлили освобождение от занятий. Мы должны были до конца недели заниматься лишь тренировками и подготовкой к предстоящим поединкам. Мне же, помимо этого, пришлось готовиться к нашему побегу. Агата, как могла, помогала. Она навела справки о внучке прокурора, которую теперь звали Агнешка Радецкая.
К сожалению, девушки занимались в разных отрядах и не были близко знакомы, но Агату, как помощницу пани Митрош, знали в центре абсолютно все, поэтому ей не составило особого труда завязать отношения с Агнешкой. Правда, как уговорить внучку генерального прокурора на побег, мы пока не знали, и никаких умных мыслей на этот счёт к нам не приходило. Это, как и невозможность найти карту, нервировало, ведь времени до побега оставалось всё меньше и меньше.
Ещё я переживал из-за того, что выученные в Кутузовке навыки возвращались не так быстро, как мне хотелось. Если с боевыми заклятиями магии воды и огня всё было очень даже неплохо — я почти все их вспомнил и многие успел натренировать, то вот с ментальной магией дело обстояло гораздо хуже. Почему-то я не мог в полном объёме считывать эмоции.
Мне удавалось чувствовать лишь очень яркие — страх, ненависть, ярость. Более тонкие, такие как, недоверие или желание солгать, я уловить не мог. А уж чтобы на кого-то ментально повлиять во время боя, и речи пока не шло, ведь мне не на ком было это даже потренировать. Агата для этой цели не подходила — такие навыки отрабатывались лишь во время поединков, а проверять это на товарищах по отряду я не рисковал. Не хватало, чтобы ещё кто-то пожаловался на меня Нидербергеру, и майор заподозрил, что я ему и доктору очень много чего недоговорил.
Впрочем, и со стихийными заклятиями надо было ещё работать и работать. Для удачного выступления на турнире в Люблине, даже для победы в нём я вспомнил достаточно — всё же вероятность получить там совсем уж сильных соперников была не такая уж большая. В любом случае какими бы эти ребята ни были крутыми бойцами, все они имели в лучшем случае девятый уровень, как у меня. А вот среди польских пограничников, схватка с которыми была мне практически гарантирована при побеге, вполне могли оказаться одарённые с более высоким уровнем, чем у курсантов подготовительных центров.
Для встречи с пограничниками нужно было вспомнить и отработать самые сильные заклятия из тех, что я изучил, а сделать это на территории центра, на тренировочных площадках или аренах было физически невозможно. Чего стоил лишь водяной смерч, который я в итоге смог освоить, как и ледовую дорогу. Сначала, когда я изучал оба эти заклятия, готовясь к следственному эксперименту в рамках дела о моих приключениях в Москве, у меня ничего не получалось, поэтому после того как дело замяли, я с радостью бросил освоение этих сложных навыков.
Но когда я получил девятый магический уровень, решил довершить начатое — жалко было потерянного на изучение этих заклятий времени. И у меня получилось. Безусловно, мои водяной смерч и ледовая дорога выглядели лишь жалкой пародией на эти же заклятия в исполнении того же Ефима, но, по крайней мере, я их изучил и при желании мог использовать в боевых условиях. Хотя, конечно же, их надо было ещё отрабатывать и отрабатывать, и ради этого я в ночь со среды на четверг отправился за территорию центра.
Конечно, это было рискованно — партизан в лесу никто не отменил, но в сложившейся ситуации бой с ними мог оказаться очень даже кстати. Отработка заклятий в настоящих боевых условиях — что могло быть лучше? Главное, чтобы среди партизан не оказалось сильных одарённых.
