— Послушай, — в который раз позвал профессора Манс, — я не могу понять, что здесь за символ. Из-за этого жирного пятна все размылось.
Юноша сидел на лавке, покачиваясь в такт колыхавшейся телеги и подобрав под себя ноги, и водил пальцем по страницам потрепанной книги о Гиртарионе. В свою очередь Аш, примостившись рядом и разложив на коленях свои мятые свитки, спешно записывал перевод, который ему надиктовывал приятель. Теперь, когда старинные карты оказались в руках Бриасвайса, преподавателю не оставалось ничего другого, кроме как проводить все свое свободное время за расшифровкой оставшейся у него книги из библиотеки Третьего Бархана. Конечно, он успел сделать копии со всех карт, но качество их оставляло желать лучшего. А для его исследовательской работы требовалось как можно больше подробной информации. К счастью, Манс и Лантея, поочередно меняясь, довольно сильно помогали Ашарху с переводом и распознаванием древних иероглифов.
— Попробуй догадаться по смыслу, — предложил профессор, сажая на пергамент очередную кляксу. — Что там рядом?
— Восточная воздушная шахта… что-то там… достигается шириной, — пробормотал себе под нос Манс. — Видишь, из-за пятна совсем не ясно, к какому типу относится этот иероглиф. Без его боковых черточек можно почти сотню значений перебрать и так и не угадать.
— Фух, ладно, — сдался Ашарх, откладывая в сторону бумаги и закрывая чернильницу. — Я устал сегодня. Мы уже пару часов как минимум сидим над этой страницей, а толку нет. Давай отложим до завтра.
— Дай почитать, что ты там успел записать, — попросил юноша.
Аш протянул ему свои корявые заметки, где помимо перевода он еще набрасывал периодически свои мысли для будущей исследовательской работы по Гиртариону. Быстро пробежавшись глазами по последним абзацам, Манс удивленно приподнял белесые брови.
— Ты действительно пытаешь рассчитать, где бы мог располагаться город-колыбель?
— А как без этого, — прокашлялся Ашарх. — Смысл мне изучать ваш древнейший полис, если я не смогу хотя бы приблизительно доказать, что он существовал.
— Ты собираешься после представлять где-то эту работу? — Манс кивнул на зажатые у него в пальцах листки.
— Если когда-нибудь ее закончу, то отправлю в италанскую академию или, может, к гоблинам в Пентеф. Думаю, последние оценят ее по достоинству. У них там неплохая академия и довольно прогрессивное научное сообщество…
— Надеюсь, я дождусь, когда ты завершишь эту работу и смогу ее прочитать полностью, — усмехнулся юноша, возвращая пергамент приятелю.
— Ты действительно многое здесь разобрал и понял в моих записях? — с сомнением спросил Ашарх, убирая бумаги и книгу себе за пазуху.
— Очень нудно, конечно, но вроде как все вполне ясно.
— Я тебе поражаюсь, — искренне восхитился профессор, хлопая глазами. — Ты стал очень быстро читать на залмарском и легко воспринимаешь даже сухой академический язык.
— Думаю, это все потому, что у меня был самый лучший учитель, какого только можно желать. — Манс расплылся в улыбке и похлопал спутника по плечу.
— Мне это, конечно, лестно, — смущенно пробормотал Аш. — Но ты и сам, как истинный самородок, легко впитываешь знания и тянешься к ним с удовольствием. Не думал поступить куда-нибудь на обучение? Даже к тем же гоблинам, если мы когда-нибудь до них доберемся. Несколько лет в академии дадут тебе очень многое.
— Ну уж нет, — неожиданно хрипло захохотал юноша, откинувшись назад и положив локти на борт повозки. — Мне действительно нравится учиться и читать. И я в полной мере осознаю, сколько еще в мире всего непознанного мной. Но прозябать годами в академических стенах я не готов, Аш! Мне куда больше интересно познавать мир самому, через путешествия и собственный опыт, а не с пыльных книжных страниц.
— О, в этом я с тобой соглашусь, — улыбнулся профессор. — Я и сам когда-то ничего не видел дальше книжных страниц, и только повстречав твою сестру научился на практике получать знания о мире вокруг.
— Вот видишь! Ты и сам такой же. Так что ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю… К тому же, больше всего мне бы хотелось совсем другого. Я все еще желаю обучиться мастерству чужих народов в плане изготовления оружия. Я многое знаю о резьбе по кости, о плавке стекла для заготовок — всему этому искусству я научился в Барханах. Но ведь люди, альвы, гоблины и другие расы владеют своими методами обработки материалов. И я бы не прочь на них взглянуть…
— Да уж, никто на материке не использует кость и стекло для оружия, — сказал с авторитетным видом Ашарх, подвигав бровями. — На поверхности всем правят железо и сталь. И только рукояти и древка делаются из древесины, украшаются драгоценными камнями и цветным стеклом.
Глаза у Манса загорелись возбужденным блеском.
— Если ты так этого хочешь, то почему бы и нет, — продолжил профессор. — Пока будем добираться до Ровалтии, по пути насмотримся на ремесленные районы вдоволь! Глядишь, и найдем мастеров, которые обучат тебя.
— Непременно! — воскликнул юноша и заерзал на лавке. — А расскажи мне еще, что ты знаешь о человеческих и других ремеслах. Расскажи о железе и дереве!..
И Аш, усмехнувшись, стал делиться всеми сведениями, что были ему известны. Он поведал Мансу об изящном серебряном оружии, которое умеют изготовлять только гоблины, рассказал о золотой руде Шаккаса, из которой сфинксы, по легендам, ковали оружие для своих рабов. Много профессор говорил о видах оружия, которое он встречал на своем веку, о запахе древесины и блеске драгоценных камней. А Манс слушал с искренним удовольствием, уже мечтая, как однажды постигнет эти искусства и станет непревзойденным мастером.
За этими приятными разговорами время до вечера пролетело быстро и совершенно незаметно. Караван ступал по лесной дороге, пустынной и залитой красноватыми закатными лучами солнца. Мягко шумела листва, едва уловимо поскрипывали старые тряские телеги, и в воздухе с пением порхали птицы, ловя насекомых. За весь день отряд почти никого не встретил: на узкой тропе иногда мелькали случайные пешие путники, пару раз Аш замечал впряженных слонов, которые вместе с погонщиками отдыхали на обочине, но в целом это направление было не слишком-то популярно среди альвов.
В свете вечерней зари впереди каравана показался одинокий странник, который устало брел по колее, обмахивая себя веером из листьев хинного дерева. Едва заслышав скрип приближавшихся повозок, альв обернулся и расцвел в довольной улыбке. Не сразу Ашарх распознал в случайном путнике Бриасвайса, лишь угольно-черная крыса, привычно сидевшая у альва на плече, уверила профессора, что перед ним действительно заместитель коменданта.
Караван замедлил ход. Перебросившись парой слов в Пелеантадом, ехавшим во главе процессии, Бриасвайс легко и грациозно запрыгнул в полупустую телегу к Ашу, Лантее и Мансу. Пустынники с изумлением оглядели воина, а преподаватель не преминул поинтересоваться:
— Что ты тут забыл посреди дороги?
Повозки вновь тронулись, заскрипев колесами, а Бриасвайс с удобством раскинулся на скамье, вытянув ноги и отбросив свое опахало в сторону.
— Что, надеялся уже больше никогда меня не увидеть? — усмехнулся альв, снимая с плеча Руфь и усаживая ее себе на колени. — Поверь, я искренне желал того же.
— Ты же утром еще уехал из Алвераха. Разве нет? — не отставал Аш, облокотившись на свои колени и с любопытством поглядывая на воина.
— Уехал. Половину дня трясся в телеге, а после обеда мой слон отказался идти дальше. — Бриасвайс погладил крысу по холке и сунул ей в пасть несколько красных ягод, которые достал из кармашка на поясе. — Пришлось его распрячь и отпустить. И с того самого часа я так и брел по тропе, пока не заметил вас на свою удачу. Или неудачу. Это уж как посмотреть.
— Ты что, знал, что мы скоро поедем по этой дороге?
— Откуда мне было это знать? — язвительным тоном спросил альв. — Я был рад любой повозке, но в это время года из-за сезонной миграции пустынных пауков все пути к западным областям вымирают. Вы первые, кто мне попался.
