На обратном пути нарвался на банду, еле удрал, гнались с полчаса, наверное. Упрямые попались сволочи, отстали, только завидев стены Оазиса, – побоялись под пулеметы лезть.
Но если кто думает, что на этом подарки судьбы кончились, то глубоко ошибается! Ибо не успел агент Кангрем обрадоваться своему чудесному спасению, как впереди на дороге прямо из ниоткуда появился человек! Понимаете, не выбежал на дорогу, не упал с неба, а просто появился, как Толик из телепорта появляется!
С инстинктивным воплем «…ля-а-а-а-а!» Витька вдарил по тормозам, но предотвратить встречу несчастного придурка с помятым бампером своего довоенного «Скарабея» был уже не в силах.
Мгновенный «бумс-бац-хрясь» добавил к помятому бамперу помятый капот, разбитое стекло и чье-то изувеченное тело под колесами.
Агент Кангрем медленно выдохнул и, бросив руль, обессиленно откинулся на сиденье. Разумеется, это должно было случиться именно с ним. Если такое и возможно – случайно сбить человека посреди необитаемых пустошей, – это просто обязан был сделать именно Витька Кангрем со своим беспросветным «счастьем».
Еще раз вполголоса выругавшись, он вылез из машины и склонился над телом незадачливого путешественника. Чем черт не шутит, а вдруг живой? Не бросать же его посреди дороги. Либо помрет, либо работорговцы подберут…
Потерпевший, похоже, и не собирался помирать в ближайшее время. Более того, он пытался приподняться и отползти, но мешали наручники и сломанная нога.
– Парень, да ты счастливчик, твою мать… – растерянно произнес Кангрем, пытаясь понять, как эта жертва ДТП умудрилась отделаться несколькими переломами и даже не потерять сознания, расколотив башкой лобовое стекло. – Откуда ж тебя вынесло на середину дороги?… Давай я тебя к доктору отвезу, что ли…
Он подхватил мальчишку на руки и наконец разглядел его уши. Эти уши замечательно объясняли, откуда это чудо взялось посреди дороги и почему его голова оказалась крепче Витькиной развалюхи.
Нет, переехать пешехода посреди пустоши, конечно, само по себе событие маловероятное, но чтобы им еще и оказался молодой эльф в наручниках…
Это уж было чересчур даже для хронического неудачника Виктора Кангрема.
Шеллар пробудился со странным чувством, будто не может вспомнить чего-то невероятно важного. Время в камере определялось по выдаче еды и смене тюремщиков, так что определить, настало ли утро, было невозможно. Жрец в голубой мантии сидел рядом, отрешенно прикрыв глаза, словно спал вот так – выпрямившись и сложив перед собой руки, спрятанные в широкие рукава.
Шеллар задумался. Приход темнокожего священника, его речи, зелье, даже собственные мысли – все это помнилось хорошо, хотя и отдаленно, словно произошло год назад, или… или как будто он был очень пьян и сейчас вспоминает все с глубокого похмелья. Может, так оно и есть, во всем виновато вчерашнее зелье? Повелитель всемогущий ведает, чего они туда намешали…
На этой мысли сознание начало раздваиваться. Одна его часть возмущалась, требовала держать себя в руках и не поддаваться охмурению. Вторая благосклонно, но твердо советовала не шарахаться от собственных мыслей, несомненно правильных, хотя и несколько непривычных, и настаивала на необходимости переосмыслить прежнюю жизнь, дабы в полной мере осознать, как она нуждается в изменении.
«Вот теперь и я обзавелся внутренним голосом… – отстраненно подумал Шеллар. – Даже двумя, еще хуже, чем у Кантора… Как бы это заткнуть второй? Одного бы хватило… С ним можно обсудить, чего же такого важного я не помню? Что было после того, как я последний раз напоминал себе о долге? Судя по тому, что я сейчас проснулся, на этом я должен был уснуть. Тогда что я должен вспомнить? Сны? Так я никогда их не помню…
– Вы не спите? – негромко произнесла неподвижная фигура в голубой мантии.
– Уже нет.
– Вставайте.
– Это обязательно? – спросила одна часть сознания. Вторая молча потащила за шиворот измученное тело.
– Да. Настало время третьей ступени.
– Сколько их всего? – продолжал допытываться прежний любопытный Шеллар. Новый, раскаявшийся и жаждущий изменений в жизни, продолжал поднимать тело с нар, уверяя, что боль есть необходимый элемент духовного очищения и является несомненно полезной.
Жрец терпеливо улыбнулся и трижды стукнул в дверную решетку.
– Уже недолго осталось. Следуйте за мной.
Непроизвольно, словно его вели на поводке, Шеллар сделал несколько шагов к двери и только потом опомнился.
– В таком виде?
Его провожатый чуть обернулся и прожег стеснительного клиента пронзительным взглядом из-под капюшона.
– Вас все еще волнуют такие мелочи?
– Действительно… Чего это я… – покладисто согласились оба Шеллара. Нашел о чем беспокоиться! Тут мозги рвутся напополам, а он своим внешним видом озаботился… – Ведите.
Когда дверь камеры захлопнулась за ними, экс-король все же не выдержал и оглянулся.
Сто тридцатая. Восточное крыло, второй ярус. Самое задрипанное местечко во всем отделе дознания…
«Я им это припомню», – пообещала одна его часть.
«Я это заслужил», – покаянно подумала вторая.
Очередное раздвоение сознания отдалось в голове резкой болью, как будто там, глубоко внутри, кто-то пластал мозг острым ножом.
Священник шел сзади, и его взгляд по-прежнему ощущался затылком, как нацеленная стрела.
У выхода на общую лестницу навстречу им кинулся встревоженный (а вернее сказать, насмерть перепуганный) старший надзиратель, ответственный за этаж.
– Как же так! Святой отец, куда же… Он же у вас убежит! Это же… позвольте доложить… особо опасен и склонен к насилию! На прошлой неделе прямо на допросе изувечил следователя, едва охрана на минутку отвернулась! Извольте подождать чуток, я вызову конвой…
Ответственный за этаж с должным трепетом кланялся бело-голубому жрецу, строчил скороговоркой, задыхаясь от почтительности, а взгляд его не отрывался от заключенного. И были в этом взгляде странным образом смешаны самодовольное злорадство и дикий, инстинктивный страх.
«Что я ему сделал?» – напряг память Шеллар и почти сразу вспомнил. Младший надзиратель Амбруаз, три луны тому назад разжалован в уборщики за преступную халатность, приведшую к побегу заключенного. Подозревался в соучастии и получении взятки, но свидетельств тому не нашлось.
Вовремя, очень вовремя попался на пути бывшего короля разжалованный младший надзиратель со своей тошнотворной угодливостью и недостойным злорадством! Раздвоенное сознание Шеллара мигом сместилось в нужную сторону. Дабы закрепить достигнутый успех, он шагнул вперед и еще не забытым начальственным голосом рявкнул:
