Длинные мечи бесполезны в тесноте крепостных переходов, рыцарь держал наперевес длинный осадный нож на чуть укороченном копейном древке — чтобы удобнее было орудовать в узком витом проходе.
Рыцарь не стал произносить никаких слов, призывая остановиться, или повернуть назад, или просто сдаться. Он атаковал, сразу и без раздумий.
Ниакрис рванулась навстречу клинку, наверняка способному разить не только и не столько отточенным лезвием. Ее собственный меч на мгновение окутался голубоватым пламенем — точь-в-точь, как некогда у ее мамы. Тогда вражье оружие разбило мамин щит… посмотрим теперь, окажется ли оно столь же хорошо против меча дочери!
И вновь она словно бы стояла на темной улице Княж-города, напуганная до полусмерти, не в силах шевельнуться… то есть нет, она-то как раз могла, а вот мама нет… и, оцепенев, смотрела, как из мрака появляется новая фигура, уже не вампир, а…
Память крови возвращалась.
Но я-то не оцепеневшая и не обессилевшая, как мама, я могу сражаться! И сегодня все будет совсем по-иному!..
Клинок жалобно звякнул о темные латы, высек малый снопик искр, а в следующий миг Ниакрис уже летела, отбросив меч и оттолкнувшись обеими руками от толстого вражеского древка. Пальцы девушки обратились в тонкие язычки пламени, огонь рванулся в острый разрыв смотровой щели рыцаря, встретившись с бушевавшим там пламенем.
Черно-серый шлем взорвался изнутри. Пустые латы обрушились на каменные ступени грохочущим потоком. Осадный нож загремел еще ниже; Ниакрис проводила оружие врага брезгливым взглядом.
— Раньше б взяла… да только слишком много на нем всякой дряни начаровано, — пояснила она монаху, хотя тот ее ни о чем не спрашивал.
Тот лишь покачал головой — сам Красный монах до сих пор успешно справлялся вообще голыми руками.
— Пошли, — кровь бурлила и кипела, рвалась на свободу, словно понимая, что струиться по венам и давать жизнь этому совсем еще юному телу осталось совсем недолго.
Ниакрис теперь помнила почти все… скрытым оставался лишь самый конец.
Однако они не успели подняться и на десяток ступеней — сверху вновь послышались шаги.
— Если у него там наверху приличный арсенал, то эти пустые доспехи он может нам навстречу еще долго гонять, — скривилась Ниакрис.
Однако на сей раз Враг послал им навстречу отнюдь не мертвого рыцаря.
Дорогу им преградило вообще совершенно ни на что не похожее существо, больше всего напоминавшее оживший пень. Последнему девушка бы, наверное, и не удивилась — мало ли на какие чудеса способны, к примеру, Царственные эльфы в глубине своего Зачарованного леса — однако сейчас Враг и впрямь постарался.
«Пень» этот имел короткие ножки, кривые и толстые, и пять длинных узловатых лап, оканчивавшихся каждая семью многосуставчатыми пальцами. Серая кожа маслянисто поблескивала, покрытая тысячами и тысячами мельчайших капелек «пота»; от существа исходил резкий и неприятный запах, чужой запах, запах творения высшей магии, чему нет и не может быть подобия среди живущих или когда-либо живших созданий.
Существо ни имело ни рта, ни глаз. Руки-лапы были пусты, судя по всему, оно, как и Красный монах, не нуждалось в оружии.
— Лейт! — выкрикнул за спиной у девушки ее спутник. — Не шевелись, Лейт! Тебе его не…
Прежде чем монах успел закончить фразу, Ниакрис атаковала. Так, как ее учили в Храме. Не какой-нибудь там банальной молнией или шаром огня — а заклятьем, что отыскивает путь к жизненному средоточию любого создания и останавливает его «сердце» раз и навсегда.
Страшное, гибельное и неотразимое заклятье. Жаль только, что использовать его воин Храма мог относительно редко — чем мощнее магия, тем многочисленнее граничные условия, зачастую совершенно нелепые и глупые. У Ниакрис хватило бы силы, сжигая себя, на десять таких заклятий — но она знала, что отдача от второго просто убьет ее. Враг добьется победы, не пошевелив даже пальцем. Само заклятье Ниакрис не жалела — она не настолько глупа, чтобы думать, будто Враг беззащитен перед подобного рода магией.
Чем-то подобным она останавливала сердца главарей крестьянского мятежа в сотворенной для нее Стоящим во Главе иллюзии…
Маслянисто-серый пень даже не дрогнул. Он был настолько чужд этому миру, что, похоже, никакие хитроумные заклинания, основанные на понимании природы врага, здесь не действовали.
Казалось, он по-прежнему просто стоит, загораживая путь Ниакрис, — но все пять длинных, гнущихся в четырех местах разом рук рванулись навстречу девушке, рванулись с такой быстротой, что даже хваленый меч гномов в руке ученицы Храма запоздал. Пусть на долю мгновения, но все-таки опоздал.
Ниакрис в один миг оказалась туго спеленута, связана по рукам и ногам. Прежде чем оторопевшая мстительница успела прибегнуть к магии, мир вокруг начал гаснуть — чудовище властно раздвигало саму плоть Эвиала, верно, готовясь вернуться в те неведомые бездны, откуда его извергла воля Врага.
Ниакрис не успевала даже крикнуть. Мысли гасли, и даже казавшееся ей неистребимым желание покончить с Врагом исчезло, сметенное ужасом и болью, — она уходила в то самое небытие, куда собственноручно отправила стольких имевших несчастье оказаться у нее на дороге.
Отчаянный вопль Красного монаха настиг ее, рванул вверх, словно арканом. Ниакрис окатило волной жгучего, непереносимого сухого жара, словно от железоплавильной печи, тотчас сменившейся потоком столь же нестерпимого холода. Ниакрис было не до размышлений, какие именно силы пришли в действие, повинуясь приказу ее спутника, — важным было лишь то, что смертельные объятия разжались; тварь с беззвучным воплем сорвалась вниз, она летела прямо сквозь земную толщу, куда не проникнет взор даже самого сильного мага.
Заливаясь сухим судорожным кашлем, Ниакрис вновь очутилась на каменных ступенях винтовой лестницы — а вот монах, тот не смог даже устоять на ногах.
Остро и резко прошлось по сердцу железо. Что с ним?
— Не… оставляй… меня… помоги… подняться…
Ниакрис хотелось крикнуть, мол, куда ж тебе, оставайся тут — но монах только один раз взглянул на нее — и она молча, послушно подставила плечо.
— Да ты… ты же вся в крови!.. — внезапно вырвалось у монаха.
Ниакрис опустила взгляд — из-под гномьей кольчуги, которую не смогла взломать даже эта тварь бездны, срывались одна за другой тяжелые алые капли. Странно, но сама Ниакрис совсем не чувствовала боли.
— Надо… посмотреть… — начал было монах, но девушка со внезапной резкостью оттолкнула его руку.
