– Ничего, – пожал плечами Бо. – От тебя – ни-че-го! Все, что мне нужно, я получу без твоего участия. Но, как бы то ни было, мы команда. И нам пора возвращаться в строй.
Я не ответил. В строй мне не хотелось. Мне хотелось домой, встать под горячий душ и замереть на диване под шерстяным пледом, слушая, как в окна барабанит дождь. Борегар, безучастно ожидавший моей реакции, так и не дождался ничего и, с тяжелым вздохом уселся на спинку скамейки, брезгливо подобрав полы плаща. Псы смотрели на все это действо, нервно прижимая уши. Один пес не выдержал и отряхнулся, мотая лобастой головой во все стороны так, что брызги летели фейерверком.
– Еще три мира погибло за последние сутки, – брюзгливо сказал Борегар, обращаясь в пространство. Два Императора мертвы, один успел сбежать в Перекресток.
– Надо же, – равнодушно сказал я и швырнул пустую банку в урну на противоположном конце аллейки. Легкая банка к моему вящему удивлению, покрутившись по краю урны, рухнула вниз, так что мне не пришлось вставать и подбирать ее.
– Мы получаем сигналы от других скользящих, – бесстрастно продолжил Борегар. – Нападению Попрыгуна подверглись как минимум еще восемнадцать миров. Дела там идут паршиво, многие на краю гибели.
– Какая разница? – пожал я плечами. – Мы все равно не знаем, что он из себя представляет и как с ним бороться. Роббер погиб, Беата мертва. Сколько еще мы должны посетить миров, чтобы нас всех перебили?
Я откупорил следующую банку с пивом и уже поднес было ко рту, как Борегар перехватил мою руку. Псы сразу же насторожились, один даже глухо зарычал, как разогревающийся моторчик.
– А что, если у нас есть кое-какие наметки? Что если скольжение в следующий мир все прояснит? – тихо произнес Борегар, буравя меня взглядом своих пронзительно-серых глаз. Я осторожно высвободил руку и уставился на Борегара.
– Ты что-то знаешь?
Борегар не ответил и уставился в промозглую даль, решив проигнорировать мой вопрос. Не дождавшись ответа, я демонстративно пожал плечами и сделал глоток из банки. Борегар скосил на меня глаза и поморщился.
– Хватит жрать. Нам через час нужно быть в Перекрестке в полном здравии.
– Вам надо, вот вы и дуйте, – обиделся я. – Лично мне ничего не надо. И мне глубоко по фигу, что мои способности может кто-то отнять. После всего увиденного на Сейвилле и Авалоне, у меня нет ни малейшего желания скользить.
– Мы ведь договорились, – веско, с нажимом произнес Борегар. – И ты дал свое согласие.
– Я – хозяин своего слова, – ответил я и, глядя на расплывающиеся уголки губ на почти торжествующем лице Борегара, добавил, – слово дал, слово обратно взял.
Борегар возмущенно вспыхнул, а потом вдруг его плечи поникли.
– Ну, как хочешь. Мы, во всяком случае, придем. Кевин, которому изрядно досталось, Кристиан, я и… Соня.
Я не ответил и опустил голову, словно стараясь разглядеть в банке с пивом золотую рыбку или драгоценный жемчуг. Псы нетерпеливо переступили с ноги на ногу. Борегар еще какое-то время сидел рядом, с фальшивым укором глядя мне на макушку, но я стоически молчал. Не выдержав, Борегар встал и демонстративно посмотрел на часы.
– Через час в Перекрестке встреча. Мы будем надеяться, что ты придешь.
В воздухе запахло озоном. Похоже, Борегару было наплевать, какое впечатление он произведен на редких прохожих, если вдруг растворится в воздухе вместе со своими чертовыми псами. А я не собирался ему препятствовать. Воздух вздыбился и пошел кругами, как от брошенного в воду камня. Борегар уже хотел было шагнуть в портал, но я окликнул его.
– Бо, откуда взялись собаки? Они же погибли на Авалоне.
Борегар с удивлением посмотрел на псов, а потом снисходительно усмехнулся.
– Ах, это… Так этих собак нельзя убить совсем. Пока жив я, живы и они. Это как твои когти. Их можно ломать, но они снова растут.
– Да, но это чертовским больно, – возразил я.
– Им тоже больно, – пожал плечами Борегар. – Они каждый раз умирают по настоящему.
Псы вдруг сорвались с места и одним прыжком пересекли грань мутного марева портала. Борегар, все еще смотревший на меня, тоже сделал шаг назад и исчез. Портал захлопнулся, как львиная пасть. Для пущего эффекта не хватало грома и молний.
Я встал и бросил банку с недопитым пивом в урну, на этот раз промахнувшись. Пришлось подниматься со скамейки и отправлять ее по назначению. Банка, прощально булькнув с веселым бряцаньем лат поверженного рыцаря исчезла в железном жерле урны. Подумав, я швырнул туда же пакет с еще двумя банками. Тупо уставившись в урну, я пытался собрать разбегающиеся как тараканы мысли. Но получалось это плохо. И только думы о Соне, оставленной мною, пульсировали внутри черепа, как нарыв. Кто-то осторожно тронул меня за рукав.
Я повернулся. Позади стояла старушка в красном пальто, смешной вязаной беретке с большим детским помпоном и дрожащей мокрой болонкой на поводке. Животное тряслось, как в припадке, умоляюще глядя на свою хозяйку, мол, бросай все, пошли домой. Но старушка не обращала на нее внимания.
– Молодой человек, – обратилась она ко мне скрипучим и дребезжащим голосом, – а кто был этот мужчина, который сейчас растворился в воздухе?
Я повернулся туда, где только что зияла сквозная рана портала. Воздух все еще был словно после грозы. Старушка снова дернула меня за мокрый рукав.
– Кто это был? – настойчиво повторила она.
– Дьявол-искуситель, – просто ответил я.
* * *
Я появился в Перекрестке, когда наша поредевшая команда уже собралась и рассказывала о перипетиях последнего путешествия. Соня, с осунувшимся грустным лицом, сидела на земле и в разговор не вмешивалась, вертя в руках нож. Весь твердый покров Перекрестка перед ней был истыкан лезвием. Кристиан, не потерявший ни на йоту своего любопытства, открыв рот, выслушивал Борегара. Кевин в черной одежде, прятавший глаза за темными очками, выглядел нервным. Борегар, элегантный, словно на светском рауте, лениво растягивая слова, вещал о трудностях скольжения в Авалон.
Слушателей вновь было трое. Седовласый китаец с длинными белыми волосами, собранными в замысловатый узел, коего я видел впервые в жизни, Ивон и Ману. Только китаец сохранял невозмутимое выражение на лице. Ивон была грустна и расстроена, а Ману откровенно мрачен. Я кивнул им и уселся на скамейку, притащенную неизвестно откуда неизвестно кем. В Перекрестке предметов меблировки не было. Желающие посидеть (как правило, Императоры) приносили ее с собой. Так что скамейка для скользящих была чем-то вроде благосклонного взгляда короля в сторону придворных шутов. На скамейке сидел только Кристиан. Соня, как я уже отметил, сидела на земле, а Кевин и Борегар, на которого лениво смотрели его псы, стояли.
