Александр Зорич - Знак Разрушения

ПОХИЩЕНИЕ ГАЭТ

562 г., третья неделя месяца Эюд

Пустыня Легередан была самой страшной пустыней Сармонтазары. Она простиралась от северного края земель ноторов почти до самого Киада, и мало кто отваживался пересечь ее не только с севера на юг, но и по меньшему сечению – с запада на восток.

Пески Легередана напоминали Элиену о Хеофоре. С той лишь разницей, что остров был невелик и его безжизненные пространства вплоть до самых гор сын Тремгора пересек за один переход, а по Легередану он брел уже две недели.

В самом начале пути ему посчастливилось отбить у стаи желтых пустынных собак раненую лань и прокоптить ее мясо над костром из чахлых кустов, произраставших на границе земли ноторов. Так у сына Тремгора появилась пища.

Вместительные бурдюки, позаимствованные у ноторов, он в последний раз наполнял водой уже в пустыне Легередан. На расстоянии двух переходов от южного края песков находился небольшой заветный оазис, о котором поведал ему ноторский колдун.

Ман – так звали колдуна – не солгал: воды в колодце действительно не было. Но стоило всыпать в него пригоршню крупных красных коробочек, отдаленно похожих на маковые головки, и произнести карколомное заклинание, как со дна колодца, хлестнув сына Тремгора по лицу, вырвались несколько толстенных мясистых стеблей нежнейшего салатового цвета.

Каждый стебель был увенчан гроздью ягод размером с зеленое яблочко. И ягоды стремительно увеличивались, наливаясь жизненными соками! Через четверть часа каждая ягода дала по кружке сока, почти совершенно неотличимого от колодезной воды. Так сын Тремгора наполнил свои бурдюки, а чудо-растения засохли у него на глазах, оставив после себя обрывки ветхой, тончайшей растительной плоти.

Пресловутые хищные пески Легередана Элиен узнавал издалека. Обычные пески были располосаны длинными волнами невысоких всхолмий, на которых изредка мелькала здоровенная ящерица или подрагивало на ветру одинокое, озлобленное на весь мир колючее растение.

Но в тех местах, где пустыня была готова проглотить и путника, и его коня без остатка, песок был светлее. Огромные светлые пятна были совершенно гладкими, и на них не росло совсем ничего – даже жестких, как рыбьи кости, пустынных колючек-страховидов. Эти песчаные озера или, точнее, реки тянулись с запада на восток на многие лиги. Объезжать их означало безвозвратно сойти с пути Знака Разрушения.

Приходилось их преодолевать. Для этой цели колдун и дал Элиену полный мешочек семян дыни Рума.

Эти семена были мелки, как пшено, но тяжелы, словно золотая дробь.

Завидев впереди первое большое озеро хищных песков, Элиен спешился, осторожно подошел к нему вплотную и развязал мешочек с семенами. Он недоверчиво поглядел на них, думая о том, что, если колдун ему солгал, придется вернуться и воплотить в жизнь свой первоначальный план: выпустить кишки всей ноторской деревне. А этого-то как раз и не хотелось.

Сын Тремгора испытал на ладони приятную тяжесть семян и, уповая на свою удачу, швырнул зародыши живого моста в зыбучие пески. Дальше нужно было произнести заклинание. “Как же говорил этот носатый? Афара и как-то там дальше…”

– Афара мабат!

Раздались трескучие хлопки. Семена начали лопаться и с быстротой стрел выбрасывать во все стороны тончайшие корешки. Корешки быстро утолщались, вонзались в песок, а по нему уже ползли змеями длинные побеги, устилая плотным ковром хищное озеро. Спустя короткий варанский колокол перед сыном Тремгора вырос зеленый остров внушительных размеров.

“Воистину чудовищная жизненная сила вложена ноторами в такие крохотные семена!” – невольно восхитился Элиен мастерством этого на первый взгляд дикого народа.

Однако восхищение восхищением, но кто знает – возможно, этот зеленый ковер является лишь хитрой обманкой, которая не спасет его от голодной песчаной бездны? Хоть и жаль было животное, но пришлось пустить впереди себя понурого ноторского конька, который, конечно, был не чета его безвинно съеденному Круму и другим грютским красавцам.

Конь, однако, и не думал противиться. Он смело взошел на зеленый ковер и начал с аппетитом пожирать самую его сердцевину. Элиен облегченно вздохнул.

Так они и путешествовали дальше. Сын Тремгора растил зеленые переправы через пески, а ноторский конь только и ждал очередной проплешины, чтобы поесть в свое удовольствие свежей зелени.

Элиен, сын просвещенной державы, никак не мог взять в толк, как это из ничего, из горстки семян и без капли воды может возникнуть такая прорва растительности. Сын Тремгора думал, что коню в этом смысле куда проще: животина ест и она счастлива, а его, Элиена, уже тошнит от копченого мяса и от праздных натурфилософских вопросов.

Легередан был не только самой страшной, но и самой странной пустыней Сармонтазары. Откуда, например, взялись эти небывалые зыбучие пески? Почему ни одна река не протекает через Легередан? Почему на карте отмечен какой-то Город Пустоты и что это за город?

– Расскажи мне о Легередане, – попросил Элиен говорящую раковину.

– Это очень говенное месгго, – в несвойственном для себя духе начала раковина, – и его появлением мы безраздельно обязаны Хуммеру. Когда-то здесь была цветущая земля, много рек сбегало с Онибрских хребтов и устремлялось на восток, к Сиаганону. Здесь жили могущественные Хозяева Трав, от многочисленного народа которых только и осталось, что кучка ноторов, жмущихся к уцелевшим прибрежным лесам. Они растили дивные плоды и злаки, которыми торговали со всей Сармонта-зарой и с Западным Загорьем, как назывался тогда Пояс Усопших. Но вот пришел Хуммер, и все переменилось. Его прислужники увели воды рек под землю. Источники у подножия Онибрских гор были запечатаны тяжелыми заклятиями. Там, откуда некогда била живительная влага, теперь возвышаются каменные изваяния исполинских скорпионов. Говорят, такие же сторожат перевалы и убивают незадачливых путников ударами своих каменных хвостов. А ты идешь через Легередан, и я говорю тебе то, что говорю, – неожиданно резко оборвала свой рассказ раковина.

– А зыбучие пески?

– Просыпались из Хуммерова сарнода, – проворчала раковина.

Как это часто случалось во время болтовни с этой сомнительной всезнайкой, на лицо Элиена снизошла гримаса крайнего разочарования. Насколько он понял, раковина ведала происходящее в землях на много лиг в округе, чуяла людей и не только их, но была не в состоянии сказать, какого цвета камень под ногой Элиена или какая птица пролетела мимо – утка или селезень.

То есть всезнание раковины было обобщающим, она видела как бы сюжет мирской мозаики в целом. Но относительно каждого конкретного кусочка смальты, составляющего мозаику, раковине зачастую было просто нечего сказать.