Мейло, жрец из монастыря Суддах-Облатов, присоединился к своим предкам в Серых Землях.
По всей округе зомби, выхваченные из загробной жизни колдовством Нэга, возвращались назад. В безымянной деревушке тысячи зомби упали на землю, словно марионетки с перерезанными веревочками. Они обрели Истинную Смерть и покой.
Стоя неподалеку от замка, Туэнн говорила с Элаши.
— Ты не могла бы завернуть Талисман в кусок ткани?
Элаши уложила Талисман в сумку и передала ее зомби.
— Спасибо. Моя близость к Талисману, как это ни странно, защитила меня от его воздействия. — Она взяла сумку в руки. — Я коснусь его руками. Вон там я вижу красивую рощу. Я думаю, мне лучше будет сделать это там.
Элаши тихо заплакала.
— Так ли это необходимо? Я… Я так привязалась к тебе… — Она бросила взгляд на Конана, и он согласно— кивнул.
— Подойдите ко мне, — мягко сказала Туэнн. Когда Конан и Элаши приблизились, она обняла их и крепко прижала к себе. — Вы были для меня друзьями и возлюбленными, — сказала она, — и я запомню вас на всю Вечность. Но я должна идти. Мое время истекло уже сто лет назад.
Слезы сильнее заструились по красивому липу Элаши. Конан на секунду отвернулся, чтобы смахнуть что-то, попавшее ему в глаз. Элаши спросила:
— Ты хочешь, чтобы мы… чтобы мы?..
— Нет, — сказала Туэнн. — Мне бы хотелось, чтобы вы запомнили меня такой, какая я сейчас. Все произойдет очень быстро, и от меня останется совсем немного — после ста лет смерти…
Конан потер свой глаз кулаком. Пыль, должно быть.
— Желаю вам счастливого пути. Прощайте, — сказала Туэнн. Она повернулась и пошла к маленькой роще, которую выбрала для себя. Элаши с печалью смотрела ей вслед, пока Конан не тронул ее мягко за локоть.
— Что ты хочешь, Конан?
— Ей хотелось побыть одной в эту минуту. Нам нужно дать ей это право.
Элаши повернулась к киммерийцу и уткнулась лицом в его грудь.
— Ты все еще хочешь получить свой Талисман? Я могу подобрать его для тебя, после того как Туэнн…
— Нет, пусть он покоится вместе с ней. Лучше, если мы запомним ее такой, какой она была.
— Да.
Они пошли в сторону от рва, и Конан чувствовал неловкость, объяснить которую он был не в состоянии.
— Что ты собираешься теперь делать? — спросил Конан Элаши.
— Я вернусь в пустыню, к своим, — ответила девушка. — Я должна отчитаться в том, что произошло, перед моими братьями и дядьями. А каковы твои планы?
Конан пожал плечами.
— Я собирался в Замору, когда началась вся эта история. — Не вижу никакого основания отказываться от этого намерения теперь.
— Если не возражаешь, мы можем путешествовать вместе — пока я не поверну к югу. Знаешь, я внезапно почувствовала себя очень одинокой.
— Конечно, Элаши, — ответил Конан. — Пойдем вместе — почему бы и нет?
Они повернулись и зашагали прочь от мертвого замка, и ни один из них не обернулся в сторону маленькой тихой рощицы.
Глава I
На открытой всем ветрам вершине темнела груда камней. Некогда здесь был поставлен межевой столб, извещавший спутников о том, что в этом месте сходятся земле Бритунии, Коринфии и Заморы, но за несколько веков ветер и солнце обратили столб в ничто. Впрочем, путники сюда забредали достаточно редко, а одинокая вершина и без того была заметным ориентиром.
По узкой припорошенной снегом тропке, приходившей по самому гребню, шли двое — мужчина и женщина. Они о чем-то спорили.
— Разве мы не видели коней? — спрашивала женщина. — Или об этом я должна заботиться?
Эта полногрудая женщина, предки которой жили в Хауранских пустынях, была молода и красива. Элаши — так звали ее — было не привыкать к походной жизни — в силе и выносливости она ничуть не уступала мужчинам. На плечи ее был наброшен тяжелый плащ, из-под которого виднелись толстая шерстяная рубаха и длинная юбка; обута же она была в высокие сапоги из мягкой кожи. На левом боку покачивалась короткая кривая сабля.
— Кони! Да эти кони давно бы уже издохли! — усмехнулся ее путник. — Пешком-то оно вернее будет.
Мужчина тоже был молод. Он был высок и на удивление широк в плечах. Подбородок его был гладко выбрит, черные как смоль волосы коротко острижены. Голубые глаза его будто горели ярким пламенем. Звали этого человека Конан. Он происходил из сурового племени горных киммерийцев, чьи студеные земли лежали далеко на севере. Он тоже был одет по-зимнему — тяжелые сапоги, теплый плащ, шерстяные рубаха и штаны. Висевшие на его поясе ножны скрывали огромный, острый как бритва меч из вороненой стали.
— Скажешь тоже! — не унималась Элаши. — Никак не могу взять в толк — и на что ты только годен, чурбан неотесанный!
Конан покачал головой. С тех пор, как он встретил Элаши в храме Послушников Суддаха, скучать ему не приходилось. Сначала им довелось встретиться с красавицей зомби, затем пришлось сражаться со слепыми слугами колдуна и его неуязвимыми созданиями. Смерть поджидала на каждом шагу.
Вот уже не одну ночь спутники делили ложе, однако на отношении Элаши к киммерийцу это никак не сказалось — то и дело она начинала корить Конана, обвиняя его во всех мыслимых и немыслимых грехах.
Конан кашлянул и, ухмыляясь, заметил:
— По ночам ты что-то на меня не жалуешься.
Элаши на миг застыла, но тут же ответила Конана деланной улыбкой.
— Спорить не стану, — с трудом выдавила она. — Но если бы мы ехали верхом, сил у нас было бы побольше.
— Не знаю. Чем-чем, а бессилием я пока не страдаю, — ответил киммериец. — И вообще, зачем ты говоришь о том, чего нет, — с тем же успехом ты могла бы желать царства или дворец из золота…
— Ты, ты — ты чурбан грязный!
Конан ухмыльнулся. После того, как он убил чародея Нега Злокозненного, он и Элаши решили странствовать вместе, пока их пути не разойдутся. Конан держал путь в известный своими роскошью и беспутством заморский город Шадизар, намереваясь заняться там воровским промыслом; Элаши, в свою очередь, направлялась еще дальше на юг — в свой родной Хауран. Прямого пути туда не было — вначале путники должны были идти по дорогам Коринфии, и только через несколько дней они могли повернуть на юг и вновь вступить на заморанскую землю. Тропа, по которой они сейчас шли, вела на запада.
По дороге они могли встретить какую-нибудь деревушку или городок, где киммериец смог бы поупражняться в воровстве. Разживись Конан серебром, и он купил бы пару жеребцов — для себя и для Элаши. Ее постоянное ворчание уже начинало действовать ему на нервы.
Земля была укрыта толстым слоем снега, тропинка, однако, была хорошо утоптана. Погода стояла морозная и ясная, на голубом небе — ни облачка. Конану нравились такие места. Город городом, а такой чистоты, как в горах, не сыщешь нигде. Если бы можно было как-то совместить одно и другое… Но увы, на горных тропах не встретишь ни жаркого, ни вина, ни женщин. Бог киммерийцев Кром жил в чреве горы, но он не требовал от людей того же — и слава богу…
