От отчаяния ЭРик закричал. Но никто не поспешил на помощь. ЭРик мог бы кричать так до хрипоты, до смерти – никому, абсолютно никому не услышать его вопля. Но кто знает, может быть, там, наверху, нет ни домов, ни улиц, вообще ничего? ЭРик прислонился головой к шершавому бетону и закрыл глаза, пытаясь хоть что-то придумать. Но мысли толклись на месте, как стиснутые в вагоне в час пик пассажиры.
Когда ЭРик раскрыл глаза, то увидел внизу слабое красноватое свечение. Он протянул руку и нащупал небольшой прямоугольный предмет, бархатистый на ощупь. Он поднял находку. Книга! Та самая книга, которую он выбросил, опасаясь Фарнова соблазна, в канализационный люк.
– Эй, ты опять меня искушаешь?! – крикнул он поверженному врагу.
Но есть ли воля Фарна в том, что книга оказалась здесь? Может быть, это воля самого ЭРика? Или все-таки ловушка? Впрочем, выбирать особо не из чего. ЭРик коснулся крестика, висящего на груди, – того самого, что сняли с поверженного Фарна; крестика, подаренного Эрику перворожденному. Не то, чтобы он веровал, но все же надеялся втайне, что где-то наверху есть некий свет, льющийся в нижние пределы, способный заглянуть даже в этот вонючий люк, куда брата сбросил брат.
Потом, наплевав на все сомнения, ЭРик раскрыл книгу наугад и прижал страницу к израненной, кровоточащей руке.
– Пусть здесь немедленно появится Плевок! – выкрикнул он.
И тут же услышал, что рядом с ним кто-то громко и тяжело дышит. Сначала подумал, что слышит собственное дыхание, но потом понял, что ошибся.
– Плевок! – обрадовался ЭРик. – Плевочек, дружище! Ты можешь вытащить меня отсюда?
– Позволь узнать – как?
ЭРик глянул на недосягаемый люк.
– Попробуй выбраться наружу.
– Похоже, ты забыл, что собаки не лазают по вертикальным стенам.
– Собаки, к слову, и не разговаривают, – огрызнулся ЭРик, досадуя на свой просчет. Ты клялся помогать мне сто лет как минимум, а сдаешься через несколько часов.
– Я бы мог помочь, – задумчиво проговорил Плевок, – но схватка с Фарном меня измотала. Не мешало бы подкрепиться.
– К сожалению, я забыл прихватить с собой «чаппи».
– Предпочитаю свежие продукты! – Плевок жадно втянул воздух носом.
ЭРик почувствовал, как холодный пот выступает у него на лбу.
– Что ты имеешь в виду?
– Рука или нога – что тебе меньше жаль? Не волнуйся, я не отгрызу полностью – только немного поем, и все. Я должен поесть, чтобы помочь тебе.
– А ты в самом деле поможешь? Не обманешь?
– Тебе решать, можно ли мне довериться.
ЭРик выругался и, секунду поколебавшись, протянул псу левую руку.
– Я бы предпочел ногу – там больше мяса, – сообщил Плевок, облизывая руку повыше локтя. – И потом, руки всегда казались мне более ценными. Может быть, потому что я – музыкант. В прошлом, разумеется.
– Кончай философствовать и жри быстрей! – закричал ЭРик.
– Я боюсь, – признался пес.
– Чего?
– Как бы не сожрать слишком много. Тогда тебе не понадобится моя помощь.
– Убирайся! – заорал ЭРик. – Я отказываюсь от договора. Рука остается при мне.
– Ладно, ладно, не горячись, – примирительно гавкнул Плевок. – Я буду осторожен – обещаю. Хотя я сам против любых обещаний, ибо все они по сути – вранье.
Не успел ЭРик опомниться, как пес вцепился ему в плечо. Острые, как ножи, песьи зубы, вмиг выдрали кусок плоти. Плечо опалило огнем. Горячая кровь потекла по коже. Рядом раздалось громкое чавканье, от которого ЭРика замутило. Он наскоро обмотал рану куском рубашки, ткань тут же намокла.
– Пожалуй, теперь я тебя спасу! – щедро пообещал Плевок.
Он весь подобрался и сиганул наверх стрелой. Острые когти высекали искры из бетона, пока пес мчался наверх по отвесной стене. Люк наверху с грохотом отлетел в сторону, и тусклый вечерний свет полился в колодец.
– Теперь твоя очередь! – крикнул Плевок.
ЭРик ощупал бетон. От когтей остались заметные щербины. Цепляясь за них пальцами, ЭРик стал подниматься наверх. Бетонное жерло опять принялось корчиться, пытаясь сбросить ЭРика вниз, но он, обдирая ногти, впивался в глубокие выбоины, и сила его пальцев пересиливала заговоренный бетон. Левая рука быстро слабела. Пальцы были липкими от крови, и то и дело соскальзывали. Круг света над головой и морда Плевка становились все ближе. Хватит сил или нет? Наконец пес ухватил его за шиворот и потянул из люка. ЭРик выбрался наверх и лег животом на нагретый солнцем асфальт.
Плевок харкнул и выплюнул непрожеванный кусок мяса.
– Приложи на место, – гавкнул он, – а то кровью истечешь.
– А я думал… – пробормотал ЭРик.
– Очередную глупость, – подсказал Плевок.
ЭРик приложил вырванный кусок плоти к ране. Руку стало пребольно щипать, будто он облил кровавую ямину йодом.
«А книгу-то я оставил внизу!» – вспомнил вдруг ЭРик.
Теперь он пожалел о пропаже – удивительный все-таки этот томик в сафьяновом переплете. Прижмешься к нему – и явится помощь, капнешь кровью – и найдешь ответ на любой вопрос. А уж крови за свою жизнь ЭРик пролил достаточно. Вот сейчас бы, пока она течет из раны, брызнуть на страницу и позвать Танчо… Увидеть ее, убедиться, что жива. Нет, пожалуй, Танчо вызывать не стоит – не рекомендуется встречаться с девушкой, которой хочешь понравиться, когда от тебя разит потом и дерьмом, а весь ты в грязи и крови. В таком виде можно явиться только к маме. Мамочка умоет и переоденет, накормит, чем Бог послал, единственного сыночка, кровиночку.
А с Танчо он увидится завтра.
ЭРик ощупал плечо. Мышцы срослись так, что не осталось и следа, ну разве что еще одна тонкая, белая полоска шрама на теле. Лишь пятна еще не засохшей крови напоминали о страшной ране.
– Учти, в последний раз тебе помогаю, – предупредил Плевок. – Дальше пойдешь один.
– А с тобой что будет? Человеком станешь?
Пес расхохотался. Оказывается, собаки умеют смеяться не хуже людей.
– Нет уж, уволь! Я же счастлив! Петь меня больше не тянет. Это чертово призвание – оно, как проклятие, от него не избавиться, как не выпрыгнуть из собственной шкуры. А теперь шкура у меня другая. И я свободен! Свободен от необходимости искать у кого-то одобрения! Мечтать, чтобы меня выслушали, заметили… К черту! Псу под хвост! – Всело повиливая хвостом, Плевок удалился.
– Жрать захочешь – жду в гости! – крикнул ЭРик ему в след. – Специально баранью косточку буду держать в холодильнике.
– Приду! – донеслось в ответ.
ЭРик глянул на небо. Монорельс светился синим на фоне прозрачного, но уже утратившего свет неба.
Старик в женском пальто с меховым воротником по-прежнему сидел в подворотне на пластмассовом ящике.
– Закурить есть? – спросил он дребезжащим голосом.
