— Вот это и хочу проверить. Летим и вместе посмотрим.
— А потом?
— А потом мы вернемся.
— Верю, мой честный и благородный милорд. Садись.
Бесшумной черной птицей понес меня Джим над ночными океанскими просторами. На остров прибыли, когда забрезжила заря. Озерные девы еще спали в своих гнездах — сиреневых тучках. Но в одной из башенок дворца окна уже светились.
— Скорее туда! — дернул я за рукав Джима.
В башенке, горько задумавшись, сидела за столом Аннабель Ли.
— Жив! — обрадовалась она и кинулась мне на шею. — Жив! Жив! Я так и знала.
— Скорее! Туда! — крикнул я и схватил ее за руку.
— Куда туда? — улыбнулась Аннабель Ли.
— Милорд желает знать, — объяснил за меня Черный Джим, которому я успел кое-что рассказать, — на месте ли его картина. Ну, эта… страшная картина — «На абордаж!».
— А куда ей деваться? — удивилась Аннабель Ли. — Стоит на месте.
— А вдруг уже не стоит и не ухмыляется? — размахивая руками, закричал я. — Скорее туда!
— Да что с тобой стряслось? — не на шутку встревожилась Аннабель Ли. — Что за несуразности ты говоришь? И вид у тебя какой-то взъерошенный.
— Пойдем в мастерскую и посмотрим, — успокоившись, сказал я. — Узнаем, кто я такой на самом деле. Там никто не был?
— Не волнуйся, дорогой. Мастерская заперта, и никто там не был. И не торопись.
Аннабель Ли отыскала ключ и не спеша погасила свечи. К мастерской мы подошли, когда солнце уже позолотило верхушки деревьев и первые лучи брызнули в окна.
Аннабель Ли, все так же не спеша, желая, чтобы мое непонятное ей волнение, улеглось, вошла в мастерскую, но, вскрикнув, попятилась. Картина исчезла! Все как будто было на месте. Подрамник, как всегда, стоял на табуретке. На нем надпись «На абордаж!» и моя подпись. Но холст в подрамнике совершенно чист! И багровая комета, и палуба, залитая кровью, и блеск обнаженных сабель — все детали, все краски словно снялись с холста, улетели в морскую даль и там… ожили! Это было дьявольское сотворение действительности! Вымысел Сатаны стал реальностью!
— Мистика, — в ужасе прошептала Аннабель Ли и, кажется, начала догадываться. — Неужели картина ожила там?.. В море?
Я пошатнулся. Огромным усилием воли совладал с собой, опустился перед Аннабель Ли на колени и сказал:
— Прости, дорогая. Я не знал, кто я такой. Понимаешь теперь, с кем ты связалась? Я дьявол. Я Сатана.
Аннабель Ли проявила удивительное хладнокровие. Тактично поступил и Джим.
— Милорд, вам с миледи, как вижу, надо во многом разобраться. Не буду мешать. Улетаю обратно. До свидания.
Аннабель Ли усадила меня на диван и села рядом:
— Вот теперь послушаю, что все это значит.
Я рассказал о сражении с пиратами, о чудовищном побоище, которое я учинил, о моем пленении и о старпомовских «Размышлениях о Сатане».
— Ну, для него вообще весь мир — Сатана. Неистовствует, мечется и обряжает свои мятущиеся мысли в мифологические образы. Он и сам не прочь принарядиться, покрасоваться, — улыбнулась Аннабель Ли и, посерьезнев, добавила: — И при этом он человек поразительный. Человек великой страсти.
— Ты рассуждаешь так спокойно, как будто ничего не случилось.
— А что, собственно, случилось? — удивилась Аннабель Ли. — О том, что ты особенный, я давно догадывалась.
— Особенный? И ничего больше? — усмехнулся я. — А теперь посмотри, что вытворяет этот «особенный» человек. Эту картину никто еще не видел. Так вот, полюбуйся.
Я сдернул с картины «Пепел» покрывало. Аннабель Ли вскочила на ноги и уставилась на полотно. В ее расширившихся глазах — и удивление, и ужас, и восхищение.
— Да, это странная картина, — прошептала она. — Картина страшной силы и гениальности. — Вздрогнув, она посмотрела на меня. — Неужели и эта уйдет с полотна? Станет будущим нашей планеты?
— Вот именно! — воскликнул я. — Это пророчество дьявола! Но я не дам сбыться этому пророчеству! Не позволю!
Я схватил лежавший на подоконнике кортик и разъяренным зверем накинулся на картину.
— Остановись! — закричала Аннабель Ли. — Не рви! Это гениальное творение!
Но я в сладком исступлении — разрушать тоже приятно! — полосовал, кромсал картину и с наслаждением слышал, как трещит полотно. Отошел назад и полюбовался: в подрамнике висели куски холста, какие-то безобразные лохмотья.
И вдруг волосы у меня встали дыбом. Аннабель Ли вскрикнула. Лохмотья, клочья холста зашевелились, как змеи, потянулись вверх, вставали на свои места и… срастались. Еще секунда-две — и картина восстановилась!
В ужасе мы бросились из мастерской. Но в коридоре Аннабель Ли неожиданно остановилась и рассмеялась. Удивительная женщина!
— Боже мой! Какие мы трусы. Это же красиво. Просто здорово. Идем назад и полюбуемся.
В мастерской картина стояла как ни в чем не бывало. Аннабель Ли бережно закрыла ее покрывалом и с философским спокойствием изрекла:
— Чему быть, того не миновать. Пусть летит планета Счастливая в преисподнюю. Туда ей и дорога.
— Но я-то! Все это говорит о том…
— Что ты Сатана? Ну и прекрасно! — рассмеялась Аннабель Ли и, посерьезнев, сказала: — Никакой ты не мистический дьявол. Ты человек какого-то таинственного происхождения. Разве я полюбила бы другого? С тобой связано что-то грандиозное и романтическое.
— Разрушительное и злое, — добавил я. — Прав негодяй старпом. Сатана я! Дьявол!
— Перестань! — рассердилась Аннабель Ли. — Ты гениальный художник. А в гениальности всегда есть что-то сатанинское и разрушительное. Созидание и разрушение — одно и то же.
«Вот это да! — мысленно ахнул я. — Прямо-таки Гераклит».
— Ну что ты так странно смотришь на меня? Как будто видишь впервые.
— Ты сказала сейчас удивительно мудрую вещь. Она меня даже несколько успокоила. Может быть, все дело в моем особом даровании?
— Успокоился? Вот и хорошо. Сейчас пойдем и позавтракаем.
За завтраком нам прислуживали проснувшиеся птицы-фрейлины. Две птицы полетели к боцману и капитану, чтобы оповестить их о моем побеге из плена. Аннабель Ли попросила подробнее рассказать о бойне на корабле старпома. Слушала она, как я и ожидал, с детским восхищением и страхом.
— Летал по палубе ураганом и рубил, кромсал? Как это здорово! Как красиво!
— Но я же изрубил десятки людей.
— Пиратов? Ну и что? Думаешь, что это зло? Это еще как сказать.
— Но я совершил немало и космических подвигов. Явно злых. Ну, например, сокрушительным ураганом пронесся по той планете, где потом обосновался старпом-тиранозавр.
— Ну и что?
— Как — что? Здесь дело нечистое. Непонятно как, но я невольно помог старпому в его злых делах, даже принудил его. Именно невольно, словно я попал в какую-то паутину… Сообразил! Этот гад все знает! Это он для меня и старпома сплел паутину! Это он вычислил!
