Я медленно покачал головой. Хоть я не следил за тем, что она говорит, но попытался ответить связно.
— Молли не хотела, чтобы я делал это, и поэтому я не пробовал. Я давно обнаружил, что опасно позволять детям использовать Скилл. Ты не помнишь этого?
Это вызвало у Неттл слабую улыбку.
— Мы с Дьютифулом отлично это помним. Но я думала, после нескольких лет молчания дочери, ты по крайней мере попытался узнать, если ли у нее разум.
— Конечно, есть! Она умное маленькое создание. Иногда даже слишком! И она говорит, когда радуется. Просто это не очень понятно. И не так часто, как можно было бы ожидать.
Я не задумался о том, что Неттл никогда не видела свою младшую сестру, вышивающую на коленях матери или стоящую на столе, выбирающую свечи из форм. Все, что она когда-либо видела в Би в свои приезды и отъезды, это застенчивого миниатюрного ребенка, тихого и осторожного. А теперь она была немым ребенком, свернувшимся в клубок. Я поднялся, прошелся по комнате, а затем наклонился к своей младшей дочери.
— Иди сюда, Би, — импульсивно сказал я, но в тот момент, когда я положил руку на ее спинку, она выпрямилась, как высушенная на солнце рыба, избегая моего прикосновения, и снова свернулась, пряча лицо.
— Оставь ее, — твердо сказала Неттл. — Фитц, давай поговорим откровенно. Ты в глубокой скорби и не способен думать сейчас ни о ком, кроме себя. Да и до этого ты не был… ну, внимателен к дочери. Ты не можешь ухаживать за ней. Если бы я не знала тебя так хорошо, я бы вообще решила, что она боится тебя. Я знаю, что ты не способен быть жесток с ребенком. Так что единственное, что я понимаю — она не хочет, чтобы ты ее трогал. Как же ты будешь заботиться о ней? Завтра она поедет со мной. В Баккипе у нее будет много нянек, а, как я заметила, она не требует сложного ухода. Она сама одевается, сама завтракает, не пачкается, предпочитает одиночество. Кажется, ей приятно просто сидеть и смотреть в огонь. Она была бы хорошей парой Олуху, думаю, ведь она привыкла к окружению людей намного старше ее и просто смотрит на мир.
Неттл подвинула стул ближе к огню и села. Она наклонилась, чтобы прикоснуться к сестре. Ребенок изогнулся, избегая прикосновения, и Неттл оставила ее. Би устроилась на своем любимом месте, у очага, и подтянула ножки, укрыв их подолом платья. Я смотрел на ее расслабленную спину. Она сложила руки и забылась, глядя в огонь. Здесь безопасно. Безопасно, как никогда не будет в Баккипе. Я обдумывал предложение Неттл, и оно мне не нравилось. Будет ли эгоистично оставить ее здесь? Не уверен.
— Они будут жестоки с ней там, — медленно заструились слова из меня.
— Я бы ни за что не наняла жестокую женщину! Ты так плохо обо мне думаешь? — возмутилась Неттл.
— Не нянька. Дети замка. Когда она будет идти занятия, они станут дразнить ее за рост и цвет кожи. Щипать во время еды. Прятать ее сладости, гоняться за ней по коридорам. Смеяться над ней. За то, она что отличается.
— Другие дети? Занятия? — переспросила Неттл недоверчиво. — Открой глаза, Фитц. Какие занятия? Я нежно люблю ее, но самое лучшее, что мы можем — сделать ее жизнь спокойной и безопасной. Я не допущу никаких занятий и никаких обедов, где над ней могут издеваться или щипать. Я буду держать ее в безопасности в комнате рядом с моей. Сытую, одетую и чистенькую, с простыми маленькими игрушками. Это лучшее, что мы можем предложить ей и все, что она хочет от жизни.
Я непонимающе смотрел на нее. Так вот какой она видела Би?
— Думаешь, она слабоумная?
Ее затрясло от моих слов. Потом она собралась и твердо ответила:
— Такое бывает. Это не ее вина. И не твоя. Но закрывать глаза на это мы не можем. Она родилась у мамы под старость, очень маленькая. Такие дети редко… умнеют. Они остаются детьми. И всю жизнь, сколько бы ее ни было, за ней придется кому-то ухаживать. И было бы лучше, если…
— Нет. Она остается здесь.
Я был непреклонен, возмущенный тем, что Неттл может предлагать такое.
— Что бы ты ни думала, несмотря на все ее странности, у нее светлый маленький ум. Да даже если она глупа, мой ответ будет таким же. Ивовый лес — это все, что она знает. Ей знаком дом и земля вокруг, слуги принимают ее. Она не глупая, Неттл, и не тупая. Она маленькая, и да, она другая. Редко, но она говорит. И многое умеет. Шить, ухаживать за ульями, полоть грядки, писать в своей маленькой книжке. Она любит бывать на открытом воздухе. Она любит свободно делать то, что захочет. Она везде ходила за Молли.
Моя старшая дочь пристально посмотрела на меня. Потом повернулась к Би и недоверчиво спросила:
— Эта малышка шьет? И может ухаживать за ульями?
— Мать должна была написать тебе, — сказал я и осекся.
Письмо с трудом давалось Молли. Да и я только в прошлом году разглядел в своей дочери способность к мышлению. Почему я решил, что Неттл об этом известно? Ни Чейду, ни кому другому в Баккипе я не говорил об этом. Сначала я боялся преждевременно радоваться. А после нашей игры я опасался обсуждать таланты малышки с Чейдом. Я все еще был уверен, что он мгновенно найдет способ использовать ее.
Неттл покачала головой.
— Моя мать слишком любила свою младшую. Она хвасталась мне… ну, казалось… ох. Было понятно, что ей отчаянно хочется, чтобы Би была… — она замолчала, не в силах выговорить то, что вертелось на языке.
— Она способная маленькая девочка. Спроси прислугу, — посоветовал я ей, а потом задумался, сколько они могли видеть. Я вернулся к столу и опустился в кресло. Все это не имело никакого значения. — В любом случае, Неттл, она с тобой не едет. Она моя дочь. И будет правильно, если она останется со мной, — выложил я ей напрямик.
Она смотрела на меня, поджав губы. Она хотела сказать что-то резкое, я видел, как она боролась с собой. Если бы мог, я бы взял свои слова обратно, нашел бы другой способ донести до нее свою мысль. Вместо этого я честно добавил:
— Однажды я уже потерпел неудачу, с тобой. Это мой последний шанс сделать все правильно. Она остается.
Неттл помолчала, а зачем мягко сказала:
— Я знаю, у тебя добрые намерения. Ты хочешь сделать все правильно, но, Фитц, я просто сомневаюсь, что ты сможешь. Ты ведь сам говорил, что никогда не заботился о таком маленьком ребенке, как она.
— Нэд был моложе, когда я взял его!
— Нэд был нормальным.
Не думаю, что она намеренно использовала это слово, прозвучавшее так грубо.
Я встал и твердо сказал своей старшей дочери:
— Би тоже нормальная. Нормальная, такая, какая есть. Она остается здесь, Неттл, и в ее маленькой жизни ничего не изменится. Здесь, где живут ее воспоминания о матери.
Неттл заплакала. Не от скорби, а от усталости. И было видно, что она собирается бросить мне вызов и причинить боль. Слезы катились по ее лицу. Она не рыдала. Я видел, как напряглась ее челюсть, знак решимости. И знал, что не позволю ей увезти Би. Кто-то должен был сломаться, обоим выиграть не получится.
— У меня есть право на мою младшую сестру. Моя мать ожидала бы этого от меня. И я не могу позволить ей остаться здесь, — сказала Неттл. Она посмотрела на меня, и в ее глазах я прочитал холодное сочувствие моему положению. Сочувствие, но не сострадание. — Возможно, если я найду хорошую сиделку в Баккипе, она сможет иногда привозить ее сюда, — предложила она с сомнением.
Я чувствовал, как нарастет мой гнев. Кто она такая, чтобы сомневаться в моих возможностях? Ответ оказался подобным пригоршне ледяной воды в лицо. Она была дочерью, от которой я отказался в пользу службы королю. Я посмотрел на нее другими глазами. Она больше всех имеет право считать меня бездарным отцом. Я отвернулся от обеих дочерей.
— Если ты заберешь ее, я останусь совсем один.
Слова получились полными жалости к себе, и я тут же раскаялся, что произнес их.
Неттл заговорила мягче и нежнее, чем заслуживало такое эгоистичное заявление.
— Есть выход. Закрой Ивовый лес. Оставь немного слуг для его поддержания. Собери вещи. Вернись со мной в замок Баккип.
Я открыл рот, чтобы возразить, но понял, что мне нечего сказать. Никогда не думал о том, чтобы вернуться в замок Баккип хотя бы на день. Какая-то часть моей души затрепетала от этой возможности. Нет нужды противостоять этой пропасти одиночества. От нее можно просто убежать. В Баккипе я бы снова увидел старых друзей, залы крепости, кухни, парильни, конюшни, крутые улицы города…
Внезапно мой восторг прошел. Пустота. Нет Молли, нет Баррича, нет Верити, нет Шрюда. Нет Ночного Волка. С каждой смертью пустота становилась все шире.
Нет Шута.
— Нет, — сказал я. — Я не могу. Там ничего нет для меня. Только политика и интриги.
Сочувствие в ее лице исчезло.
— Ничего, — повторила она сухо. — Только я, — она откашлялась. — Чейд, Дьютифул, Кетриккен и Олух.
— Я говорил не об этом, — внезапно на меня свалилась страшная усталость. Но я кое-как попытался. — Замок Баккип, который я знал, давно в прошлом. И жизнь его слишком долго шла без меня. Не знаю, найду ли я там свое место. Не как Фитц Чивэл Видящий, конечно. Не убийца и шпион для королевской семьи. А как Том Баджерлок, слуга. Однажды я приеду на неделю или месяц, навестить всех. Но не останусь, дорогая. Я никогда не останусь там. И не сейчас. Куда-то сейчас ехать, встречать старых друзей, есть и пить, смеяться и разговаривать… нет. Мне совершенно этого не хочется.
