Если бы на обочине остался один неубранный труп, это еще можно было бы понять, но все сорок! О чем это говорило? Только о том, что Теллир сделал это намеренно, он знал, чем это грозит фон Криспу, и хотел его смерти.
«А я его опередил», — подумал капитан, испытывая некоторое торжество: он покарал вероломного подельника, еще не зная о его предательстве.
Домой поехал с лейтенантом, поглядывая с горы на горизонт, не появится ли где летучая группа степных всадников. Однако было чисто.
— Никаких карсаматов я не вижу, — сказал лейтенант, которому тоже не хотелось встретиться с самыми непредсказуемыми подданными императора.
— Я же сказал, граф пытался нас напугать.
На развилке они расстались, и капитан поехал к себе. На душе было тяжко, еще никогда он не стремился на войну с такой охотой, хотя и понимал, что кампания против крепкого войска туранского хана не сулит никакой славы. Однако здесь под ногами горела земля, и если не карсаматы, то граф Авентир лично приведет его на плаху.
Во двор капитан въезжал осторожно, опасаясь нового горячего приема. Слуга проворно выскочил на крыльцо и подхватил удила.
— Что, Корнелий, сегодня без гостей?
— Без гостей, ваше благородие, не к ночи будут помянуты.
— Ты вот что: прибери коня и все же завари этой травы, а то во мне херес еще бродит, выгнать его нужно.
— Сейчас сделаем, ваше благородие, обязательно выгоним.
Ночью прошел короткий дождик, он прибил на дороге пыль, но к рассвету вся влага уже испарилась, и капитан фон Крисп с удивлением взирал на следы от дождевых капель: давненько он такого не видел. Мардиганец раздувал ноздри и втягивал незнакомый запах, этот жеребец от рождения не знал о дождях, в этих краях они проходили раз в несколько лет, и все сельское хозяйство было поливное — из колодцев с солоноватой, но вполне пригодной для питья водой.
Поднимаясь в гору, фон Крисп увидел следы от двух повозок, доставивших с утра в лагерь дрова, воду и что-то из провизии.
«Чего кормить такую ораву? Пора бы уже двинуться на юг», — подумал капитан и вздохнул, понимая, что торопит события.
Сзади послышался топот.
«Ну вот, Горн меня увидел, на радостях лошадь погнал», — подумал фон Крисп и нехотя оглянулся. Но это оказался незнакомый всадник на сером мардиганце, а у Горна был вороной.
На синем гвардейском мундире сверкали серебряные лейтенантские орлы; этот офицер знал себе цену.
«Курьер, это как пить дать», — догадался капитан и почувствовал, как внутри его что-то оборвалось. Он был уверен, что курьер доставил ему приказ явиться в департамент надзора.
«Быстро же обернулся этот каналья граф Авентир».
Увидев впереди офицера, курьер придержал лошадь и поехал рысью, а разобравшись, что перед ним капитан, отсалютовал ему.
— Лейтенант Леман, сэр, из гвардейского Лонгренского кавалерийского полка, послан в лагерь с приказом.
— А кому велено вручить приказ?
— Приказа два — для капитан Ингольского пехотного полка Иогана фон Криспа и коменданта Хаски, отставного капитана Кугеля.
— Ну, давайте один свиток мне, других капитанов в лагере нет, — произнес фон Крисп деревянным голосом.
— Я так и понял, сэр.
«Вот и все, а второй приказ — коменданту, чтобы подверг меня аресту, если попытаюсь бежать».
Лейтенант подал один из свитков, и фон Крисп кинжалом торопливо срезал печать. Развернул свиток и впился глазами в казенные буквы. По мере того как до него доходил смысл написанного, на лицо возвращались краски, спина выпрямлялась, а прочитав все, капитан даже заулыбался.
— Ну наконец-то небеса услышали меня!
Лейтенант с интересом смотрел на фон Криспа, видимо, ему было любопытно узнать, чему же так обрадовался капитан.
Капитан сам ему сказал:
— Нет, лейтенант Леман, это не повышение по службе, а приказ выступать на юг.
— Чему же вы радуетесь, сэр? Основные силы еще не подошли, всех, кто отправится навстречу туранам до подхода императорских легионов, ждет нелегкая судьба.
— Эх, лейтенант Леман. — Улыбаясь, капитан огляделся и вдохнул полной грудью. Потревоженная ночным дождиком степь казалась ему преобразившейся, а извилистая пыльная дорога, заваленная высохшим навозом, — чистой и ухоженной. — Радуюсь я тому, что наконец закончится эта скука, изредка чередуемая пьянством и игрой, и начнется настоящее дело, в котором я кое-что понимаю. Снова буду махать мечом и орать «сомкнись!», когда мои солдаты станут падать под ударами кавалерии.
— Вы смелый человек, сэр.
— Не нужно комплиментов, я не дама. Едемте лучше в лагерь, я угощу вас по такому поводу хересом, а комендант подъедет чуть позже.
— Я на службе, сэр.
— Да ладно вам, не хотите же вы, чтобы я подумал, будто гвардейский кавалерист пренебрегает компанией простого пехотного?
Они тронулись в гору. Фон Крисп обратил внимание на висевший поверх чехла короткий двулучный арбалет, какие обычно полагались кавалеристам. Один лук был натянут и заряжен болтом, во втором болт отсутствовал.
— Где потеряли один заряд, лейтенант?
— Вы не поверите, сэр, в роще, в двух сотнях ярдов от Лонгрена, пришлось ссадить какого-то карсамата.
— Он напал на вас?
— Не успел. Только он появился из-за куста, я сразу выстрелил — на такой случай всегда вожу арбалет заряженным.
— Возможно, он не замышлял ничего плохого.
— Мне недосуг было выяснять, сэр, при мне важные документы, я обязан доставить их по адресу и ни в коем случае не допустить, чтобы они попали в руки врага.
— Да разве ж карсаматы нам враги, лейтенант? — усмехнулся капитан.
— Но и не друзья, сэр, заметьте. Уверен, что они забудут о верности императору, едва поблизости замаячат тураны.
Когда они въехали на территорию лагеря, лейтенант Горн оказался уже на месте.
— Вы сегодня рано, лейтенант, — заметил ему фон Крисп.
— Проснулся раньше, пришлось ехать на службу.
— А это, познакомьтесь...
— Лейтенант гвардейского Лонгренского кавалерийского полка Леман! — представился курьер.
— Лейтенант Леман доставил нам долгожданный приказ генерал-графа Штейнбера. В ближайшие два дня мы должны выступить.
— Ура! Наконец-то война!
Гвардейский офицер удивленно посмотрел на Горна, в его глазах читался вопрос: у них здесь все такие сумасшедшие?
— Отдайте лошадей сержанту Гудьиру и отправляйтесь в офицерский шатер, лейтенант Горн, нацедите гвардейцу мерку хереса, разумеется, из моей бутылки, а я пока обойду лагерь.
О том, что произошло что-то особенное, Питер и остальные солдаты Первой роты стали догадываться по необычному поведению капитана. Построив все три роты, он несколько минут ходил вдоль строя, сохраняя на лице улыбку, и когда смотрел на кого-то из сержантов, те в страхе застывали, не понимая, чего ждать от такого странного сегодня капитана.
