69
О том, что произошло что-то особенное, Питер и остальные солдаты Первой роты стали догадываться по необычному поведению капитана. Построив все три роты, он несколько минут ходил вдоль строя, сохраняя на лице улыбку, и когда смотрел на кого-то из сержантов, те в страхе застывали, не понимая, чего ждать от такого странного сегодня капитана.
— Итак, солдаты, получен приказ от генерал-графа Штейнбера, в котором он повелевает нам в течение двух дней выступить к морю до Гринвальда, далее на Цирнак и Гойю. Вы пробыли здесь недолго и, возможно, не в полной мере овладели всеми премудростями воинского ремесла, однако я уверен, что это не помешает вам честно выполнить свой долг и не допустить разрастания мятежа на север империи.
Сделав паузу, чтобы до всех дошло сказанное, капитан продолжил:
— В Гринвальде вас переоденут в настоящие мундиры, выдадут боевое оружие, и вы станете полноценными солдатами. Особо хочу отметить, что в поход отправятся не только три учебные роты, но и все интендантское отделение, тем более что недавно они получили урок воинского мастерства.
В строю Первой роты раздались приглушенные смешки.
— Для тех, кто думает, что во время марша можно будет затеряться и избежать выполнения своего долга перед родиной и императором, замечу, что с нами пойдут сотня пехотинцев и дюжина рейтар на быстрых бахолтинцах, и при них будет пара охотничьих псов для розыска дезертиров. Так что никому не советую пробовать увильнуть. За грабеж населения и насилие в городах и деревнях, через которые мы будем проходить, — смертная казнь. За пьянство и воровство — смертная казнь. С наказаниями — все, теперь о выступлении. Думаю, за сегодня мы сможем произвести необходимые приготовления и завтра уйти из лагеря. Сейчас проведем последнюю тренировку, закрепим основные упражнения, а после обеда вы станете штопать одежду и чинить башмаки.
Известие о том, что первые три роты уйдут маршем на юг, мигом облетело весь лагерь во время обеда. Вокруг шатров Первой роты собирались зеваки из числа тех, кто прибыл сюда позже. Они с нескрываемым восхищением смотрели на тех, кто уже прошел курс обучения военным наукам и теперь отправляется на самую настоящую войну.
Никто из числа «счастливчиков» пока не думал о том, вернется ли кто-нибудь: поход на юг казался им первым шагом на пути к вольной жизни.
— Я видел Рафтера, — сообщил Густав, садясь с чашкой рядом с Питером, Крафтом и Спирсом.
— И чего — он помахал тебе ручкой?
— Нет, Крафт, кроме шуток, он чего-то хочет от нашего лекаря, ходит за ним по пятам и на ухо нашептывает.
— Дык понятно, чего шепчет, — усмехнулся Крафт, — хочет сказаться больным, вот и старается подкупить. Не желает, сволочь, за императора воевать, тем более под командованием нашего капитана.
— Да, не об этом он мечтал, бандитская морда, здесь думал остаться, при харчах и башмаках, а оно вон как сложилось.
Суета внутри лагеря возрастала, между шатрами проносились озабоченные приказами сержанты, волоча за собой рабочие команды для разгрузки или погрузки чего-либо. Несколько раз видели спешащего капитана, а за ним едва поспевал лейтенант Горн.
Довольный, с улыбкой до ушей пришел конопатый Витас и еще около дюжины человек из Первой роты, они красовались в новых башмаках, прежние расползлись, поскольку Рафтер выдавал отсыревшие и гнилые, а хорошие припрятывал.
— Эй, как же вам удалось отвоевать такой товар? — удивился Густав, с завистью поглядывая на обновки. — Неужто старый грабитель расщедрился?
— Как же, расщедрится он, держи карман шире. Это капитан сказал, что, если хоть один солдат окажется в гнилых башмаках, он прикажет повесить Рафтера как пособника туранских мятежников.
— Экие хитрецы, а? — Густав посмотрел на синее лицо Спироса. — Смотри, они не воевали с Рафтером, а башмаки все же получили.
— Дурак ты, — лениво обронил Крафт. — Эти бедолаги ноги на обучениях в кровь избили, а у тебя ни одной натертости. Сейчас на дороге кому легче будет — им в новых башмаках с натертыми ногами или нам в уже разношенных и удобных?
— А я чего? Я просто сказал, и все, никого не ругал. — Густав поспешно поднялся и пошел относить посуду.
Мимо прошел сержант рейтар, в красном с синим мундире, штанах, подбитых кожей, и блестящих сапогах с серебряными шпорами. Он придерживал длинные ножны узкого кавалерийского меча и одновременно подкручивал ус.
— И откуда они здесь взялись? — спросил Питер.
— Из Кейстауна, там у них полк стоит, — сообщил всезнающий Крафт.
До вечера роту строили еще дважды: то обещали выдать новые рубахи, то штаны, то иголки с суровой ниткой, но потом все отменялось, и в конце концов сержант Уэйт наорал на солдат и сказал, чтобы «сидели на задницах и никуда не рыпались».
— А что нам остается? — удивился Питер. — Можно подумать, здесь нет ни охранников на валу, ни кавалерии под горой.
— Это он боится, что мы к девкам в Хаски рванем. — со вздохом произнес Крафт и добавил непонятно о ком: — Бедолага.
Лагерь благополучно отужинал, и все улеглись спать, а утром капитан прибыл на гору еще до рассвета и проследил за готовкой завтрака. Поскольку трем ротам предстояла дальняя дорога, к обычной пайке каши выдали по большому куску баранины. Настроение бойцов поднималось на глазах, сытыми они ничего не боялись.
Едва капитан отошел от котла, к нему робко приблизился лекарь и, пряча глаза, сообщил, что все десять солдат интендантского отделения маются кровавым поносом и брать их в дорогу никак нельзя.
— Помрут, господин капитан, сэр.
— Что же за болезнь у них? — усмехнулся фон Крисп. Он шел через лагерь широкими шагами, и тщедушный лекарь едва за ним поспевал.
— Неизвестная болезнь, и неизвестно, как ее лечить.
— Ну, тебе неизвестная, а мне — очень хорошо известная, и я знаю, как ее лечить. У нас на марше будет одна пустая телега — для увечных и больных, вот на нее этих интендантов и положим.
— Так они вам все перепачкают, господин капитан, сэр! — хватался запуганный лекарь за последнюю соломинку.
— Ничего, если сильно пачкать будут, мы им задницы пенькой законопатим. У меня не побалуешь. — Капитан остановился. — Сам-то готов к походу?
— Так точно, господин капитан, сэр!
— Все порошки взял? Нож, пилку?
— Так точно!
— Руки-ноги отрезать приходилось?
— Случалось, — вздохнул лекарь.
Вскоре после завтрака объявили построение, потом повели колонны вниз. С вершины горы открывалась живописная картина, вдалеке в туманной дымке угадывались домики городка Хаски, у основания горы стояли три лагеря — два были прежде, а третий возник только вчера. Дорогу у подножия охраняла сотня пехотинцев, их построили в две шеренги — по обе стороны, чтобы охватить колонну невольников и сразу дать почувствовать строгость. Чуть подальше редкой цепью стояли разукрашенные рейтары на высоких тонконогих бахолтинцах, к седлам двоих рейтар блестящими цепочками были пристегнуты два огромных, черных как смоль пса.
