Какое-то время лежали молча, глядя в серое небо. Потом, почувствовав, что вот-вот заснут прямо на холодной земле, решили озаботиться костром — все-таки теплее будет. Благородный отпрыск рода Тииллов набрал сушняка, ланцтрегер фон Раух умело поджег… Серый дымок взвился над степью, запахло жильем, захотелось есть. Йорген насадил на прутик кусок сыра, протянул к огню, такая у него привычка была — поджаривать что надо и что не надо. Кальпурций, к примеру, собственными глазами видел, как он пихал в костер пряники и моченое яблоко…
Но что это?!
— А ну покажи! — В испуге он резко дернул Йоргена за руку, сыр свалился в костер, зашипел на угольях, пахнуло горелым… — Девы Небесные!!!
Пальцы рук Йоргена были прозрачными, как тело медузы, выброшенной на берег волной, и кости, тоже прозрачные, но более плотные, просвечивали сквозь них!
— Да не пугайся! — рассмеялся Йорген, видя, как изменилось лицо друга. — У меня так бывает иной раз, ничего страшного. Это от колдовства. Должно быть, когда я жезл в ход пустил…
— Ничего страшного?! — задохнувшись от возмущения, вскричал Кальпурций. — Ответь мне, друг мой, разве исполнилось тебе четверть века?!
Вопрос был риторический, так долго и сам Кальпурций на свете не успел прожить, а он, как мы помним, был старше Йоргена на целых три года. Но ланцтрегер добросовестно ответил: нет, не исполнилось.
— Значит, всякий раз, практикуя колдовство, ты рискуешь обратиться в хищную темную тварь?! И я тогда буду вынужден тебя убить?! Это, по-твоему, «ничего страшного»?! Йорген, ты стал мне очень дорог, я люблю тебя как брата и надеюсь, со временем ты им станешь, взяв в жены женщину из нашего рода… Но я клянусь! Если ты в ближайшие пять лет…
— Четыре с половиной! — обиженно поправил ланцтрегер.
— …четыре с половиной года еще хотя бы раз прибегнешь к колдовству, я… я просто не знаю, что с тобой сделаю! Убью, не дожидаясь превращения! Надеюсь, ты услышал мои слова!
— Право, зря ты так волнуешься, — робко уговаривал Йорген, смущенный бурной реакцией друга. — Это бывало уже много раз, и у меня, и у других… Оно проходит бесследно. Простое бытовое колдовство слишком слабо, чтобы изменить человека или нифлунга целиком, так говорили наши наставники в Нифльгарде…
— Да?! — парировал силониец запальчиво. — Ты у нас такой премудрый и многоопытный чародей, что берешься судить, какое колдовство простое, какое — нет?! Ты хватаешь и бездумно пускаешь в ход таинственный магический артефакт неизвестного действия — откуда тебе знать, какие силы при этом вызволяются, способны они тебя изменить или нет?! Не знаю, чему учили твои наставники-нелюди, а я, как друг, тебе так скажу: держись подальше от всякого колдовства, оно тебе вредит! И артефакты, от греха, не трогай, они созданы для подготовленных адептов, а не для глупых мальчишек-недоучек, путающих даже начертание простых рун!
Кого другого, пожалуй, и оскорбить могли подобные речи! Но ланцтрегер фон Раух простил другу все: и «глупого мальчишку», и «наставников-нелюдей». Потому что сказано был не со зла — из лучших побуждений, чего же тут обидного? Только и заметил Йорген в ответ справедливости ради:
— Но если бы я не тронул жезл, сожрали бы нас вервольфы…
— Да лучше пусть жрут, чем снова, как в тот раз со шторбом, сидеть и ждать — оборотишься ты, не оборотишься… — Кальпурций сам уже понимал, что несет ерунду, но так быстро успокоиться не мог.
— Ну хорошо, хорошо, пусть жрут. Как скажешь!
На все был согласен Йорген, лишь бы друг прекратил бушевать и пришел в себя. А про себя подумал, как хорошо, что тот не догадался потребовать обещаний и клятв. Брат Дитмар, к примеру, именно с этого и начал бы, но с будущим шурином Кальпурцием удалось обойтись ничего не значащими словами. Повезло! Никогда не надо связывать себя лишними обязательствами, мало ли что может приключиться в жизни?
…Какой-то скучный был этот город. Хоть и большой — размерами любой столице под стать, но слишком уж однообразный и тусклый. Тянутся, тянутся вдоль пыльных улиц вереницы однообразных приземистых домов в два-три этажа, сложенных из кусков плохо обработанного песчаника, да так и оставленных без всякой отделки. Уже потемнели оконные рамы, и стены кое-где трещинами пошли, а впечатление такое, будто не обжиты строения, так и остались вечной новостройкой. Меж домами — странные глухие заборы чуть не в рост высотой. Добротные — ни щелочки. Зачем такие нужны? От тварей ночных не спасут, наоборот, раздолье им там, в узких темных дворах, никакая стража не догонит. От воров тоже не защитят — для тех и крепостные стены, и кованые ворота не преграда, а уж эту ерунду одним прыжком перемахнут. Чем, интересно, заняты люди во фрисском городе Лупце, что надо так заботливо скрывать от посторонних глаз?
— Может, они любят ходить голыми и устраивать оргии? — гадал Кальпурций.
— Или у них там грязь? — вторил Йорген.
— Какая грязь? — не понял друг.
— Ну, мусор всякий… Видишь, его и на улице полно валяется, а во дворах, должно быть, еще больше. Убираться горожане не хотят, а показать свое безобразие посторонним стыдно. Вот и ставят они заборы и копят его там, копят…
Эта версия показалось Кальпурцию сомнительной.
— А когда накопят, тогда что?
— Не знаю. Может, соберутся с духом и разом всё сожгут. А может, переселятся. Смотри, какие у них дома — хижины, иначе не скажешь. Наверное, чтобы не жалко было бросать…
Но тут путники вышли на центральную площадь и поняли, что предположения их не верны в корне. Разве станут люди, меняющие места по мере накопления мусора, возводить храм такой потрясающей величины и красоты? Разве станут прихожане, столь истово чтящие Дев Небесных, устраивать оргии на собственных задворках?
Это было строение, равного которому по размерам Йорген еще не встречал. Кальпурций видел больше, видел, в частности, грандиозный амфитеатр родной Аквинары, знаменитую обсерваторию на полуострове Аппро, королевский замок в помпезной северной Реонне. И он без малейшего преувеличения мог утверждать, что храм Дев Небесных в захолустном Лупце имел право на почетное место в ряду этих величественных и славных сооружений.
Оно занимало по площади целый квартал, а высоту имело такую, что основной замысел строителей вовсе не казался безумным. Храм был задуман не как обычное молельное помещение, и хотя таковое по традиции имелось, главное было не внутри строения, а снаружи его. Узкая винтовая лестница змеей обвивала наружные стены храма и по гигантскому центральному шпилю устремлялась прямо в небо, к священным высям Регендала… Это было незабываемое зрелище!
