Глубокий тоннель метро, по которому меня тащил громыхающий эскалатор, встретил довольно упругим потоком ветра с резким, но до боли знакомым пряным запахом. Что это был за запах, сказать трудно. Я мог себе представить его отдельные компоненты, но весь он, в целом, описанию не поддавался. Лично для меня этот привычный аромат (назовем его так) был неразрывно связан с десятками довольно стандартных ассоциаций, осевших в сознании еще с детства. Это запах суеты, но в то же время и спокойствия, ощущение безопасности и защищенности, которое вселяли тугие и массивные своды подземных галерей. Он напоминал мне о том, что нужно быть бдительным, и не отступать от предписанных правил, но в то же время умиротворял, успокаивал, расслаблял. Можно сказать, что он был уютным. Вот, именно так! Он был уютным, знакомым и предсказуемым. Иногда мне кажется, что метро не может существовать без этого запаха. Они неразрывно связаны между собой. Он просто неповторим.
Народ толпился, наступая друг другу на пятки, спешил, сам не зная куда и зачем. Вот суетливая парочка крепких молодых ребят пронеслась мимо по левому ряду грохочущей лестницы. Куда бегут? Нет никакой уверенности в том, что поезд стоит у перрона. Но даже если он там есть, стоит ли риска быстрой пробежки та самая минута, что как раз и является интервалом в расписании? Думаю, нет. Выигрывать четверть часа, почти не рискуя, логично. Имея вероятность переломать кости в самых непредсказуемых местах, бороться за лишнюю минуту – неоправданный риск. Так мне кажется. Хотя это только мое мнение. А оно в такой толпе бегущих и спешащих людей не в счет.
Я много лет хожу по этому маршруту и поэтому могу пройти его даже с закрытыми глазами, просто считая шаги. Или того проще, не задумываясь, словно на автопилоте. Вторая дверь, второй вагон от головы состава, как алгоритм какой-то, как программа. Поезда еще нет, но я точно знаю, к какому месту следует подойти, чтобы без промаха попасть в дверь и не мешать при этом выходящим. Это скучно только в тот момент, когда начинаешь об этом думать. Все остальное время голова тут совершенно ни при чем.
Колеса скрипели на поворотах, издавая отвратительные резкие звуки, но никто не реагировал, потому что привыкли к скрежету, к тесноте и душной, спрессованной атмосфере. Никто не разговаривал, головы пассажиров забиты чем угодно, но только не светскими беседами. Это ближе к вечеру, чуть позже, появятся болтливые компании, не стесненные в вагоне давкой усталых работяг и бюджетных служащих. Их рабочий день кончается немного позже, хотя это тоже личное и очень неточное наблюдение.
Мне удалось занять уютный закуток у не открывающейся двери с правой стороны. Там не так сильно толкают, пробираясь к выходу, и плотно прижать в этом уголке не у всех получается. Стоял расслабленно, привычно упираясь спиной в дверь с надписью: «НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ», вцепившись левой рукой за изогнутый поручень, правой придерживал сумку, глаза закрыты. Впитываю пространство. Почитать книжку в такой давке не удастся, да и не люблю я читать в трясущихся вагонах, будь то метро или загородная электричка. Вот я и стою, закрыв глаза, и пытаюсь по шуму, суете, толкотне и еще десятку признаков определить окружающих меня людей. Это как игра, и мне она кажется довольно забавной, расслабляет, отвлекает. Вот справа от меня встала женщина. От нее пышет теплом, как от раскаленной печи, духи – немного вызывающие и старомодные, душные. Не дешевые, но из разряда таких, которые не дарят своим женам. Но женщина уже зрелая, подростки и студентки такой запах не одобрят, им нужно что-то более дерзкое. Свежий лак в волосах, его даже не запах, а вонь особенно отчетлива. Много косметики, помада и пудра тоже благоухают. Дышит тяжело, сипловато, шумно. Все время перешагивает, удерживая равновесие – значит, неудобная обувь или слишком высокий каблук. А возможно, и то и другое. Может, неправильная постановка ног? Я давно заметил, что в метро правильно встать тоже важно. Скорее, у нее просто недостаточно опыта. Редко бывает в подземке, на работу ходит пешком, или вообще живет не здесь, а в подмосковном городке. Здесь нет смысла гадать. Не нужно цепляться за детали, сейчас они не так значительны, главное – составить общую картину.
Дамочка полная, вес не меньше восьмидесяти, это не сложно определить по пространству, которое она занимает, рост метр шестьдесят пять, может чуть меньше, ее дыхание как раз на уровне моего плеча. Нужно иметь некоторую настойчивость, чтобы в переполненном вагоне пробиться от входа к тихому местечку, это маленький принцип, которого она придерживается, возможно, что не единственный. Тоже характеристика, между прочим.
Открываю глаза, мне скоро выходить, и нужно проверить свои наблюдения, это самый важный и интересный момент во всей игре. Почти ни одной ошибки. Наличие очков я, естественно же, определить не мог, как и вульгарно красные, хоть и ухоженные ногти на пухленьких пальцах, стянутых дешевыми на вид кольцами. Вытравленные до цвета слоновой кости волосы и истеричный блеск в затененных глазах – последние штрихи к общему портрету. Во всем остальном – угадал.
Сейчас моя остановка, буду пробиваться к выходу.
Стоило только податься вперед и сделать первый шаг, как эта дама тут же сдвинулась влево, занимая то место, где я стоял. Сделала она это с таким видом, словно я должен был уступить ей это место уже давно. Обозначая свою надменность и полное пренебрежение, она плотно сжала губы, как бы сдерживая порицания в мой адрес, резко и еле заметно дернула головой и быстро скользнула по мне полным презрения взглядом. Ее оплывший, вспотевший подбородок вздернулся, и с этого момента я для нее перестал существовать.
Выбираться из плотной толпы приходилось довольно резко и даже грубо. Никто не потрудился сдвинуться даже на полшага и уступить дорогу. Хотя все были предупреждены о том, что люди позади собираются выходить. Тоже обычное явление. Я по этому поводу даже не раздражаюсь, привык, наверное.
На моей станции было душно. Воздух какой-то чрезмерно влажный и тягучий. Забавно, я всегда считал Шаболовскую довольно глубокой, летом она казалась прохладней, чем остальные, но только не в этот раз. Люди, спускающиеся с поверхности, заметно нервничали, торопились. Шагая по гладкому полу, я вдруг понял, что у меня разболелась голова, не сильно, но, как всегда, не вовремя. Почему-то начал нестерпимо зудеть старый шрам на правой руке. Весь день сегодня какой-то суетный и бешеный, вот и зуд у меня тоже на нервной почве.
Только приближаясь к выходу, я понял, в чем причина внезапно возникших болей. На улице собиралась разразиться настоящая буря. Вроде бы еще полчаса назад не было даже намека на такую грозу, а сейчас нате вам, свинцовое небо, усиливающийся порывистый ветер поднимает серую пыль с горячего асфальта, словно хулиган, дергает прохожих за одежду, сбрасывает с торговых столиков газеты, ворошит и разбрасывает мусор, скопившийся в переполненных урнах. Совсем недалеко сверкнула молния, и прокатился суховатый громовой раскат. Дождя еще не было. Мне следовало поспешить, если я хотел успеть домой до начала ливня. Но, видимо, не суждено. Первые крупные капли шмякнулись на землю, небо стало еще темней. Молния сверкнула снова. Совсем близко. Гром был просто оглушительным. Я задержался на секунду, глядя на уютный магазинчик, где могли продаваться зонтики, но быстро отбросил эту мысль: не бывает зонтиков в лавочке, торгующей джинсами. Тем более что имеющихся при себе денег все равно не хватит, а ветер дул так сильно, что от зонтика будет мало проку. Даже если он там и продается.
