— Лазутчики ведут себя спокойно? Нам еще не хватало волнений в камерах.
— Какие лазутчики? У нас задержанные. И не камеры, а боксы, — пробубнил воин с ключами.
«Умный какой. Учить меня будет, лапоть малограмотный», — разозлилась шпионка.
— В такие исторические моменты, как сегодня, следует помнить, что закон не догма, а руководство к действию. Их сколько?
— Девять человек.
— Справимся. Лишь бы болтов хватило. Давай ключи.
— Я сам, — уперся солдат.
— Прекрасно, только не дрожи, как крольчиха на сносях.
Воин раздраженно засопел и принялся разбираться с ключами. Дверь наконец отворилась.
— Ты арбалет-то видел когда-нибудь?
— Уж будьте спокойны, леди…
Очевидно, с арбалетами воин был знаком лучше, чем со складским учетом, потому что за дверью что-то с лязгом упало.
— Помоги ему, — раздраженно сказала Катрин, — этак мы здесь до утра провозимся.
Второй воин сунулся внутрь, шпионка легонько подпихнула его коленом, захлопнула дверь и повернула большой ключ.
— Про «болты» не забудьте, — напомнила Катрин двери, и быстренько направилась прочь. На складе пока стояла тишина — воины напряженно размышляли над тем, что, собственно, случилось.
В караулке, очевидно, обсуждали поведение наглой девки, потому что замолкли на полуслове.
— Все спокойно? — осведомилась Катрин.
— Конечно, а где наши? — непочтительно глядя девице в глаза, пробасил здоровенный «крестовый». Длинный, под стать росту владельца, меч лежал на коленях. Тяжесть оружия, очевидно, внушала почитателю Светлого дополнительную уверенность в себе. Кстати, совершенно необоснованную.
— Наши?! — фыркнула Катрин. — Что, у наших братьев по оружию нет имен? И встань, когда разговариваешь с леди.
Хам неохотно приподнялся.
— Как зовут наших соратников, я спрашиваю? — повысила голос Катрин.
— Том и Сигу, — пробормотал копейщик у входной двери.
— Перестань болтать, — оборвал здоровяк. — Мы вот тут обсудили, и никто не понял, почему вы нами командуете. Может, мы и недоумки, но приказа подчиняться бабе нам никто не давал. А значит…
— Пасть закрыл! Развели демократию и свободу выбора, — зарычала Катрин. — Я научу вас приказы слышать!
Из коридора раздались пока еще нерешительные удары в дверь оружейки. Узникам склада захотелось на свободу.
Спектакль кончился, пора было переходить к откровенным развлечениям.
— Это что? — прислушавшись, с удивлением спросил третий, до сих пор молчавший, «крестовый».
Объяснять было долго, поэтому Катрин просто метнула нож. «Лепесток» с коротким хрустом вошел в глазницу высокого мечника, «крестовый» воин осел на табурет, с которого только что приподнялся. Меч с гулким звоном упал на пол…
…Дальше вышла заминка. Добраться до второго ножа, спрятанного на поясе сзади, оказалось не так-то просто. Мешали лохмотья дурацкого платья. Катрин завозилась, и эффект неожиданности был окончательно утерян…
…Воины с ревом кинулись на стерву. Похоже, опасность попасть в плен живой шпионке вообще не грозила. Катрин увернулась от копья, подкатилась под ноги другому противнику. Тот, гадюка этакая, довольно ловко перепрыгнул через светловолосую ведьму. Меч расщепил доску пола рядом с плечом шпионки — Катрин, не вставая, крутанулась на спине и достала мечника излюбленным ударом в колено. Воин с проклятьем отлетел к стене. Шпионка тут же взвыла от боли сама — копьем ткнули. Сначала показалось, что ногу насквозь прошило, но в основном пострадали брюки. Катрин рванулась в сторону, затрещали штаны, бедро ожгло огнем. Шпионке удалось сбить руку врага, державшую копье. Не помня себя, Катрин перехватила древко, достала врага полосующим, словно глефой, ударом. Как жердью попала, «крестового» откинуло к дальней стене. И тут же шпионка чудом увернулась от удара мечом. Охромевший мечник, пошатываясь и закусив губу, шел на нее. Катрин неуклюже отпрыгнула и взмахнула копьем. Листьевидный наконечник пробил двойной крест, кольчугу и вонзился в грудь воина. «Крестовый» без стона качнулся назад, тщетно пытаясь удержать равновесие, повалился. Копье, как огромная зубочистка, торчало из его груди…
— Сука, — с ненавистью сказал оставшийся в живых солдат и выхватил из-за голенища нож с узким лезвием. — Ведьма!
— Спорить не буду, — согласилась Катрин. — Сдаться не желаешь? — Она наконец нашарила в складках одежды на спине второй «лепесток» и чувствовала себя уверенно. Только опираться на левую ногу было чертовски больно.
Сдаваться солдат не пожелал. Катрин встретила его прыжок «лепестком», но удар вышел косым, куда-то в кольчугу. Противники покатились по полу. «Крестовый» был тяжелее противницы килограммов на сорок, и на какое-то время сумел подмять под себя. Катрин билась под ним, как бешеная, ткнуть ножом не могла ни она, ни противник. Катаясь по полу, сшибли табурет, затем опрокинулся стол. Дать свободу противнику было равнозначно самоубийству, и страстное объятие не ослабевало. Но у Катрин были учителя чуть получше, к тому же пришелица не терпела мужчин сверху. Выдыхая мат, вцепилась зубами в подбородок врага… Рот наполнился отвратительно пахнущей, горячей и очень живой плотью. Мужчина с воплем отпрянул. Катрин без замаха изо всех сил ударила его в нос. Как учили — чтобы кость ушла в череп. «Крестовый» всхрапнул, ослаб… теперь клинок «лепестка» снова и снова бил ему в пах. Наконец шпионка опомнилась и, покачиваясь, поднялась на четвереньки…
Требовалось срочно перетянуть ногу.
Из глубины коридора доносились беспорядочные удары. Дверь у склада была надежная. Рубить преграду узники пока не решались.
Катрин выбралась во двор. Связка ключей весила, как гиря. Торопливо наложенный жгут и копье вместо костыля, конечно, облегчали ходьбу, но оптимизма не прибавили. Хотя рана на бедре выглядела не такой уж опасной, кровь вроде удалось остановить.
Девушка дохромала до двери первого, как здесь выражались, «бокса».
— Эй, Даллап, Энгус, вы где? Хватит дрыхнуть, второй ужин проспите.
Из-за решетки абсолютно нечеловечески зарычали. Катрин шарахнулась, чуть не упала.
— Мать вашу, да вы тут вовсе озверели!
За второй дверью шептались, но замолкли, стоило подойти.
Орать в ночной тишине не хотелось, но брести по кругу, заглядывая в каждую дверь, хотелось еще меньше. Тем более время поджимало.
— Ингерн, Даллап, отзывайтесь, чтоб вам… Здесь вы или нет? Уйду ведь…
— Чего кричать? Здесь мы, куда мы денемся? А Ингерн на той стороне сидит, — раздался ворчливый голос ветерана из четвертого бокса.
