Эрик простил Фриду.
***
Оттар целыми днями лежал в своей комнате на втором этаже убогого особняка на улице Кожевников и глядел в потолок. Нога уцелела, кость была задета вскользь, но рана загноилась и причиняла ему ужасную боль. Оттар терпел.
Три раза в день заходила мать. Приносила еду, меняла свечи и ночную вазу. На сына не смотрела, молчала. Отец поднялся один раз, посидел рядом, тяжело вздыхая, ничего не сказал. Карл поначалу заглядывал часто, но потом ему, видимо, расписали поединок — и братишка забыл про Оттара.
Самым честным и благородным человеком оказался Эйнар Силард. Он пришел через два дня, в сопровождении незнакомца, которого представил врачом. Сквозь зубы процедил, что ему противны все поступки Оттара. Эйнар жалел, что именно он посвящал Оттара в рыцари. Но притом он не мог повести себя бесчеловечно.
— Пусть тебя Господь судит, — холодно произнес, как проклял, Эйнар.
Господь… Наверное, именно с этих слов что-то повернулось в сгнившей так быстро душе Оттара. Он сам не знал, что именно. Только понял, что мир этот устроен совсем иначе.
И на следующий день к нему явился Гран. Оттар будто впервые увидал его. И что же он видел? Болезненного вида молодого человека с пустыми глазами, с губами сластолюбца, наглеца и хама. Откуда-то Оттар знал и то, что Гран — законченный трус. Даже оммаж побоялся дать кому повыше Буцгаля, потому что от этого демона проще отвертеться, чем от других. И магией он занимался как трус: тайно, глубокой ночью, добывая нужные вещества для магических составов чужими руками. Настоящий маг все делает сам. А душу он продал за умение играть в карты: в деньгах нуждался. Он ведь был сыном разорившегося помещика без титула. Оттого и завел в доме порядок, что никто не называет другому свою фамилию: боялся, что окажется самым незнатным. Выиграл в карты состояние, купил роскошный дом, а его родители и две сестры жили в нищете. Гран вычеркнул их из своей жизни, они компрометировали его бедностью.
Да и деньги ему нужны были только чтоб пыль в глаза пустить. Ни на что другое его воображения не хватало. Мог бы, служа Устаану, снарядить крепкую банду — но Гран, когда начались мятежи дьяволопоклонников, ушел в подполье. Он боялся. Он боялся всего. И все старался сделать чужими руками.
— Ты мерзавец, — шипел он, сидя у постели Оттара. Говорил очень тихо, чтобы не услышали домочадцы. — Ты должен был его убить! А теперь он выздоравливает!
— Взял бы да и сам дорезал, — равнодушно бросил Оттар.
Гран опешил и позеленел:
— Я?! Да ты рехнулся! Это ты клялся его убить, причем тут я?!
— Разве это не общее дело?
— Общее дело — глупые слова для тех, кто кланяется рабу, — скривился Гран.
И тут Оттар не выдержал:
— Гран, а почему ты никогда не называешь его имени, а? Ну что тебе стоит взять и сказать — Хиросу. А? Я тебе скажу, почему. Потому что Хирос победит. Он не может не победить. Устаан обречен, потому что ему служат мерзкие трусы вроде тебя, которые считают, что подвиги должен совершать кто-то другой. Ты и сам знаешь, что Хирос победит. И потому ты поступаешь так, чтоб тебя нельзя было притянуть к ответу. Ты всегда можешь сказать, что не предавал Хироса, правда? Ты проклинал какого-то раба. А Хирос ведь в рабстве никогда не был. Его только казнили такой же смертью, какой казнят рабов, воров и мятежников. И ты скажешь: в магию, дескать, никогда не верил, а оттого играл в нее смело — разве может быть вред от того, чего не существует? А Хироса ты не порочил. Надеешься, что в ад низвернутся твои приятели, которых ты ловко заставил служить Тьме, а сам вроде как сверху останешься. Но я скажу тебе, Гран: магия существует. И Хироса ты предал. Там, — он глазами показал на потолок, — видят не только слова, но и мысли. А теперь уходи и не приходи больше.
Гран, красный и злой, встал. На пороге громко объявил:
— Твоя Фрида, между прочим, вернулась к князю. Так что не надейся, что ее папенька в ноги тебе кинется. Ты так и останешься нищим.
— А ты скоро умрешь, — бросил Оттар. Бросил просто так, без задней мысли.
Оттар не обиделся, что его планы выгодно жениться пошли прахом. Ему даже полегчало от мысли, что не придется жить с Фридой. Так и сказал на следующий день отцу Франциску.
Менее всего он ждал, что его навестит епископ, но вот ему, единственному, обрадовался. Отец Франциск поведал новости. Сказал, что Эрик поправляется, хотя и медленно. Фриду он действительно простил, и сейчас семейство Микардов собиралось в Найнор, чтоб провести там зиму. Наверное, Фрида так и останется там на всю жизнь — хозяйкой замка и княгиней. Сам же Эрик, не оправившийся от ранения, хотел добраться до Нортиннаута. Оттар мысленно пожелал ему найти там кого получше Фриды.
А потом они просто сидели и молчали. Тишину нарушил отец Франциск:
— Оттар, — негромко позвал он, — ты хоть знаешь, кого пытался убить?
Оттар отвернулся к стене, сглотнул слюну, ставшую вдруг вязкой и горькой. Вспомнил секундное видение, озарившее его там, на утоптанной площадке в Дурканском парке. Кивнул, через силу сказал:
— Потому и не смог его добить.
— И кто тебе это сказал? — осторожно спросил отец Франциск.
— Никто. Я сам догадался. У меня тогда видение было… Помните, я уснул в галерее? Я тогда видел портрет… И Альтара Тарнисского видел. — Подумал, сказал: — Я и наяву Альтара видел. Там, в парке. Он Эрику свой палаш отдал. Наверное, специально, чтоб ему помочь, из могилы поднялся. Я не удивляюсь. Если люди из ада приходят к живым, то почему не могут заглянуть к нам люди из рая? Им же солнечный свет не страшен, в отличие от жителей преисподней. Могут выдавать себя за обычных людей, вот как Альтар. Даже если кто-то видел его портрет, решит: дальний потомок, ну, похож, ничего особенного. Я уж даже забыл, кем он тогда представился… Но это был Альтар, я точно знаю.
— Оттар, мужчина, которого ты видел, — вовсе не призрак, — скрывая непрошеную усмешку, сказал отец Франциск. — Он живой человек. Его зовут Иоган Ладенгир, он очень близкий друг Эрика. А что сходство… Надо ли тебе знать, откуда оно взялось?
— Не надо, — согласился Оттар. — Я не достоин доверия. Да и мало ли, вы меня в тайну посвятите, а через меня ее Устаан выведает. Не надо, не говорите мне ничего.
— Ты не смог убить Эрика — почему? Не захотел посягать на высшее, или..?
— Или. Я испугался. — Оттар повернулся лицом к священнику: — Как вы догадались, что я… на другой стороне?
Епископ неожиданно рассмеялся:
— Ну, Оттар! Я же священник, а не колдун!
И опять наступила тягостная тишина. И снова первым заговорил епископ:
— Оттар, — произнес он очень мягко, — я не для того пришел, чтобы сообщить тебе новости. И не для того, чтобы уточнить, на какой ты стороне. Это неважно, поверь. Я хочу, чтобы ты подумал об одной вещи. Тебе говорили, что Хирос принял рабскую смерть, что он оказался слабым, что он струсил.
