— Значит ты — вовсе не профессиональная шлюха, а лишь любительница? — съязвил Вальдорн, раздувая ноздри. Против воли разговор с Элией уже стал для наместника поединком, восхитительный приз за победу в котором маячил прямо перед глазами.
— А что, в вашей провинции так принято именовать любую женщину, благосклонно принимающую знаки внимания от пришедшегося ей по вкусу мужчины? Или все дело в том, что внимание оказано не вам? — не осталась в долгу Элия, насмешливо выгнув бровь.
— В нашей провинции не принято дерзить наместнику! — прошипел Вальдорн, сжимая руки в кулаки, но вовсе не потому, что ему хотелось отвесить нахалке затрещину, гораздо более его светлость жаждал сцапать насмешницу в объятия.
— И пользуясь этим, наместник волен оскорбить любого? — гордо вскинула голову женщина.
— Наместник волен любого….казнить, — зловеще проронил мужчина в качестве предостережения и, перейдя на снисходительный тон, а Господин искусств еще раз подивился тому, что Вальдорн до сих пор не убил Элию, продолжил: — Если у тебя хоть на четверть столько таланта, сколько наглости и дерзости, то ты, пожалуй, действительно выдающаяся сказительница. И, вероятно, очень живучая, если до сих пор никто не отрезал твой нахальный язычок! Тебе стоит следить за тем, что говоришь, коль не стремишься к неприятностям из-за хамства.
— Что-то я не заметила, чтобы кроме вас здесь кто-то хамил, милорд. Именно вы две реплики назад опустились до оскорбления женщины, — в тон ему, с тем же самым снисхождением, ответила принцесса.
— Я не привык выслушивать дерзости от бродяг! — шагнув вперед, рявкнул наместник, все-таки окончательно выйдя из себя, чего, собственно, и добивалась богиня. Элия действительно играла с огнем, балансируя на самом краю между яростью и возбуждением мужчины.
— Увы, придется, если только вы не собираетесь в ближайшее время резко изменить стиль поведения или оглохнуть, хотя, я слыхала, помогает расплавленный воск. Правда, увы, сие средство обладает лишь временным эффектом, — ехидно отрезала Элия.
— Куда проще будет укоротить твой язычок! Нож даст эффект постоянный, — снова пригрозил Вальдорн, все более распаляясь.
— А кто же, если не мы, тогда будет рассказывать вам замечательные истории, ради которых, как мы слышали, ваша надменная светлость велели перевернуть весь город? — затрепетав ресницами, несказанно удивилась девушка.
— В Мирах полно более вежливых сказителей! — процедил наместник.
— Но вы ведь, однажды услышав, искали именно нас! — с апломбом заявила Элия, намекая на их вчерашнюю встречу.
— Вы свободны, Жером, пойдите прочь, — бросил Вальдорн, чуть поостыв и гадая, как девица умудрилась его узнать, не выдал ли он себя в их яростной, чрезвычайно возбудившей его перепалке. Как только за Господином искусств бросившим на Элию предостерегающий взгляд, закрылась дверь, наместник заметил зловещим полушепотом, нависая над дерзкой девицей:
— В плетении иллюзий язык не нужен, голубушка. Поверьте, у меня искусные палачи: хорошенькая мордашка, а тем паче нежные ручки, не пострадают.
— Зато в составлении историй без него не обойтись. А мы с братом часто работаем на пару, — пояснила Элия, бесстрашно глядя на противника. В ее серых глазах плясали смешинки.
— Что ж, укоротим твой язык, нахалка, после выступлений, — "сжалился" наместник.
— О, наместник Вальдорн, какой вы грозный! Не упасть ли мне в обморок от страха, милорд!? А может быть рухнуть на колени и, покрывая поцелуями ваши туфли, молить о пощаде? — от души расхохоталась принцесса, наблюдая за тем, как ярится мужчина. — Кстати, мстить за себя вы всегда перепоручаете палачам?
— Сейчас я заткну тебе рот лично! — взревел наместник и, не в силах более сдерживаться, схватил девушку и впился в ее губы жестоким поцелуем.
"Что ж, пока все идет, как задумано", — решила принцесса и перешла к следующему этапу укрощения.
— О, вы еще и темпераментны! — прошептала Элия, когда мужчина на секунду оторвался от нее. — Я люблю горячих мужчин, — и ответила ему таким страстным и искусным поцелуем, что у Вальдорна вскипела кровь, закружилась голова. — Но не люблю торопливых и грубых. Я начинаю только тогда, когда хочу сама, — закончила принцесса и нанесла несколько стремительных ударов своей маленькой изящной ручкой в определенные точки.
Вальдорн, как подкошенный, свалился на мраморный пол у диванчика. Девушка еще раз мысленно поблагодарила за науку своего первого учителя боевых искусств. Его подбирал для юной принцессы лично придирчивый Нрэн, и присела на корточки рядом с наместником. Его светлость, по расчетам богини, даже принимая во внимание разницу в коэффициентах сил, должен был начать говорить и двигаться не раньше, чем через полчаса. А пока он мог лишь просто лежать на жестких плитах и пронзать мучительницу яростным взглядом. Властно проведя пальцем с острым ноготком по горлу мужчины, так что остался красный след, принцесса наклонилась к самому уху наместника и прошептала:
— Вот так! Не люблю торопливых и грубых, милорд.
Продолжая укрощение наместника, Элия неторопливо намотала на руку длинные шелковистые волосы Вальдорна так, что его голова откинулась назад, и впилась в его губы долгим поцелуем. — Вот так, — снова повторила она, и не спеша пошла к двери под почти ненавидящим, полным неудовлетворенного желания бешеным взглядом ореховых глаз наместника.
Вальдорн не мог пошевелиться, не мог говорить, чтобы попытаться сплести хотя бы простенькое, доступное его таланту заклинание исцеления, а мысленное творение чар было делом для него непосильным. У наместника не было настоящего магического дарования, что нередко, особенно в юности, частенько доводило властолюбивого мужчину до белого каления. Со временем Вальдорн пусть не смирился, но привык восполнять этот изъян изобретательностью и коварством. Там же, где требовалась применение магии, помогали придворные чародеи и наколдованные ими приспособления, благо деньгами наместник стеснен не был и мог выбирать лучших, выставлявших свои заклинания, как товар.
Сейчас же Вальдорну оставалось только беситься. Ни одна женщина никогда не осмеливалась разговаривать с ним так, даже шлюхи с улицы лиловых фонарей, к которым он являлся под личиной и платил именно за унижения и сладость боли! Мерзавка! Стерва! У кого только она научилась "тысяче прикосновений" Файлиста! Если б он мог знать заранее… Кто только научил ее!? Сучка! Однако как она целуется — проникла в водоворот бешеной ярости непрошеная мысль. — Интересно, какова она в постели? Такая же неистовая и жестокая? Как интересно будет ее испробовать. Слушать, как она будет извиваться под ним, умоляя о пощаде, или о его ласках, чувствовать над нею абсолютную власть! — и наместник принялся яростно планировать, что и как он сделает со сказительницей, когда придет в себя. Глубоко в подсознании Вальдорна, так далеко, что и сам он не отдал себе отчета в ее появлении, возник робкий росток мысли: быть может, еще больше ему понравиться, если получится наоборот.
