Я хихикнула, глядя на кислое лицо Хозяина Лошадей. Молодой Равелло Хризолит только недавно женился. Говорят, супруга закатывала ему каждый вечер такие скандалы, что стены в родовом замке ходуном ходили. Мол, благоверный не проводит с ней каждый вечер, и казармы ему — дом родной. Если и королевское поручение выполнять, так и вовсе под собственной крышей ночевать не придется…
— Смешно, Лале? — раздраженно поинтересовалась королева, и я осеклась. Нрав у Тирле был дурной, а больше всего она не любила, когда ее прерывали. — Так у меня и для тебя задание найдется. Кто-то должен съездить к морю и разузнать у жителей побережья — нет ли каких легенд о Приливе? Не ходят ли слухи о скорой катастрофе? Да и говорят, что библиотека в Маяке на Лунной косе самая богатая на всем свете… Не желаешь ли развеяться? — голос Ее величества отдавал металлом. В душе что-то оборвалось. Ох, сие не вопрос — приказ.
Но… покинуть дворец? Я не могу!
— Вы же… вы же пошутили, Ваше величество? — прошептала я побелевшими губами. — Я… прошу прощения… Вы ведь пошутили?
Глаза Тирле недобро сузились. Не ко времени вспомнился мне мертвый котенок и разговоры с Киримом-Шайю. Беседовать с лордом Осени я не прекратила, несмотря на прямой запрет королевы. Чую, аукнется мне это…
— Почему же? — насмешливо переспросила Ее величество. — Ты при помощи ключа справишься с путешествием лучше других. Даже Странствие не умеет спрямлять дороги.
Странствие, юный наследник богатейшего рода — Рубин, подмигнул мне. Значит, умеет. И молчит, подлец. Подставляться не желает.
— Не вижу причин для тебя, Лале, оставаться во дворце, — продолжила королева. — Завтра на рассвете выезжаешь. Сроку на поиски даю тебе месяц. Не больше. Но и раньше чтоб не смела на глаза мои показываться!
В горле появился соленый комок, а взор затуманился красными пятнами. Откуда-то из глубины поднималась бесшабашная веселость, беспутная лихость…
Ох, поспорим еще, Ваше Величество! Может, я и Безумный Шут для своей Леди Теней, но ключ-то у меня еще никто не отобрал, и свободу оставаться там, где пожелаю — тоже!
Расклад провожал меня одинаково осуждающими взглядами. Лишь Тарло отводил глаза — что ж, спасибо ему и за это. А остальные… Будто мало им того, что Лале проиграла, уступила.
Конечно, они осуждают, ведь я — отщепенка. Строптивица. Неразумная. Единственная, кто смеет спорить… нет, даже не с королевою — с первой в раскладе. С Леди Теней. А, не отправилась бы она к ворону, эта Тирле! Пройдет время, и когда-нибудь непокорная шутовка Лале сможет сказать, что пережила уже пятерых королей.
А ведь я сопротивлялась королевскому приказу до последнего — я, всегда без единой жалобы выполнявшая самые глупые, самые обидные поручения. Сегодня мне пришлось продемонстрировать худшие стороны своего характера, дабы разубедить Ее величество, но тщетно. Разумные доводы не помогли — и следующими были слезы. Я рыдала до хрипоты, упрашивала, колотя кулаками в стол, швырялась бубенчиками, пинала стулья. Тирле будто бы не замечала меня. Я разъярилась, впала в безумство. Расшвыряла все бумаги из королевского письменного стола, разбила графин с вином о решетку камина, искричалась до полной потери голоса. Бесполезно и бессмысленно — Тирле была неумолима. И, стоило мне немного успокоиться и вытереть слезы, как она использовала подлый, гадкий и по-вороньи коварный метод.
Ее величество подняла голову, взглянула на меня с ласкою и произнесла:
— Лале, милая, хотя бы разок в своей непутевой жизни подумай и о других. На твоего ученика покушались во дворце. Не разумно ли будет исчезнуть на некоторое время, чтобы дать мне возможность найти убийцу и покарать его?
Потом королева Тирле улыбнулась. И спросила снова:
— Лале, ты отправишься на побережье?
Я поклонилась в ответ, пряча дрожащие губы и покрасневшие глаза, и вышла. Сердце замерло в моей груди безжизненным горячим камнем. Тяжесть и боль, тяжесть и боль, тяжесть… и страх.
А во дворце все шло своим чередом. В одном из залов искусства терзал гитару Танше. Жизнерадостного, порывистого барда с запада и язвительного художника, так сильно не ладивших между собой поначалу, связала теплая дружба, и случалось так, что в отсутствие одного другим овладевала тоска. Тарло остался на совете расклада внимать королеве, и теперь Танше, почти растеряв листья и травы, украшавшие прическу, хмуро разглядывал картины, созданные его другом, и пел одну за другой тоскливые баллады.
Откровенно говоря, мне тоже хотелось тоскливо завыть, выплеснув обиду и страх в музыке. Так, как делал это Холо.
Стянута обручем стен
Моя грудь.
Душит стекла муть -
Не продохнуть.
Я себя в этот плен
Сам и взял.
Сам посадил в подвал,
Сам сковал.
Незнакомец-на-Перекрестке Дома Камней и Снов, наставник — единственный, кто сумел бы понять меня сейчас.
— Госпожа? — встревожено спросил Мило. — Госпожа, что с вами? Вы… плакали? Вам плохо?
— Нет, Мило, — с чувством странного облегчения почти беззвучно ответила я, растирая щеки. — Уже нет. Идем к моим покоям, мальчик… Что-то голова кружится.
— Тише, тише, госпожа… Позвольте, я помогу вам…
Ох, не удержит меня
И замок:
Свободы один глоток -
И в поток
Нырну на закате дня
С головой.
Вынырну, пусть хмельной,
Но живой.
Ученик медленно размешал настой, добавляя к травам немного меда с высокогорных лугов. Эта чашка была третьей по счету, а меня все еще колотило.
— Лале… А почему вы боитесь покидать дворец? Ну, положим, даже не дворец, а город — на ярмарку-то мы с вами каждую осень ходим.
Я хрипло хохотнула. Голос потихоньку, полегоньку возвращался, но до сносного — хотя бы! — самочувствия мне было еще ох, как далеко.
— Еще бы не ходить, Мило. Надо же праздновать годовщину твоего воистину геройского спасения из "вороньей клетки"! А что же касается путешествий, дорогой мой… Скажу тебе откровенно… да, долей еще кипятку… И меду, милый… Хватит, хватит… Скажу тебе откровенно: я страшусь подцепить среди дорожной пыли ужасный недуг, который лишил меня наставника.
— Недуг? — Мило заботливо подоткнул плед со всех сторон. Шерсть не столько грела, сколько создавала уют. Как и чашка с чаем в руках. Как и затейливо мерцающие угли в очаге… Ах, Ваше величество… Ну и подлость вы сделали.
— Наикошмарнейший и неизлечимый, — вздохнула я. — Он зовется «бродяжничество». Или "ветер дорог". Тяга к странствиям, проще говоря.
Ученик, кажется, порядком удивился.
