Сначала замер, потом понял, почему.
Халид больше не кричал.
Марваз обернулся, и увидел, что васитец застыл с открытым ртом. Лицо Халида стремительно теряло цвет, глаза стеклянели и темнели, как тухнущей на солнце рыбы.
- Во имя...
Васитец медленно, молча поднял руку. Грязный палец уперся во что-то за спиной Марваза. Ошалевший каид обернулся и посмотрел туда, куда указывал обкусанный нечищеный ноготь.
И тоже замер.
Под потолком террасы чайханы, среди лент и бахромы, вертелось на ветру колечко из сплетенных веток. Тоненькое, неприметное. Перечеркивающую плетенку палочку Марваз не видел. Но то, что она там есть, понимал - неотвратимо, медленно, так же медленно, как катилась по спине холодная капля пота.
Под потолком гостеприимной чайханы болтался "глаз аль-Лат".
Халид взвыл и замахал руками, криво распялив рот и задыхась от животного страха. Васитец пятился и кхекал, отмахиваясь, отмахиваясь, словно прогоняя призрак.
Марваз глянул в сторону террасы - там сидели четверо парсов, хорошо, у них кафтаны яркие, приметные.
- Молчи! - каид резко залепил раззявленный рот ладонью.
Халид дико вытаращился, пытаясь дышать - нос Марваз ему тоже прихлопнул. Подержав, отпустил, и страшно приказал:
- Молчи, не ори!
К ним обернулась пара лиц, каид красноречиво пожал плечами и скривился - ничего страшного, мол, приятелю башку напекло, бывает.
Они стояли посреди базарной площади, полной местных. Он, Халид, четверо парсов в чайхане, остальных не видно - все ж без броней.
- Хурма, лучшая хурма аль-Ахсы, подходите берите, хурма!..
Пронзительный, нечеловечески звонкий и высокий вопль заставил подпрыгнуть на месте обоих.
Сумеречный крик завершился вполне знакомым:
- Дорогу-уууу!..
Марваз шарахнулся в одну, потом в другую сторону, потом просто прижал Халида к себе.
Сумеречники проскакали, забросав всех грязью, в каида врезался отскочивший у них с дороги лоточник. С подноса у него посыпались гребешки и мотки лент.
Лоточник - молодой парнишка в одной шапочке на макушке - заохал и принялся собирать раскатившийся в пыли товар, Марваз бросился помогать, цапнул размотавшуюся ярко-зеленую сафьяновую ленту.
И даже сквозь крики и базарный гам услышал - свист и глухой удар.
На ленту быстро закапало густым и красным. Марваз поднял глаза, парнишка смотрел вперед, из груди торчал длинный трехгранный наконечник - стрела.
Каид припал к земле, дернул обмякшего Халида, и тут же подкочил:
- В лагерь! - рявкнул над ним сумеречный голос.
Аураннец отвел руку с длинным черным копьем - изогнутое лезвие поймало солнце и нестерпимо блеснуло.
- Нет! Это наш! - крикнул Марваз, обхватывая жалобно мекающего Халида.
- В лагерь! - разворачивая вороного, снова рявкнул самийа.
Высоко над каидом качались на шлеме парные перья, тоненькие и острые, плоское длинное лезвие снова блеснуло - и с размаху всадилось в грудь торговки яблоками.
Марваз икнул, дернул Халида за рукав и поволок его прочь.
Аураннец заорал что-то вслед, но каид не слышал - он бежал со всех ног прочь, прочь. Прочь с базарной площади, куда сдуру пришел при одной джамбии.
За спиной визжали и вопили умирающие люди, сумеречные голоса режуще впивались вслух - аураннцы высоко, протяжно перекликались.
Волоча за собой орущего Халида, ятрибец расталкивал мечущихся людей. Кого-то сшиб, не оглянулся и остановился как вкопанный: в переулок въезжал плотно идущий джунгарский строй - при копьях, с саблями наголо.
Халид истошно завопил, Марваз шарахнулся к стене. Степняк в мохнатой шапке и стеганом халате оскалился и крикнул что-то по-своему. Каид непонимающе помотал головой, придерживая за шиворот рвущегося васитца, джунгар сверкнул зубами в улыбке и утер потное лицо. Крученая ременная плеть болталась под кнутовищем. Степняк улыбнулся снова, встряхнул плетку и вдруг размахнулся. Охнув, Марваз шарахнулся в сторону, и шлепок достался Халиду.
С площади донесся ввинчивающийся в уши сумеречный вой, джунгары загикали в ответ и с грохотом и диким свистом погнали вперед.
Переулок неожиданно очистился, только пыль оседала.
Оказался он тупиковым - упирался в раскрытые ворота нижнего яруса аталайи. Выломанные ворота - причем изнутри, щепки густо вокруг лежали. Внутри чернело и никто не шевелился. Белая, острая башня отвесно уходила в голубое чистое небо.
Халид всхлипнул - обернувшись, каид увидел, что бедняге попало по руке - видно, закрывался от удара - и по груди. Под рубахой красным вспухал приметный рубец, с ладони текло.
- Му-уулы... Покла-ааажааа... - подвывал васитец.
В другом конце переулка клубилась пыль и слышались вопли и ржание. Похоже, джунгары хорошо помогали сумеречникам - уцелеют ли мулы в сплошной резне, Марваз бы не поручился.
За раскрытыми воротами безжизненно чернело, белая башня молча нависала над их головами.
И они пошли - туда.
Дойдя, поняли: внутри не пусто. Просто с этой стороны никого не было, а если пройти по коридору, то выйдешь с другой стороны, а там людно. Точнее... В общем, там было полно сумеречников.
Под высоким потолком длинного зала кувыркались их голоса. С балок свисали круглые плетенки, в солнечном свете плавала золотая пыль.
Из дыры в полу у дальней стены кого-то вытаскивали.
Приглядевшись, Марваз сглотнул: обросший, мокрый от пота, скелетного вида человек. Совершенно голый, маленький срам качался среди густого вьющегося волоса, худые, тоже волосатые ноги подгибались, человек плакал и дрожал.
Его подхватили под локти и поволокли наружу, спасенный жалко висел в руках сумеречников, черные грязные ступни оставляли на земляном полу две извивающиеся борозды.
Из черной дыры уже тащили следующего.
Увидев болтающиеся груди с огромными коричневыми сосками, каид охнул и закрылся свободной рукой. В другой он все еще сжимал ворот халата хлюпающего носом Халида. Женщина совершенно не стеснялась стоявших вокруг, только скулила, залепив ладонями слепнущие от света глаза.
Марваз развернулся было обратно в коридор, но оттуда на него выдвинулся здоровенный степняк - на голову выше, с длинным чубом на бритой блестящей голове:
- Не, не, не туда, иди уж туда, туда! - замахал лапищей.
В ухе джунгара болталась круглая золотая серьга.
- Мне наружу надо! - сердито сказал каид.
Джунгар продолжал таранить его, выпихивая к выходу из зала.
