— Если нужда заставит. — Она вскинула бровь. — А что такое?
Лентон, видимо, не имел ничего против прямых вопросов.
— Надо подумать об отправке Эксидиума в Кадис. Мы сделаем это, как только Лили снова начнет летать. Я не допущу, чтобы королевство погибло из-за того, что один дракон оказался не там, где надо. Мы здесь, с помощью флотилии Гарднера и береговых батарей, сможем долго обороняться против налетов с воздуха, а французский флот из Кадиса нельзя выпускать.
Если Лентон действительно отошлет Эксидиума вместе с его звеном из Дувра, это ослабит воздушную оборону Канала, думал Лоуренс; но если франко-испанский флот прорвется из Кадиса и уйдет на север, на соединение с кораблями в портах Бреста и Кале, Бонапарту, возможно, хватит и одного дня, чтобы переправить свое войско в Британию.
Лоуренс не завидовал адмиралу, вынужденному принимать такое решение.
Не имея сведений о том, следуют воздушные дивизионы Бонапарта в Кадис или остаются на австрийской границе, он мог основываться на одних лишь догадках. Но выбор — хотя бы между действием и бездействием — был неизбежен, и Лентон, как видно, собрался пойти на риск.
Теперь план адмирала относительно Отчаянного стал ясен: Лентон хотел иметь в своем распоряжении второе звено, пусть маленькое и недостаточно слаженное. Авкторитас и Кресцендиум, если Лоуренс правильно помнил, были драконами среднего веса и входили в прикрытие Эксидиума. Лентон, видимо, намеревался придать их Отчаянному, чтобы получить ударную боевую тройку.
— Когда я пытаюсь думать за Бонапарта, у меня кровь стынет в жилах, — сказала Роланд. Эти слова показались Лоуренсу эхом его собственных мыслей. — Но мы готовы отправиться, куда вам будет угодно. В свободное время я буду заниматься маневрами без Авктора и Кресси.
— Вот и отлично, — сказал Лентон, входя с обоими офицерами в холл. — Должен, как ни жаль, вас оставить — меня ждут десять непрочитанных депеш. Спокойной ночи, джентльмены.
— Спокойной ночи, Лентон. — Роланд сладко зевнула и потянулась. — Будь что будет. Без постоянных перемен эти строевые полеты были бы скукой смертной. Что скажете насчет ужина?
Утолив голод супом с поджаренным хлебом и прекрасным стилтоном с портвейном они опять поднялись в комнату Роланд сыграть в пикет. После нескольких робберов, за ничего не значащим разговором, она вдруг спросила с застенчивостью, которую Лоуренс в ее голосе слышал впервые:
— Лоуренс, могу я говорить откровенно?
Вопрос его удивил — раньше она бралась за любую тему без колебаний.
— Разумеется, — ответил он, не представляя, о чем она хочет его спросить. Большая, небрежно застланная кровать и распахнутый ворот капота Роланд (она переоделась за ширмой, как только они вошли) внезапно предстали ему в новом свете. Краснея, он уставился в карты. По пальцам пробежала легкая дрожь.
— Если вы имеете что-то против, скажите, пожалуйста, сразу, — добавила Роланд.
— Ровно ничего. С удовольствием вам отвечу. — И он умолк, сообразив, что она пока еще не задала своего вопроса.
— Как вы добры! — Ее лицо осветила улыбка — широкая, но кривоватая из-за шрама. — Я буду очень благодарна, если вы честно скажете мне, что думаете об Эмили. Как она служит, как справляется с такой жизнью.
Обманутый в своих ожиданиях, он усилием воли сдержал прилившую к лицу кровь, а Роланд тем временем продолжала:
— Я знаю, вам неудобно плохо отзываться о ней при мне — но я видела, что бывает, когда полагаются на одно только происхождение, а учением пренебрегают. Если вы находите ее не совсем подходящей, прошу вас сказать об этом сейчас, когда еще можно что-то исправить.
Вспомнив о Ренкине с Левитасом, Лоуренс понял ее тревогу — и сочувствие к ней помогло ему одолеть собственное смущение.
— Я тоже наблюдал последствия того, о чем вы говорите. Могу заверить, что ничего бы не скрыл от вас, если бы заметил. И ни за что не взял бы ее в курьеры, не будь я уверен в ее надежности и преданности долгу. Она, конечно, еще слишком юна, чтобы говорить с полной уверенностью, но обещает многое.
Роланд испустила шумный вздох облегчения и откинулась назад, бросив карты на стол. Теперь она даже не пыталась притворяться, что игра ее занимает.
— Господи, как вы меня порадовали! Я, конечно, надеялась, но знала, что справедливо об этом судить не могу. — Она рассмеялась и пошла к бюро за новой бутылкой вина.
Лоуренс подставил ей свой бокал.
— За успехи Эмили! — Когда они выпили, Роланд отодвинула бокалы и поцеловала его. Он и в самом деле глубоко заблуждался на ее счет: сейчас в ее поведении не было ни намека на робость.
Лоуренс поморщился, глядя, как Джейн выкидывает свои вещи из шкафа и швыряет их на кровать.
— Могу я помочь вам? — спросил он, не выдержав этого зрелища. — Нет-нет, позвольте. Пока я буду укладывать багаж, вы составите план полета.
— Спасибо, Лоуренс, вы очень добры, — сказала она и села за расстеленную на столе карту. — Надеюсь, особенно петлять не придется. — Записывая на бумаге свои вычисления, она передвигала кусочки дерева, изображавшие корабли для транспортировки драконов — вехи для отряда Эксидиума по дороге в Кадис. — Если погода продержится, будем там через две недели, а то и меньше. — В обычных условиях драконы плыли бы до места назначения на одном корабле, но срочность задачи продиктовала другой план. Они будут перелетать с судна на судно, стараясь определить их местонахождение в зависимости от ветров и течений.
Лоуренс довольно мрачно кивнул. Еще день, и настанет октябрь, а в это время хорошая погода, как правило, долго не держится. Очередной корабль, разыскиваемый Джейн, вполне может сбиться с курса или укрыться в гавани, под дулами испанских орудий. И хорошо еще, если сам отряд не пострадает от шторма. Драконы, сраженные молнией или сброшенные ветром в бурное море, могут запросто утонуть со всем экипажем.
Но иного выбора не было. Лили поправлялась очень быстро. Вчера она проделала весь патрульный маршрут во главе своего звена и совершила посадку, не испытав ни малейшей боли. Лентон осмотрел драконицу, поговорил с ней и ее капитаном и тут же отдал Джейн приказ отправляться в Кадис. Лоуренс, давно этого ожидавший, тем не менее беспокоился — и за путешественников, и за остававшихся здесь драконов.
— Так, пожалуй, сойдет. — Роланд отложила перо, и Лоуренс, выйдя из задумчивости, понял, что молчит уже добрых двадцать минут. В руках у него был ее корсет. Лоуренс поспешно сунул его в саквояж поверх прочих, уложенных совершенно машинально вещей и защелкнул замок.
