Stashe - Судите и судимы будете

Коридор плавно перешел в большое, квадратное помещение, заполненное ярким солнечным светом. С непривычки я прищурилась и не сразу разглядела, откуда его так много. Оказалось, стена прямо передо мной и не стена вовсе, а сплошная стеклянная панель. Чудеса, в самом деле. Ни склеек, ни спаек, полотно чистейшего, прозрачного как слеза стекла. Наверное, на моем лице отразился боязливый восторг. Кристиан засмеялся и ответил на незаданные вопросы:

— Да, Келан, самая настоящая стеклянная стена. Но это не совсем стекло. Материал похож по составу на тарелку, что ты недавно так намывала. Его очень трудно разбить. Знаешь, Мирон сказал, что шантийцы и люди имеют много общего.

— Разве? — я подошла к окну и осторожно провела рукой по гладкой теплой поверхности. Удивительно.

— Тебе стоит подумать об этом. У вас общие предки. Это значит, что одни произошли от других.

Я фыркнула. Что там спорить. И так понятно, кто был первым.

— Поэтому люди так нас ненавидят?

— Не понял? — нахмурился мужчина, наблюдая за тем, как я ощупываю поверхность окна.

— Ну, это зависть, полагаю. Они утеряли возможности и…

— Что? — Перебил Кристиан, — Хочешь сказать… погоди, ты считаешь, шантийцы предки людей? Милая, разочарую. Вы — потомки островитян.

— Что? — я повернулась к нему. Он открыл несомненную тайну, и какую! Проливающую свет на многое, если ни на все. Почему? Неважно. Сейчас неважно. Мы тоже люди.

— Вы не люди, — пристально глядя, произнес волшебник.

— Не понимаю, — я на грани отчаянья. Что за игры? Волшебник медленно кивнул.

— Да. То, о чем ты думаешь, Келан. Вас создали. Генетически смоделированные существа.

Я не поняла ни слова, зато уловила общий смысл. Шантийцы магические существа созданные волшебниками. Но для чего? Почему он…

— Потому что создавались с целью, определенной. Вы ее выполнили, но последствия оказались опаснее, чем волшебники могли себе даже предположить. Островитянам пришлось сохранить секрет. Из-за него вас ненавидят. Большинство не знают, откуда произрастают корни, но здесь причину знают. Твой ребенок мог совершить чудо. Мирон сказал, в его коде отсутствует один ген, который есть у каждого потомка шантийца на планете. Он не знает, случайность сей факт или следствие. Есть возможности для воображения, учитывая нюансы зачатия. Островитяне в восторге. Я их герой. Мы с богом начнем новую эру на Янусе. Так что, Келан и твоя роль значительна. Даже представить не мог, что ситуация обернется настолько удачно.

— У вас, волшебников, присутствует мерзкая черта говорить на неизвестном прочим языке, — не выдержала я. Чудовище рассуждало о погибшем ребенке как о чудном снадобье, — знаю, волшебники хранят немало темных секретов, но не слишком ли?

— Думаешь, мы страшные твари, да? Саранча, запомни, мир идет вперед, потому что кто-то постоянно приносится в жертву. Закон жизни. Думаю, ты как никто знакома с ним, верно? Как Стоуш узнавал рецепты снадобий? От учителя? Из книг? А кто и как писал те книги? Видишь ли, любое открытие скрывает в себе чьи-то смерти. Странно слышать подобные бредовые речи от дочери палача.

— Когда говоришь о моем ребенке — это касается меня. Рассуждения о том самом плоде, который умер и был забран для ваших опытов, Кристиан. Не жди, что я буду радоваться. И бог тоже.

— О, как заговорила. Чего же тогда бежала от счастливого отца? Или он и не подозревает, что мог стать им? Я мог дать тебе великое знание, но как обычно ты поставила чувства впереди логики и здравого смысла. Тухни в неведении, саранча. Сама ты никогда не узнаешь тайну своих предков, поняла? Идем наружу, хватит пялится в стекло.

Я на мгновенье закрыла глаза, едва удерживая слезы. Как не сойти с ума и удержатся на тонкой грани между яростью и желанием выжить? Ненависть разрушает, она превращает тебя в одержимого жаждой мести безумца, лишает любых целей кроме единственной и приносит в жертву в первую очередь тебя самого. Я не хочу такого будущего.

Открыла глаза и встретилась взглядом с волшебником. Он проникновенно заглядывал в душу, страстно желая покопаться там. Ну, уж нет.

— Ты прав, иногда эмоции побеждают нас. Но я ведь только наполовину женщина, помнишь? Покажи мне остров, отныне буду паинькой.

Кристиан удивленно развел руками и заулыбался:

— Приятно удивляешь, Келан. Идем. Уверен, останешься под впечатлением.

Богдан лежал на кровати и сквозь сон слушал звуки просыпающегося города, доносящиеся сквозь раскрытые окна. Келан ушла очень рано, он почувствовал, как она поднималась с постели, но не проснулся. Усталость томной волной разливалась по телу. Какое-то непонятное предчувствие не позволяло ему расслабиться и просто наслаждаться жизнью.

Они не жалели себя. Кидались каждый раз в омут чувств, как в последний раз. Богдан клялся, что удержится на самом краю. Но с каждым днем все труднее было представить свою жизнь без Келан. Шантийка незаметно проникла в сердце, захватила душу.

Он прекрасно знал обстоятельства, представлял последствия. Но логика отказывала, когда девушка находилась рядом. Она никогда ничего не просила. Но Дану хватило бы одного взгляда огненных глаз, чтобы пойти на любые безумства. Ему хотелось остаться рядом навсегда, защищать, любить. Когда они с Келан были вдвоем, Дан испытывал не только страсть, но и умиротворение и покой. Стоило ей исчезнуть на время, по делам, как инспектор начинал терзаться мучительными раздумьями. Он понимал обреченность союза. С ужасом ожидал признаки того, что Келан становится мужчиной. Боялся потерять и не мог отрицать — нет будущего. Как смирится с тем, чему противишься с такой же страстностью, как принимаешь ласки любимой?

Их не просто физически влекло друг к другу. Богдан считал, тут нечто большее. То, чего не возникло когда-то даже с Лизой. Страх потери, доводы разума… когда они смотрели в глаза друг друга, находили там одинаковые чувства — безумную надежду и обреченность одновременно. Келан думала, он бог. Богдан знал, она генетический эксперимент. Но все становилось неважным, потому что ему так хорошо, так спокойно рядом с ней. Доверие — иногда только это и существует. Любовь и доверие.

Около месяца вели они тонкую работу, раскапывая то, что дало бы Шептунову столь необходимое оружие. Доказательства и влияние, с помощью которых он смог бы диктовать условия волшебникам. С помощью Келан, Богдан связался с одним из самых могущественных кланов палачей, давно недовольных сложившейся ситуацией. Глава, старый жевлар Винту, оказался источником любопытной информации. Перетягивание волшебниками одеяла на себя, все большее поглощение ими достаточно обширных, ранее нейтральных территорий, неравномерное распределение обязанностей между ступенями. Волшебники сами нарушали ими же созданные законы равновесия. Накипающее раздражение, обиды и страх потерять выгодные позиции подталкивали палачей к странным союзам и опрометчивым поступкам. Дан был нужен им, а они ему. Палачи имели огромное влияние и власть, лишь немного уступая в связях волшебникам. У тех на службе стояла магия, или скорее некие технологии, как подозревал Шептунов. Палачи же действовали по старинке, но не менее эффектно. Развитая сеть шпионов, подкупы, подставы, наемники с их виртуозными умениями. Волшебники и палачи балансировали на тонкой грани, периодически отнимая пальму первенства, друг у друга и делая хорошую мину при плохой игре в случае неудач. Они вырывали маленькие победы, но опасались масштабных действий, ограничиваясь политическими играми. Свежи, видно, еще оказались в памяти последствия двадцатилетней войны. Богдан думал, что так и будет продолжаться. Вряд ли можно разрушить устои, на которых базируется социальный строй целой планеты. Но вот сместить полюса власти… Раз у волшебников это получается успешнее, то палачи как никогда заинтересованы в том, чтобы вернуть хотя бы прежнюю устойчивость. Хотя при случае откусить больше тоже попытаются. Он понимал и то, что играть должен сейчас, пока есть взаимная заинтересованность. Ведь если роль себя изживет, кто знает, не используют ли палачи против недавнего союзника весь дружеский арсенал? Хотя ведь они, как и прочие, считают его иномирцем, богом. Не так далеко от истины. Однако хватит ли той веры? Шептунов не был уверен. На станции готовы поднять его хоть завтра, но ни от яда, ни от стрелы это не спасет. Вся надежда на Келан. Шантийка охраняла его тело и лечила душу. Шептунов иногда с ужасом думал, чем отплатит.