— Ничего, ничего, егоза, — гладил ее по голове старик. — Ну и пусть не верят! Мы то ведь с тобой знаем, что деревья могут говорить?! Так ведь?!
Посмотрев еще раз на зареванное лицо, он заговорщически улыбнулся и проговорил:
— А пойдем-ка мы с тобой к одному моему другу… в гости…
После целого часа ходьбы, во время которого девчушка уже и позабыла о своих горестях, они подошли к большому зданию, с полностью застекленной стеной. У двери они тщательно вытерли ноги о мохнатый, зеленовато-бурый коврик, волосики которого еле-еле цеплялись за обувь.
— Ай, деда, а он меня кусает, — засмеялась девочка, поднимая и опуская сандаль на коврик. — Как Шарик наш!
Прямо над ее головой висела небольшая вывеска, на которое еле вмещалось написанное крошечными буквами название.
Странное это было здание, могла бы подумать Лиза, но не подумала. Она именно так и сказала, когда перешагнула через порог и казалась в фойе. Огромный холл был просто переполнен свет. Казалось, солнце не просто заглядывает сюда из высоких окон, а оно прямо здесь и поселилось.
— Смотри сюда, деда! — в восхищении прошептала девочка, дергая старика за рукав. — Как в лесу…
Под ногами строгими геометрическими фигурами мраморный пол пронзали куски ровной зелени. Они шли мимо квадратов, овалов, кругов, с выбивающейся из них изумрудной травой.
— А кто их поливает? — не смолкала она, стараясь на ходу коснуться шелковистых стеблей. — Они же сами засохнут!
— Сейчас придем к моему другу, он тебе и расскажет, — наконец, ответил старик. — Давай не останавливайся, а то мы и до вечера не дойдем…
Он направился к самой дальней стене, которая расцветала небесно-голубыми вьюнами. Кудрявые растения вились по сей стене, кое-где переходя на потолок и свисая оттуда большими цветками.
— Здравствуйте, Илья Петрович! Вы снова к нам?! А что это у нас за кроха такая? — из-за небольшой стойки, почти спрятавшейся во вьющейся зелени, вышла высокая девушка с красивым венком из ромашек на голове — эдакая девушка — лето. — Как тебя зовут, солнышко? Смотри что у меня есть.
Из-за спины девушки строго сверкнул глазами какой-то плотный человек и, что-то увидев, вновь исчез. А девушка тем временем присела на корточки и протянула Лизе небольшой орешек с шершавой поверхностью.
— Лиза, говоришь, — почему-то рассмеялась она, гладя ее по голове. — Вот тебе подарок! Смотри, только хорошо заботься о нем и тогда он станет твоим лучшим другом… У меня точно такой же есть! Держи, держи…
Схватив подарок в ладошку, Лиза помчалась догонять деда.
— Вот ведь, егоза, схватила и умчалась, — улыбнулась девушка, поправляя немного сползший венок. — Настоящее солнышко!
— Елена Сергеевна, а может не надо было ей давать желудь, — негромко проговорил вновь появившийся мужчина. — Андрей может не одобрить. Как быпотом чего не случилось… С детьми ведь мы еще не испытывали семя жизни.
— Ничего, Семен, все нормально. Андрей, сам попросил меня сделать ей этот подарок, — ответила девушка, задумчиво глядя вслед девочке. — все будет нормально.
Лиза догнала деда в каком-то большом зале, больше похожем на ботанический сад. Высокие папоротники с резными листами поднимались на несколько метров в высоту, закрывая от них деревья. Откуда-то сверху свисали нераскрывшиеся бутоны цветов, от которых исходил просто одуряющий пряный аромат.
— А вот и гости, — раздался незнакомый голос вокруг них. — Проходите ко мне. По ближе! А ты, девочка, что стоишь? Старшина, рад видеть!
Голованко громко засмеялся и с чувством хлопнул рукой по высокому стволу, стоявшему рядом с ними.
— А кто это, деда? — немного испуганно прошептала Лиза, прижимаясь к деду. — Он твой друг?
В волосы девочки, словно верный ласкающийся пес, ткнулся раскрывшийся цветок. Прохладные лепестки нежно ласкали ее щеку, щекоча за ухом.
Глава 56
г. Москва. 2 июля 1941 г. далеко за полночь
Окна в кабинете задернуты тяжелыми шторами, но все равно несколько еле заметных лучиков выбивается.
— Ты когда-нибудь думал о том, почему я такой? — давно погасшая трубка лежала на зеленом сукне, словно напоминание о позднем времени. — А, Лаврентий?
Сидевший напротив него невысокий мужчина бросил массировать переносицу и попытался встать со стула, но был остановлен взмахом руки.
— Иосиф Виссарионович…, - начал он.
Тот вскинул голову и недовольно произнес:
— Брось ты это… Мы с тобой не первый год знаем друг друга… Скажи мне честно, ты думал о том, почему я такой жесткий?
Молчание было недолгим.
— Знаешь, Коба, что я тебе скажу, — легкий акцент делал речь слегка растянутой, отчего создавалось впечатление, что человек не знает что сказать и тянет время. — Мы жили и живем в очень непростое время… Ты помнишь, царскую охранку? Нас называли боевиками и травили как крыс… Потом белые…, их сменили свои… Врагом может оказаться любой или почти любой. Может это сделало нас такими какими мы есть.
Из трубки вновь потянулся неуловимый дымок. Крепкий табак помогал думать…
— Жизнь, враги…, - откинулся он на спинку кресла. — Нет, Лаврентий! Нет! Это было бы слишком просто! Всю свою жизнь я провел на ногах! Я метался, рвался, я был везде… Понимаешь, я боюсь за всей этой мишурой, что меня сопровождала, упустить что-то важное! Запомни, какой бы ты не владел важной и полной информацией, всегда где-то рядом может быть что-то такое, может и незаметное вовсе, что мгновенно перевернет все с ног на голову! Вот только как найти это! Вот в чем главная проблема…
Его взгляд с беспомощностью прошелся по стене, на которой висела истыканная красными и синими иголками карта Союза, потом по огромному столу, на котором в беспорядке лежали какие-то документы, справки, книги.
— Смотри, видишь, сколько всего навалено? — рука тяжело опустилась на подлокотник кресла. — Сводки фронтов, донесения, информации! Они вес ждут, что я им скажу! Совсем своей головой думать разучились…. Лаврентий, я боюсь, что делаю что-то не то…
Небольшие очки уже давно были отложены в сторону. Берия смотрел с таким искренним удивлением, что даже не пытался этого скрыть.
— Вот-вот…, - заметив это, тяжело пробормотал Сталин. — И ты тоже чего-то ждешь от меня… Думал, что я железный? Может я был когда-то таким… Но те времена уже давно прошли! Ладно, Лаврентий, забудь об этом обо всем! Мы поговорили и поняли друг друга, но об этом надо забыть…
Он тщательно постучал о пепельницу, выбивая сгоревший табак. Потом вытащил из груды документов какую-то подшивку с кучей самого разного рода грифов.
— Вот посмотри на это, — проговорил он, протягивая пачку листков. — Что-то мне подсказывает, что это и есть то самое важное, что мы упускаем… Посмотри-посмотри и выскажи, что думаешь об этом.
Они сидели молча минут десять — пятнадцать, в течение которых тишину кабинета прерывало лишь шуршание переворачиваемых страниц. Наконец, Берия оторвался от документов и посмотрел на Сталина.
— Смотри-ка…, - проговорил он, усмехаясь. — Думал, что разведупр совсем мышей не ловит, а они вон что накопали. Молодцы! Голиков только пришел и уже есть результат… Только Коба не уверен я, что это все правда! Гитлер не пойдет на применение химического оружия. Травить гражданских в лагерях — это одно, но применить его в войне с нами — это совсем другое!
Кресло тихо скрипнуло. Сталин встал и, заложив одну руку за спину, пошел вдоль стола. Берия сразу же передвинул стул, чтобы следить за шагающей фигурой.
— С одной стороны ты совершенно прав. Немцы уже добились многого: захвачены некоторые промышленные и сельскохозяйственные центры нашей страны, разбиты или сдались в плен тысячи советских солдат. В таких условиях скорее мы должны пойти на применение химического оружия, чем они! Думаю, что это не химическое оружие! Есть мнение, что это игра. Так сказать нам кидают кость, чтобы скрыть что-то еще более страшное. Вот мне и хотелось бы узнать, а что они там прячут такого… Думаешь наши справятся?
