Еще издалека, на подходе к госпиталю, я увидела Хьялдура, который что-то увлеченно пытался растолочь пестиком в небольшой ступке.
— Эй, учитель! — крикнула я ему и он поднял взгляд. — Доброе утро!
— Какая же ты громкая… — вздохнул он, но затем улыбнулся мне. — Как ты?
— Голова побаливает, а в остальном хорошо, — отмахнулась я. — Как больная?
— Ни лучше, ни хуже. У нее жар, и я не могу его сбить, потому что у меня совсем не осталось трав. А вообще за ней следит тот парнишка.
— Парнишка? — задумчиво протянула я. — Свен? Он?
— Да-да, этот, — ответил Хьялдур и, кряхтя, встал на ноги, распрямляя плечи. — Говорит, мол, сейчас все равно лучше занятия не найдет.
— Угу, — кивнула я. — И какие у нас варианты? Ты можешь ее вылечить?
— Ну… — протянул Хьялдур и с грустью в глазах посмотрел на меня. — У меня и вправду не осталось лекарств. На этом склоне не растет ничего полезного. Теперь у меня осталась только одна идея.
— Какая же?
— Это… — он протянул мне ступку с порошком грязного белого цвета. — Это смесь из коры ивы, листьев березы и корня беловрянки.
— Порошок видений? — спросила я. — Как он поможет?
— Он облегчит ее боль, — ответил Хьялдур и снял с пояса небольшой полотняный мешочек.
Открыв его, он вытащил наружу маленькое, удлиненное каменное лезвие. Примерно такими же мои рабочие сверлили камень над фьордом.
— У меня не осталось идей, кроме как выпустить жар через голову.
— Чего?! — воскликнула я и от удивления выронила ступку с порошком.
Хьялдур в отчаянии простонал, падая на колени и глядя на то, как его снадобье уносит прочь ветер.
— Ну чего ж ты…
— Хьялдур, ты сдурел?! — снова закричала я и щелкнула ему пальцами по лбу. — Дырка в черепе ей не поможет!
— Из нее выйдет дурной дух, — твердо ответил друид. — И ей станет лучше.
— Не станет, поверь мне..! — взмолилась я, обхватив его голову руками за щеки и глядя ему прямо в глаза. — Ее болезнь не от злых духов, а от крошечных животных, которые попали в ее кровь.
— Каких таких животных? — ворчливо переспросил он, подняв бровь и от раздражения забавно двигая усами.
— Они называются бактерии, учитель. Почти все болезни происходят, когда бактерии попадают в тело человека и начинают там размножаться. А внутри тела, в крови, есть охотники, которые истребляют этих животных, племя "иммунитет".
Хьялдур с серьезным видом оглядел меня, а затем тихо прыснул от смеха. Его плечи затряслись, он явно с трудом сдерживался, чтобы не засмеяться.
— Ничего смешного! — воскликнула я. — Я говорю правду! Это узнали люди из другого мира, из родины духа Дмитрия!
И, наконец, Хьялдур засмеялся в голос, обхватив мое тело своими огромными руками и прижимая к себе. Я запротестовала, стала пытаться вырваться, однако, когда друиду было весело, ему всегда дико хотелось кого-то обнять, а других жертв, помимо меня, вокруг не было.
Моим спасением стал Свен, уставшая морда которого высунулась из закрытой палатки.
— Тише! Она спит! — шикнул он на нас, и Хьялдур, с трудом сдерживая себя, перестал смеяться в голос.
— Извини, Свен, — громким шепотом ответила я ему.
И после получения извинений юноша скрылся в своей палатке, что-то пробурчав себе под нос.
— Хьялдур, я прошу тебя, не глупи. Позволь мне заняться ее лечением, — я наконец смогла оттолкнуть друида от себя и с серьезным видом посмотрела ему в глаза.
— Нет, — отрезал он. — Никому не позволяется врачевать с непокрытой головой.
Я нахмурила брови, отчаянно пытаясь понять серьезность сказанного.
И с одной стороны, я и вправду не видела, чтобы он лечил кого-то без своего оленьего капюшона. Но с другой стороны, сейчас не время вредничать!
— Хьялдур, пожалуйста… — взмолилась я.
— Нет, — так же твердо ответил он. — И не проси. С непокрытой головой врачевать нельзя.
— Ну так дай мне свою шапку!
— Мою Ними?! — воскликнул он, снимая капюшон с немытой головы и обнимая его, словно ребенка. — Нет уж!
— Хьялдур!
И вдруг друид загадочно улыбнулся. Я непонимающе взглянула на него, но он лишь молча натянул капюшон обратно на голову и встал на ноги, отходя к палатке. Рядом с ней покоился большой мешок с его вещами, в котором он принялся что-то активно искать.
— Видишь ли, Майя… — начал он. — Ты не друид. Пока что. Я не могу дать тебе это, — с этими словами он убрал прядь волос со своей шеи и указал пальцем на татуировку в форме дерева с пышной кроной и огромными корнями. — Но…
Он наконец повернулся ко мне. В его руках был изящный капюшон из перьев ворона, скрепленных между собой причудливым узорчатым плетением.
Я не смогла произнести и слова и лишь завороженно смотрела на то, что могла бы назвать настоящим произведением искусства. Одного лишь взгляда на капюшон хватило бы, чтобы понять, как много часов кропотливого труда было вложено в изготовление такой красоты.
— Но… Хьялдур… — наконец выдавила я из себя, и друид тихо засмеялся. — Когда..? Сколько ж воронов ты убил ради…
— Ни одного, — он широко улыбался. Сделав шаг в мою сторону, он опустился на одно колено и аккуратно надел капюшон мне на голову, не забывая подвязать его крепким шнурком под подбородком. — С того самого дня, как ты впервые появилась на пороге моего дома с отцом, я понял, что ты от меня не отвяжешься.
Я издала тихий смешок, чувствуя, как от волнения к глазам подступают слезы.
— И что ты будешь замечательным друидом, Майя, — он наконец надежно закрепил капюшон на моей голове и взглянул на меня, широко улыбаясь. — Два раза в год я обходил все гнезда воронов в запретном лесу, забирался на самые высокие деревья, чтобы найти их перья, и… Тебе хоть нравится?
Не говоря ни слова, я кинулась на шею друида, заливаясь слезами радости и крепко его обнимая. Он лишь похлопал меня по спине, тихо посмеиваясь.
— Вот, теперь тебе можно врачевать, дорогая ученица. — ласково сказал он и вытер пальцами слезы с моих щек. — Пойдем.
Взявшись за протянутую мне руку, я вместе с Хьялдуром прошла внутрь палатки, в которой была практически кромешная темнота. Друид подпер шкуру на входе палкой, чтобы свет проникал внутрь, а я в это время уселась у больной женщины.
Ее дыхание было тяжелым и сбивчивым. Волосы липли к лицу от пота, а глаза были прикрыты. Возможно, она и вправду спала, однако даже так она находилась в бреду от температуры. Готова поспорить, что сейчас ей снились кошмары.
— Оставляю ее тебе. Но если не получится… — заговорческим тоном протянул Хьялдур, похлопывая по мешочку со сверлами, висящему у него на поясе.
— Да поняла я! Все, кыш! — шикнула я на него, а затем тихо обратилась к Свену. — Расскажи мне о ней.
— Ее зовут Анника. Ее муж прикрывал беженцев, когда мы все отходили к кораблю.
— Не-е-ет… — застонала вдруг женщина, извиваясь на своей лежанке из шкур. — Юрий… Юрий..!
— Юрий? — удивленно спросила я.
Свен кивнул.
— Так звали ее мужа. Юрий Семецкий. Он был, вроде как, не из северных племен.
— Оно и видно… — протянула я. — А откуда, не знаешь?
— Из страны далеко на юго-западе, за землями Коммунахты, — тихо ответил он. — Те земли зовут Вольницей, а людей из той страны — гетами.
Я медленно кивнула, пытаясь переварить полученную информацию.
Значит, все-таки есть в этом мире настоящие страны, а может быть и целые цивилизации. Это, надо сказать, обнадеживало и пугало одновременно: есть у кого позаимствовать ценные знания и опыт, но и есть кому вторгнуться на наши земли и покорить нас. Если они хотя бы чуточку сильнее нас, то уже можно сказать, что мы покойники.
— Откуда ты так много знаешь про эту женщину и ее мужа? — обратилась я вновь к Свену.
— Ты никогда не спрашивала о моем имени, — все также спокойно ответил юноша, поднявшись на ноги, насколько позволяла высота палатки, и отходя к выходу. — Мое имя — Свен Юрсон, сын Юрия.
Так он ее сын! Это его мать! Надо было догадаться, что не просто так он крутится вокруг больного человека!
