Мы вышли под холодный пронизывающий ветер. Тела охранников, которых я положил перед входом в контейнер, шустро упаковывали в черные мешки для трупов шустрые ребята в камуфляже без опознавательных знаков. Крики сатанистов стихли. Или не было вовсе никаких сатанистов?
Я перевел взгляд на старика, которому помогал с уборкой дома, приносил продукты, иногда чаевничал. Он с невозмутимым видом смотрел на Финский залив. Пришлось кашлянуть, чтобы привлечь внимание:
— Кхм, Павел Семенович, похоже, что у нас вопросов стало больше…
— Не у нас, а у тебя. Мне-то всё ясно, как белым днем. Ладно, Игоряша, не буду тебя томить. Присаживайся, а то в ногах правды нет, — Латуфьев показал на стоящую рядом машину. — Минут десять у нас ещё есть…
Раньше автомобиль принадлежал одному из воров-законников, а теперь он бесхозно стоял среди пары десятков таких же красивых и дорогих игрушек. Внутри пахло хорошим коньяком и сладковатым парфюмом. Кожаные сиденья чуть слышно скрипнули под нашим весом, поддерживая новых седоков.
— Давай начну сначала… — сказал Латуфьев и замолчал, словно подбирая слова.
— Я незаконный сын императора и теперь мне пришла пора взять власть над миром в свои руки? — не смог я выдержать затянувшуюся паузу.
— Похоже, что другой мир всё-таки оставил на тебе свой отпечаток, — хмыкнул Латуфьев. — По крайней мере, раньше ты не выплескивал такое количество глупостей за пять секунд. Нет, ты не сын императора, хотя родословная у тебя вряд ли уступает королевской. Ты ведь побывал в другом мире, не так ли?
— Так, всё так, — кивнул я. — Но как вы…
— А потому что мы тебя туда и направили, — словно не слыша меня, ответил Латуфьев. — Во время Великой Отечественной ученые Гитлера обнаружили, что при умерщвлении огромного количества людей и совершении определенного обряда, открываются врата в другой мир. Тот, кому посчастливилось уйти в другой мир и вернуться обратно, утверждал, что там, наряду с техническим прогрессом, очень сильна магия. Мир похож на наш, но всё же отличается. И ещё тот человек сказал, что перемещался он в другого человека и смотрел на мир глазами носителя. Ты делал также?
— Так вы всё знали, а это… — кивнул я на трупы охранников и вытаскиваемых из контейнера воров-законников. — Это часть вашего «определенного обряда»?
— Да, наиболее удачное стечение обстоятельств. Всё было готово, всё сделано, только… Только появление того смуглого человека мы не предвидели. Он спутал наши карты и помешал чистоте эксперимента. Пришлось в срочном порядке включать устройство временного пузыря и возвращать тебя на пару минут назад. Твоё тело ещё не успело пострадать, а сам ты уже знал, что могло произойти. И ты справился…
— Справился, — кивнул я. — Но что же дальше?
— А дальше тебя ждет неминуемое схлопывание временного пузыря и ты… Игоряша, ты умрешь. Извини, но предел вытягивания тебя из временного отрезка пока что составляет пятнадцать минут.
— Ничего не понятно, но очень интересно, — ответил я старым мемом. — Почему я? Что у меня за родословная? Кто вы такой вообще?
— Я тот, кого ты знаешь под моим настоящим именем. Ветеран Великой Отечественной, ученый и разработчик устройства временного пузыря. А вот твои родители как раз работали над воротами в другой мир. При проведении эксперимента по небольшому перемещению предметов произошла авария и на свободу вырвались пары ядовитого газа. Твои родители, вместе с группой других ученых, оказались заперты в кабинетах. К сожалению, спасти никого не удалось. А тебя отдали в детдом, но никогда не выпускали из поля зрения. У тебя были очень хорошие показатели…
— Показатели для чего? Для убийств?
— Да, ты прирожденная машина для убийства. Вот есть гениальные художники, есть гениальные музыканты, а ты…
— А я гениальный киллер, — сплюнул я на дорогой коврик под ногами.
— Да. И по жизни тебя вели именно сюда. К этому моменту. К устранению всей преступной верхушки Санкт-Петербурга. У тебя же стойкая неприязнь к преступным элементам, к этим паразитам общества.
— Вели?
— Да, вели. Майор Соколов все соки из тебя выжимал, чтобы сделать тело и дух крепче стали, а я…
— А вы?
— А мои настои и чаи увеличили твою скорость, силу удара, реакцию. Знахари раньше умели творить такие настои, что щепотка могла инвалида поднять с кровати. Да ты слышал про Илью Муромца… Жаль, что сейчас всё это уходит в небытие, а природную силу заменяют фармацевтической химией.
Я вспомнил детей аристократов, которые пали жертвой фармацевтики господина Ицуми. Да уж, про химию Латуфьев сказал правду.
Вроде бы всё гладко получается, но вот…
— Вы говорите, что у меня стойкое отвращение к преступному элементу, но… В другом мире я нахожусь среди якудза. Я состою в клане якудза.
— Рано или поздно, но ты разрушишь этот клан. Непроизвольно, просто потому, что ты не сможешь спокойно жить, зная, что помогаешь творить зло. И ты уничтожишь всех тех, кто будет рядом с тобой. Сейчас ты с ними не дружишь, а используешь для своих целей, как использовал всех своих заказчиков, чтобы ликвидировать врагов. Ты бы и сам их убил, но так у тебя появлялась информация и поддержка других преступников. Припомни — ты же работал с одними, а потом приходил к ним же потому, что их заказывали другие. Это твой крест. Твой крестовый поход…
Я чуть не вздрогнул, вспоминая слова Сузу. Она тоже говорила про мой крестовый поход. Про то, что я завершу его в этом мире… Но Сузу была в другом мире. Вот про него я и собирался спросить.
— А перемещение в другой мир? Оно тоже было спланировано?
Павел Семенович вздохнул тяжело, а после посмотрел на меня. Его глаза смотрели прямо, как будто он старался заглянуть мне в душу.
— Это было уже моим предложением. Игоряша, после устранения всех криминальных авторитетов не должно оставаться следов. И было решено тебя пустить в расход при удачном завершении операции. Так что самое идеальное оружие для убийства сегодня должно прекратить своё существование. Ты стал слишком опасен для остального мира… Ты стал обладателем ценной информации, а власть не может допустить просачивания даже крошки информации в обывательскую среду. Я ничего не мог поделать с этим решением, поэтому и предложил, как вариант, совершить перенос в другой мир.
Я криво усмехнулся. Вот тебе и пенсия, Игоряша, вот тебе и заслуги перед Родиной. Как только оказался слишком информирован, так тут же стал опасен. Я мог бы затаиться, мог бы изменить лицо, мог бы…
Перейти в другой мир…
Вот большего мне не дали. Я помнил, как на Арене Смерти съел рисовую таблетку с порошком Норобу, которая вызывает временную смерть. Когда-то давно такой же порошок слопал Киоси, потом лежал трупом несколько дней. Себе же я отвел всего пару дней на валяние, и тут…
Зато Шакко победила и теперь сможет сразиться с Сэтору. А я вернусь и помогу ей в этом.
А вернусь ли я? Если Киоси был жителем другого мира, то я…
— Пузырь схлопнется и я снова умру? — спросил я.
— Да, — кивнул Павел Семенович. — Всё так и будет, Игоряша. Твоё тело найдут возле убитых воров, будет расследование, громкий скандал, борьба между наследниками банд, но всё это просчитано и с преступностью в Питере вскоре будет покончено. Самые отмороженные пойдут на контакт с властями, иначе отправятся вслед за остальными.
— А что вам известно по поводу другого мира? — спросил я.
— Немного. Известно, что благодаря нашим стараниям касту хининов перестали воспринимать как отверженных. Ты…
— Я, — кивнул я в ответ. — И не могу сказать, что хининам стало так уж легче жить.
— Не всё сразу, Игоряша, не всё сразу. Постепенно и хинины обретут право голоса. С ними будут считаться, как с обычными людьми, — Павел Семенович посмотрел на часы. — Наше время заканчивается. Скоро раны вернутся, а потом твой мозг взорвется от выстрела. Если будет возможность, то передавай привет Дзуну Танагачи, мы с ним шапочно знакомы.
— Но как… Как я сейчас-то вернусь?
