Василиса старательно скрыла нервный озноб, пробежавший по спине при этом заявлении: это же просто образное выражение, фигура речи, так сказать! Учителя смотрят на нее с исключительным дружелюбием и робкой надеждой – видать, с валом школьной отчетности не справляется даже колдовство. Древний демон способен на многое, но хиреет и вянет над тысячами страниц отчета о «внеурочной и прочей дополнительной деятельности»?
– По какому поводу несанкционированный педсовет? – с потаенной усмешкой спросил бархатный голос над склоненной головой Василисы, вносившей корректуры в окончательный сентябрьский план оперативного реагирования школы на «внешние раздражители». Сердце молодого активиста на миг сладко замерло, щеки опалило жаром.
– В данный момент по поводу соединения экологического флешмоба с семинаром по профилактике терроризма и уроком по ориентации учащихся на здоровый образ жизни, требуемым областным Комитетом по обеспечению безопасности жизнедеятельности населения. Поскольку плановые уроки заменять всем этим никому не хочется, то благодаря любезности Яна Вольфовича мы выделим на все эти «активности» пол-урока физкультуры. Проведем все на свежем воздухе (в духе экологической чистоты), на фоне прекрасного Лысогорского пейзажа, – пояснила Василиса, не поднимая головы.
– И каким образом эти сильно разнородные мероприятия соединяются? – живо заинтересовался «почти всемогущий» директор и заглянул через плечо Василисы.
Ее щеки заполыхали алым, ручка дрогнула, нарисовав закорючку вместо буквы.
– Отлично соединяются, просто великолепно! – с жаром воскликнул Ян Вольфович.
– Да-а-а, я вижу! Очень лихо соединяются! – расхохотался Елисей Назарович. – Две минуты ритмичного танца под плакатом «Земля, воздух и вода – чистыми нужны всегда!» для видеоотчета по флешмобу, фотографии детей в спортивных костюмах на пробежке вокруг школы и с инструкциями по поведению при захвате заложников – для рапорта по терроризму, и их же фотографии на брусьях и у шведской стенки – для ЗОЖ. На этом всё!
– Вы забыли про мои фотографии – с учебниками в руках на фоне рекламных плакатов соответствующего содержания! – задорно воскликнул Ян Вольфович. – Плакатов в кладовой навалом!
– А вы что хотите – три полных часа на эти «активности» выделить?! Мои уроки математики не отдам! – возмутилась Василиса. – А если в учебное время провести и требуемые «специальные занятия» по соблюдению налоговой дисциплины (!), по трезвости, по сортировке мусора и так далее и тому подобное, то дети и впрямь таблицу умножения забудут! Каждый должен заниматься своим делом! У школы есть прекрасный, полноценный, утвержденный педсоветом план воспитательной и внеклассной работы, в котором нашлось свое время для всех насущных проблем и вызовов современности, – вот на него и стоит тратить свои силы. Если же с энтузиазмом реагировать на все эти срочные предписания – то школе только ими и заниматься.
– Я привык девяносто процентов подобных предписаний сразу выбрасывать в мусорную корзину, – признался директор.
– И накалять отношения с районо, снижая ему все статистические показатели по району, – продолжила фразу Василиса. – И навлекая на школу всевозможные «штрафные санкции».
Директор пожал плечами.
– Знаете, мой методист рассказывал, что в одной школе специально завели должность, условно называемую «зам по беде», – продолжила диалог Василиса. – Его работа заключалась в том, чтобы немедленно готовить требуемые документы и отчеты, какие бы абсурдные распоряжения не приходили извне, сохраняя время и силы остальных сотрудников школы для педагогической деятельности.
– Жаль, что у меня нет подобного зама – я все утро потратил на то, чтобы отправить в прокуратуру копии школьных учебных планов этого года, – с улыбкой заметил Елисей Назарович. – А также сведения о формировании в школе библиотечного фонда и обеспечению пособиями учащихся, и сведения о порядке проведения промежуточной и итоговой прошлогодней аттестации, в том числе отдельно по русскому языку, литературе и истории, с указанием количества детей и с разбивкой по возрастам.
– А зачем они прокуратуре? – поразилась Василиса.
– Как – зачем? В связи с проведением проверки исполнения законодательства о противодействии экстремизму и терроризму, – усмехнулся директор. – Как же вы сами не догадались – зачем, Василиса Алексеевна? Ведь очевидна взаимосвязь терроризма и школьных учебных планов!
– Современной российской действительности страшно не хватает Гоголя и Салтыкова-Щедрина, – поморщилась Всемила Ламиевна, поставив точку в этом обсуждении.
Глава 28. Глюк – защитник дома
Дружеское расположение коллег не рассеялось к следующему утру и даже к концу недели. Наоборот: все учащиеся с удивлением и недоверием наблюдали, как их педагоги приветливо улыбаются «чужачке», как учителя-мужчины услужливо распахивают перед ней дверь учительской на переменах, а Яга Лешевна ежечасно зазывает к себе почаевничать. Как Мара подсаживается за ее столик в столовой, чтобы дружески поболтать, а порой к ним присоединяется и отец Мары – учитель химии, Афанасий Кощеич. Ян Вольфович и вовсе Василисе проходу не давал, задаривая ее цветами, засыпая комплиментами и требуя перейти на «ты». (С чем Василиса неохотно согласилась – трудно «выкать» человеку, спевшему однажды серенаду под окнами твоего кабинета. Директор тогда попросил «впредь все ритуалы ухаживания проводить за пределами школьного участка».)
Сам прекрасный директор Лысогорской школы в стороне тоже не остался: Василиса слышала, как в рекреации второго этажа (битком заполненной высыпавшими на перемену детьми) он громогласно хвалил трудолюбие молодого специалиста и ее творческий подход к проведению занятий, разговаривая с Вороном Владовичем. А седьмому классу столь же громко пенял на «проваленные» самостоятельные работы:
– Василиса Алексеевна, пожалуй, придет к выводу, что меня стоит дисквалифицировать, как педагога, ведь это я вас прошлые года математике учил! Пожалейте мою хрупкую профессиональную репутацию!
В пятницу во внутреннем дворике школы он прилюдно рассказывал Василисе о звонке Анисия Аркадьевича, страшно довольного выданными школой первыми отчетами.
– «Качественно и в срок», – восклицал глава районо. Спасибо вам, Василиса Алексеевна! – улыбаясь, говорил Елисей Назарович, а школьники сворачивали головы, изумленно взирая на его улыбку.
Одним словом, Василиса нашла свою «нишу» в коллективе школы. Дел у нее было невпроворот, все рабочее время расписано по минутам, и она гордилась своей очевидной нужностью.
«Мне ведь не кажется, что весь педколлектив принял меня? Приятно чувствовать такое дружеское участие к себе! Я же не слишком доверчива, а?» – смятенно думала Василиса, смущенно улыбалась педагогам в ответ и привычно отмахивалась от настойчивых ухаживаний Яна Вольфовича.
Причины для тайных сомнений у Василисы, увы, имелись – в гуманитарных классах обнаружились все те дети, что значились в исчезнувшем списке с пометками «литература», «биология» и «история». Список она все еще помнила достаточно хорошо и была уверена – имена и фамилии совпадали полностью. Это просто такая шифровка, не имеющая отношения к иностранным олимпиадам? Скажем, «литература» – это ядерные боеголовки, а «история» – коды доступа к управлению спутниками? Фамилии взяты реальные, но обозначают что-то совершенно другое? Наверное, так.
К выходным дням ученики сдали оборону: они не пытались сорвать уроки или переиначить задачи на свой лад, но у Василисы были и более грандиозные замыслы – она желала доказать гуманитариям, что и им математика может пригодиться. Жаркие философские дебаты время от времени разгорались на занятиях именно по этому поводу:
– Ну зачем это будущему поэту, скажите на милость! – стонал Андрей Дементьев – синеглазый юноша с вечно встрепанными длинными волосами и свисающей на глаза косой челкой.
Его стенания вызвало написанное на доске название нового изучаемого раздела: «Прогрессии».
