– Правильный вопрос, молодой человек! Я бы сказала – вопрос строго по теме! – закивала страшно довольная Василиса. Если бы даже она сама подговорила паренька произнести слова, искусно подводящие к теме занятия, то не придумала бы ничего лучше. – Сегодня поговорим о поэзии.
– Неужели?! – не поверили собственным ушам ее ученики. – Совсем-совсем о поэзии, не шутите?!
– Что вы, не имею привычки безвкусно шутить в приличном обществе! Кто объяснит непросвещенному в стихоплетстве математику разницу между ямбом и хореем? Помните, у Пушкина: «Не мог он ямба от хорея, как мы ни бились, отличить»?
Дети наперебой принялись вещать прописные (для них) истины, экспрессивно размахивая руками, а Василиса сосредоточенно кивала и записывала на две боковые доски строки, демонстрирующие примеры первого и второго стихотворного размера.
– В этом примере хорея на какие слоги падает ударение? – спрашивала Василиса.
– На первый, третий, пятый, седьмой, – отвечали дети, а Василиса под стихом записывала числа. – А в ямбе на второй, четвертый, шестой.
– Совершенно верно. Это-то и называется математической прогрессией!
Философская дискуссия на этом прекратилась, дальнейший урок прошел в штатном режиме – в поиске прогрессий в дактиле, амфибрахии и прочем, а также в попытках придумать рифмованные строки на размер, определенный прогрессией, заданной учителем. Записав домашнее задание и собирая сумки, ученики спросили с азартом:
– А в понедельник снова стихи изучать будем?
– Нет, – покачала головой Василиса, а в ответ на разочарование, появившееся на детских мордашках, добавила: – В понедельник поговорим о сказках!
В опустевший класс вошел задумчивый директор. Не скрывая, что он прослушал от начала до конца весь урок, Елисей Назарович сказал:
– Полагаете, они достаточно узнали о прогрессиях?
– Нет, не полагаю. Но на моем прошлом уроке они вообще ничего не узнали, – с грустной откровенностью призналась Василиса. – А сегодня они капельку поверили в то, что и им математика может пригодиться. А алгоритмы решения задач по этой теме мы еще обязательно отработаем, не переживайте!
– Что вы, Василиса Алексеевна, вот о чем мне точно в голову не придет теперь переживать, так это о качестве ваших занятий! У вас даже не раз упомянутое чтение стихов проходит не в ущерб уроку. Сейчас я задаю себе вопрос, почему сам принял на веру постулат, что гуманитариям математика нужна только для получения аттестата?
Вечером пятницы, закрывая страницу электронного журнала, Василиса думала о том, что суждено ей искренне влюбиться в собственную профессию. И побаивалась, что не только в профессию. Побаивалась, так как несмотря на любезность и доброжелательность Елисея Назаровича, никакой личной заинтересованности в своей особе с его стороны она не замечала. Скорее, наоборот, – на откровенные заигрывания Яна Вольфовича директор смотрел снисходительно, как добрый дядюшка, словно физрук ухаживает за его племянницей, а он одобряет их предполагаемый брак. Никаких пристальных взглядов, мимолетных прикосновений, двусмысленных фраз – ничего. Все общение – исключительно по рабочим моментам. Это Василису бросало в дрожь от звука его голоса, у Василисы наливались жаром щеки и колотилось, как безумное, сердце при его приближении. Это ее восхищение этим мужчиной уверено и далеко перешагнуло грань простого одобрения и уважения. О чем говорить, если она втихомолку, тайно зарегистрировалась на его сайте заочной физико-математической школы под выдуманным именем и, затаив дыхание, общалась с ним он-лайн, обсуждая задачи и замирая от скупых похвал! И это при том, что сидела в компьютерном классе, в нескольких метрах от своего директора! Почему бы не общаться с ним напрямую? Тот, кто способен задать такой вопрос, позабыл свою первую трепетную, робкую влюбленность.
В сумбуре чувств и новых обстоятельств начавшейся взрослой рабочей жизни Василиса частенько не замечала, как невольно проваливает свою конспирацию. Разрушает образ ничего не замечающей чужачки, когда старательно обходит по кругу «стену» рекреации второго этажа, поскольку из-под железных дверей питомника валят клубы серого дыма; когда автоматически извиняется, чуть ли не врезавшись в появившихся из пола коллег, в рассеянности проигнорировавших повсеместное шипение про двери; когда шарахается в сторону при виде внезапно высунувшейся из пришкольных кустов драконьей морды; когда неодобрительно смотрит на детей, шипящих, рычащих друг на друга и выпускающих когти и клыки. Привычки называть коллег настоящими, а не замещенными именами, она тоже не оставила, а еще – невзначай забыла на время в учительской свои заметки по поводу отчетности в начальной школе, содержавшие в том числе упоминания о Святовите Руаньевиче с пометками рядом с его именем: «1-ый экз.» (первый экземпляр), «2-ой экз.», «3-ий экз.», «4-ый экз.». И совершенно не задумывалась о том, что за каждым ее шагом пристально наблюдает множество крайне заинтересованных глаз…
В вихре всех перипетий первой рабочей недели Василиса напрочь позабыла про Игнатовы пилюли. Не до того ей было! Дома резались крылья у Галюси, кончались сосиски для кота, то и дело бранились Глюк и Огневушка, а еще ведь и к урокам готовиться приходилось заново и более тщательно. Словом, несмотря на то, что на работу Василиса летела в радостном предвкушении нового насыщенного волнениями и приятными сюрпризами дня, выходные она встретила с огромным облегчением. Ей был нужен отдых!
Самый настоящий отдых – с неспешным походом по малочисленным магазинам Энска, банькой в Верном Пути и вечерней книгой в своем доме, где все сияло чистотой благодаря Глюку, было освещено лампочками и согрето теплом печи, благодаря Огневушке, и в котором царил уютный кавардак обжитого дома благодаря неугомонной Галюсе.
Этот роскошный план на выходные начал спотыкаться с первого же пункта и исключительно по вине Василисы, решившей испытать банковскую карточку, выданную ей своеобычным школьным бухгалтером. Банкомат сообщил информацию о балансе – пять тысяч рублей. Снять наличные не удалось – оказалось, что эта операция по карте недоступна.
– Попробуем расплатиться, – повертев карточку в руках, сказала себе Василиса.
С оплатой покупок сложностей не возникло – килограммы колбасной продукции, рассчитанной на прожорливого кота, перекочевали в сумку. В следующем магазине Василиса присмотрела новый портфель (на работу ходить), а потом кое-какую мелочевку для дома. Опасаясь выйти за рамки доступного остатка, она повторно проверила баланс карты.
На карте было пять тысяч рублей.
– Не успели снять деньги? – недоуменно нахмурилась Василиса.
В ней взыграл экспериментатор. В магазине одежды она купила новые джинсы за три тысячи рублей. Проверила остаток – пять тысяч. В обувном отделе выбрала осенние ботинки и опять расплатилась картой. Остаток остался прежним, несмотря на то, что покупка прошла и чек Василисе выдали. Через несколько часов Василиса обзавелась новым гардеробом, постельным бельем, полотенцами, кухонной утварью и фикусом в горшке и выяснила следующее: одноразовые покупки можно было совершать только при общей сумме в чеке не более пяти тысяч рублей; время возврата денег на карту было никак не больше минуты (быстрее совершить следующую покупку у Василисы просто не получилось по причине медлительности продавцов).
Выгравированное на карточке название «Неразменный пятак» обрело конкретный смысл! То, что на голограмме отсвечивало пять копеек советского образца, а на счете было пять тысяч современных рублей, вопросов не вызвало: инфляция – она и в волшебном мире инфляция. Василиса задумалась о возможности покупки чего-либо дорогостоящего в кредит, с расчетом, что деньги на его гашение будут так же списываться с карты, но спохватилась, что время уже позднее. В гости к бабке Агафье она уже не успевала – единственные обитатели села Верный Путь спать ложились с заходом солнца. Второй пункт плана пришлось перенести на воскресенье – Василиса понадеялась, что чуток подтопить баньку с утра Игнат не откажется.
