– Ты Скользкого слушай, он знает, что говорит.
Меня аж передёрнуло. Не нравятся мне такие намёки.
И разговоры о прогулке до стены тоже. До сих пор кошмары снятся, что ползу я по заснеженному полю, а лучи прожекторов проходят всё ближе и ближе. Мне до мёртвой зоны всего ничего осталось, но руки, ноги скользят, с места не сдвинуться... Прожектор меня высвечивает... Тут я всегда просыпаюсь в холодном поту. Боюсь, однажды проснуться не получится.
– Слушай, а почему у тебя такие прозвища странные: Лёд и Скользкий? – Макс уже почти допил вино, и молча сидеть ему было неинтересно.
– А как ещё назвать эгоистичного, холодного ублюдка, у которого вместо сердца кусок льда и который готов перегрызть глотку любому, кто скажет хоть слово против? – на одном дыхании выдала Катя и продолжила спокойно потягивать коктейль.
– Алиса и Лариса случайно не твои лучшие подружки? – У меня появилось подозрение, от кого она могла наслушаться про меня всяких гадостей.
– Не понимаю, о чём ты, – поморщила носик Катя.
– Да ну? – не поверил я, но заострять тему не стал. – Кстати, насчёт любви ты не права – я тебя люблю.
– Ты?! Не смеши меня! Может, и когда Стрельцову здесь рёбра ломал, – повысила голос Катя, а Макс подавился остатками вина, – ты обо мне думал?!
– О тебе, – не стал спорить я. Можно подумать, Стрельцов ко мне приставал.
– Да не ври ты хоть сейчас! О себе ты думал и жалел только себя! Думай ты о других, меня бы не выгнали из Гимназии, – раскраснелась Катя. – Ты посмотри на себя! В кого ты превратился? Алкоголик и убийца!
Вот и поговорили. И чего она завелась? Я хотел было ответить, но на языке вертелось только что-то на редкость злое и язвительное. Лучше промолчу. Если смогу.
– Ну что ты молчишь?
– Где твои крылья, которые?.. – На сей раз я отмалчиваться не стал.
– Своих слов нет, чужие воруешь? – Катя успокоилась, достала косметичку и принялась разглядывать ресницы в маленькое зеркальце. – Умеешь ты настроение испортить...
– Я этот разговор начал?
– Да неважно, кто его начал. – Катя допила коктейль, вытащила из косметички небольшую брошь и сунула мне. – Это тебе. С праздником.
– С каким? – оторопело спросил я и машинально взял маленькое стилизованное изображение паука с синим крестом на спине. Пальцы уколол разряд магической энергии.
– Зимнее солнцестояние завтра, – ответила она, встала из-за стола и пошла к выходу из зала.
– Спасибо, – пробормотал я себе под нос. Хоть знать буду, какие праздники Сёстры Холода отмечают. Вернусь из рейда – с Новым Годом поздравлю. А паук – это действительно оберег. Штука полезная: улавливает направленную на владельца негативную ментальную энергию и обостряет интуицию. Теоретически человек должен почувствовать, что его хотят застрелить, до того, как убийца нажмёт курок. Но это теория. На практике, если стрелок не испытывает личной неприязни к жертве, то заряд свинца намного опередит амулет.
– Пошли. – Я прицепил паука на кофту, встал из-за стола и направился к патрульным, которые вольготно расположились за столом в углу зала. Максу хватило ума не комментировать мой с Катей разговор, и он молча потопал следом.
– В рейд выходим завтра на рассвете. Встречаемся в семь на дороге у восточных ворот, – сразу перешёл я к делу.
– А чё так рано? Зачем так спешить жить, командир? В полдень выйдем – и нормалёк. – Коммандос рыгнул, пьяно ухмыльнулся и поставил под стол пустую бутылку из-под водки. – И я не понял, почему нас не обслуживают? Распорядись, а то непоря...
– Ты, тварь, меня с официантом попутал? – Я ухватил мелкого за кадык и слегка сжал пальцы. Осадок, оставшийся от разговора с Катей, дал о себе знать. Хорошо хоть Стрига не шелохнулся, а то обоих прямо тут положил бы. – Вымётывайтесь, и чтоб завтра в семь как штык. Опоздаете – на куски порублю.
Отпустив кадык патрульного – он, зажав горло ладонями, рухнул на стол, – я развернулся и пошёл к гардеробу.
– Ты что сидел? – откашлявшись, недоумённо прохрипел Коммандос, обращаясь к приятелю.
– Я что, горем убитый? Лёд же больной...
Я забрал свою фуфайку, похлопал по карманам, проверяя наличие оставленных там вещей, и вышел на улицу. Макс застегнул полушубок и тоже вышел из ресторана:
– Круто ты с ними.
– Круто будет, если опоздают, – сплюнул я, подошёл к ограде и едва успел ухватить за рукав Макса, который хотел выйти на тротуар перед идущими неспешным шагом шестью парнями, одетыми во всё серое. Двигались они удивительно слаженно, словно являлись одним целым. – Обожди.
– Ты чего? – удивился тот и ткнул рукой в вышитые на спинах шестерни. – Это ж цеховики, сам вчера гонял.
– Цеховики разные бывают. – Я дождался, пока парни отойдут подальше, и лишь потом отпустил рукав. У одного на щеке была вытатуирована обвитая колючей проволокой шестерёнка. Мастер в Цехе не самая большая шишка, но с боевой бригадой лучше не связываться – затопчут. Бригады – это основная штурмовая сила Цеха. И если бы не их малочисленность, Цех давно бы уже занял место в городском Совете. Малочисленность объяснялась тем, что подходящие люди встречались очень редко: в процессе подготовки требовалось настолько слиться с остальными членами группы, что человек с развитым индивидуализмом на это был просто не способен. Имелся и другой подводный камень: слишком внушаемые люди полностью становились частью бригады и самостоятельно не могли даже в туалет сходить. – Есть шелупонь подзаборная, есть люди серьёзные.
– Это крутые?
– Можно и так сказать – самые крутые шестернёй себя никогда не пометят.
Верхушка Цеха – директорат – всегда находилась в тени и личности свои не афишировала.
– Сейчас куда?
– Сначала до западного арсенала за оружием. Потом на склад.
– Такой крюк делать!
– И что ты предлагаешь? – Действительно, крюк выходил немаленький. Как бы я не спёкся, а то опять дыхалка садиться начала.
Мы уже дошли почти до перекрёстка с Красным проспектом, когда сзади раздался смутно знакомый звонок и металлическое дребезжание. Как по команде мы с Максом обернулись и, не сговариваясь, одновременно выматерились от избытка чувств. По бульвару ехал трамвай. С нормальным пассажирским транспортом этот имел мало общего. Наверное, неизменной сохранилась только кабина водителя. Всё остальное было безжалостно срезано, а на освободившейся платформе смонтировали два миномёта. Обслуживающие их солдаты сейчас весело бегали по трамваю и свистели прохожим. Ну-ну, посмотрю я, как вы в сорокаградусный мороз кататься будете.
– Что случилось-то? Война началась? – вырвалось у ошарашенного Макса.
