– Прочь, Меф! Не мешай!
– Вы не можете убить ее!
– Прочь, кому сказал! Помнишь, ты не сумел убить ее, слабак? Теперь это сделаю я.
– Она не сопротивляется!
– А я сопротивлялся, когда валялся на асфальте? Сопротивлялся, когда она забрала мой дарх? – крикнул Арей и свободной от клинка рукой резко ударил Мефа в печень.
Буслаев согнулся от боли, но сразу же заставил себя распрямиться, прикрывая валькирию. К тому времени за его плечом уже вырос Багров. Теперь Арею, прежде чем зарубить Ирку, предстоит зарубить двоих.
– А вы не задумывались, почему уроды из Нижнего Тартара вас не прикончили? Не забрали дарх сами? Может, пожалели? – не выдержав, спросила Ирка.
К своему удивлению она обнаружила, что тоже перешла на крик. Меч в руке Арея дрогнул.
– Ну и почему?
– Они почуяли валькирий и не смогли определить, сколько их. С двенадцатью валькириями им не справиться. О том же, что я одна, они не знали, – сказала Ирка.
Арей засопел. Пристально посмотрел на Ирку, затем на меч. Клинок исчез из его руки.
– Ты помогла мне, а после отплатила мне тем, что отняла у меня дарх? А, валькирия?
В голосе Арея прозвучала горькая насмешка. Все же Ирка поняла, что ее не убьют. Хотя, признаться, ожидаемого восторга по этому поводу она не испытала.
– Ты соврала мне, валькирия, – вдруг спокойно сказал Арей, продолжавший внимательно наблюдать за ней.
– Соврала?
– Не ты взяла мой дарх. Это сделал кто-то другой... Ты его лишь вернула, не так ли?
– Его взяла я.
– Не сознаешься? Ладно, не будем об этом. С твоими злопыхательскими союзничками я еще поквитаюсь. Хотя что я могу? С пустым-то дархом, – с презрением к себе сказал Арей.
– Вы и без эйдосов справитесь с любым стражем, – не выдержала добрая Даф.
Арей наградил ее взглядом, не столько язвительным в прямом понимании, сколько вызывающим язву желудка. Во всяком случае у лопухоида.
– Утешаешь меня, светлая? Хотя кому как не тебе? Мы теперь с тобой две калеки. Ты без способности играть на дудочке, я – без эйдосов, моих маленьких послушных портняжек.
– Арей! – произнесла Даф с ласковым укором (укор № 9.8.5. в объединенной классификации вербальных воздействий света).
– Так вот как его, оказывается, зовут?.. Арей... как ты там сказала? – встряла Улита, которой пришло в голову, что она слишком долго молчала. А раз так, не покрылся ли ее речевой аппарат ржавчиной?
Мечник сердито взглянул на секретаршу. Он уже вполне взял себя в руки, хотя был по-прежнему мрачен.
– Когда дела идут плохо, самое время провести военный совет. Хотя бы для того, чтобы они пошли еще хуже. А вообще-то, откровенно говоря, давно, очень давно не было хороших новостей.
– Не обращай внимания! Для Арея хорошие новости отличаются от плохих только количеством трупов, – шепнула Эссиорху Улита.
– Лигул недоволен. Что-то идет не по плану, – продолжал Арей.
– Откуда вы знаете? – спросил Меф.
– Знаю, – мечник веско ткнул коротким пальцем в лоб. – Просто знаю и все.
– Что может идти не по плану? Он выпустил стражей из Нижнего Тартара, чтобы нас прикончили. У Даф отнята магия. У вас – эйдосы. Правда, хм... организацией-антиподом, – осторожно уточнил Меф.
«Собака ехидная!» – подумала о нем Ирка. Она давно уже не идеализировала Мефа, но глобально это ничего не меняло.
Арей покачал головой.
– Долго. Слишком долго. Лигул теряет динамику, – сказал он.
– Как это теряет динамику?
– Запомни, синьор помидор! Явно противозаконные дела всегда делаются быстро, резко. Одной мгновенной атакой с захватом всех позиций противника. Если атака захлебывается и переходит в затяжную возню, в борьбу в партере – динамика утрачена. Дело начинает приобретать слишком большой резонанс. Привлекать внимание... короче, Лигулу этого не нужно.
– Почему? Какая разница – додавит он нас сейчас или через неделю? Разве стражи из Нижнего Тартара куда-то опаздывают? У них что, дети дома плачут? – спросил Мефодий.
Арей машинально провел пальцем по спиралям опустевшего дарха. По его лицу, начиная от скул, скользнула желтая тень.
– Хочешь сказать: разницы нет? Мрак сражается против мрака с привлечением сил света! Валькирии, хранителя, светлого стража!Вслушайся в звучание этих слов, и тебе станет жутко, – сказал он.
Ирка едва сдержала улыбку. Лично ей не было жутко. Мефу, насколько она видела, тоже.
– Бонзы мрака недовольны. В конце концов это я, защищаясь от мрака, первым поднял с земли щит света, – сказал Арей.
Ирка с Дафной переглянулись.
– Меня никто особо не поднимал. Я пришла сама, – с обидой проговорила Ирка.
– Я тоже, – сказала Даф.
Барон мрака не обратил на их слова внимания.
– Но я-то ладно. У меня и прежде была неважная репутация, которая опиралась лишь на меч. Так что подмочить такую репутацию невозможно. Другое дело, что и Лигулом бонзы недовольны. Свару-то затеял он. Подсидеть наследника мрака, расправиться с врагом, пленить светлую – это все прекрасно, объяснимо, но цена, цена!!! Какой пинок по общей репутации мрака! Даже жалкие комиссионеры, вроде нашего Тухломона, досадливо шмыгают носами. Они любят определенность, твердую руку, а не эту возню, – продолжал он.
– И какой вывод? – спросил Эссиорх.
В нем вновь проснулся нетерпеливый мотоциклист.
– Такой, – сказал Арей со стерильной вежливостью. – Думаю, лично Лигул вмешиваться не будет. У него теперь рыльце не то что в пуху – в свиной щетине. Наша главная проблема – беглецы из Тартара. Если мы найдем способ их уничтожить – об остальном можно не заботиться.
– Звучит бравурно. Особенно, если учесть, что вы без эйдосов, я лишена дара, а наши враги бессмертны и неуязвимы, – не выдержала Дафна.
Арей еще раз взглянул на свой дарх и почти насильно заставил себя оторвать руку. Он вел себя как изголодавшийся в блокадном городе человек, который даже в мирное время, засыпая, на всякий случай зажимает в ладони сухарь. Дафна была поражена привязанностью, которую этот сильный страж – возможно, самый сильный из стражей мрака – испытывал к своему дарху, пусть даже лишенному эйдосов. Хотя, с другой стороны, разве ей не были так же важны ее крылья?
– Ты торопишься с выводами, светлая. Бессмертны – возможно. Наше оружие им не опасно, не считая огня Эссиорха и копья валькирии, которые могут причинить лишь временный урон. Но вот неуязвимы ли? – сказал Арей.
– Вы о чем? – жадно спросил Меф.
– Все о том же, синьор помидор, все о том же... – Арей еще раз взглянул на свой дарх.
Его брови, навеки опаленные жаром и льдами Тартара, изогнулись в презрении ко всему в этом мире. В том числе к себе. Презрение стража – меч с бритвами на рукояти. Нанося раны другим, оно точно так же ранит и руку того, кто им сражается.
