— Люди Сергея были и севернее.
— Им хотелось жить. Выживали как умели. Война есть война.
— Очень достойно, — подал голос ещё один супруг Мэириман. Сейчас напрягусь и вспомню… Отай, конечно. Я с ним сталкивался. Дрался на мечах. — Они держались очень достойно.
— У моих людей нет ни единой претензии к тому, как ты или твои люди вели войну, Сергей, — заверила Мэириман, глядя на меня благосклонно. Точно, никакой иронии. Она хвалит меня вполне искренне, хотя за этими словами стоят сотни и сотни жизней, в том числе и её собственных соотечественников и, может быть, даже родственников. — Всё было по чести и не противоречит ни одному из наших законов. Даже обращение с пленными безупречно. Поэтому мы готовы вести с вами переговоры так, как это принято у нас. С открытым сердцем и доброй волей, как если бы ваш народ был ещё одним кланом нашего мира. Мы готовы пойти на многие уступки и уважить ваш закон.
— Какие же уступки? — любезно поинтересовалась Аштия.
— Как я сказала, мы уважаем чужие законы. Линия северной границы проходит здесь, то есть северные леса, как понимаю, в состав земель, принадлежащих семье Серт, не входят. Это верно?
Я в задумчивости покосился на Аштию. У неё тоже было сложное выражение лица.
Но именно в этом вопросе её мнение значит мало. Здесь я должен отвечать.
— Верно. Северные леса формально мне не принадлежат. И никому из знатных семей. Они принадлежат императору.
— Вашему правителю?
— Именно так.
— Мой клан желает эти земли. На этом мы останавливаемся и не готовы уступать больше.
— Раз так, то…
— Мы понимаем, — перебила меня Аштия. — Однако ни одно подобное решение не может приниматься без одобрения государя. Вы должны понять — нам придётся привезти новости нашему правителю. И он будет принимать окончательное решение.
— Жаль, что мне не удалось побеседовать с ним напрямую.
— Полагаю, эта встреча ещё может состояться, если государь решит приехать. Сегодня мы лишь смогли убедиться, что между нами возможен договор.
— Несомненно, он возможен, — удивилась женщина. — Иначе бы не было этой встречи как таковой. Теперь, когда мы обсудили всё, что пока можем обсудить, можно отдать должное угощению. Ты любишь копчёную ветчину, Аштия?
Я с некоторым облегчением поднёс к губам бокал. Отличный у них тут кумыс. Странно, что вообще есть столько людей, не способных даже в рот взять этот напиток — как вкусно! И все остальные угощения явно свидетельствовали, что нас стремятся принимать наилучшим образом. А значит, есть лишняя причина смотреть в будущее оптимистично.
Они пока не потребовали ничего сверхъестественного. Может быть, в будущем уступят и больше. Зачем им северные дебри, болота и тайга? Может, просто предлог, чтоб запросить какое-нибудь ценное отступное? Слава богу, что начало переговоров получилось мирным. Можно слегка расслабиться, попробовать, чем кочевники угощаются на пирах. Можно осторожно побеседовать с Аджуфом о лошадях (господи, я в этой теме никогда не разбирался!), а с Отаем — обсудить наш тогдашний поединок. Мы осторожно присматривались к ним, они — к нам. Обычное дело.
И, конечно, все пили очень и очень умеренно. Даже рохшадерцы, так и не поучаствовавшие в общем разговоре и теперь предпочитавшие отмалчиваться, блюли осторожность. Отобедав, мы спокойно откланялись, и нас сопроводили к выходу всей толпой. Даже Мэириман поднялась с места.
Едва за нами закрылись ворота первой стены, защищающей Ледяной предел, Аштия протянула мне руку со спазматически стиснутым кулаком. Я всё понял, осторожно принял и стал гладить, попытался разжать её пальцы. Мне это в конце концов удалось, и на свет явилась подвеска — прежняя, не пострадавшая и не использованная. Понянчив магический предмет в ладони, передал его ожидающему магу.
— Мы счастливы, что не пришлось атаковать, — сказал он, но я сделал ему жест убираться.
— Ты как?
— Не думаешь же, что у меня есть хоть какие-то нервы, — язвительно ответила госпожа Солор, и я вполне успокоился — она в порядке.
— Нервы есть у всех.
— Откровенно говоря, раза два едва сдерживалась, чтоб не выплеснуть ей в лицо содержимое кубка.
— Теперь понимаешь, что я чувствовал раньше, когда общался с вами?
— Что-о?!
— Да, я считаю, что эта женщина не хотела наговорить тебе гадостей, наоборот. Она желала быть любезной.
— Я старалась воспринимать это именно так. Но было трудно, признаюсь.
— У них ведь другая вежливость. Ты думаешь, она намекала, что тебе не следовало заниматься мужским ремеслом? Отнюдь. Она ни на что не намекала. И не могла знать, что твой муж трагически погиб, что это стало для тебя болезненным ударом. Постарайся понять и простить. Простить ей невольную обиду.
— Обидам нет места в политике. Будь уверен, я отлично это помню. Ты прав, всё так. По внешним признакам похоже, что они не хотели нас оскорбить, наоборот. Приняли очень почётно. Так что не имеет значения, что их глава наговорила мне лично. Я — всего лишь Аштия Солор. Как ты — всего лишь Серге Серт. Переговоры решают судьбу Империи, вот что важнее всего. Мы должны немедленно отправляться в столицы.
— Ты полагаешь, государь примет это предложение? — вмешалась Оэфия.
— Допустить, чтоб враг обосновался у нас под боком? О чём ты говоришь?! Серге, ты должен лететь со мной. Со всеми нами.
— Я останусь здесь. С сыном, — возразила госпожа Рохшадер.
— Что ж. Как пожелаешь. Ты ведь не против, Серге?
— Разумеется. И, кстати — разве твоё право распоряжаться в Серте не исчерпало себя, раз военные действия завершились?
Солор улыбнулась не сразу.
— Ты прав. Я здесь почти закончила. Вижу, мы с тобой понимаем друг друга. И ты уже научился браться за дело по-нашему. Я рада это видеть. Прости, что по инерции взялась распоряжаться.
— Тебе не нужно извиняться. Госпожа Оэфия может оставаться в Серте настолько долго, насколько пожелает. — Я раскланялся с женой Абареха и моей бывшей подчинённой. — А для нас с госпожой Солор сейчас начнут готовить вершников здесь и в Белом распадке. Сергей!
— Да, отец. Я здесь.
— Оставляю Ледяную крепость на твоё попечение. Во всём слушай Тархеба, не допускай случайных схваток между нашими и их бойцами, но если они нападут, ты должен дать достойный отпор и немедленно обо всём сообщить мне. Впрочем, галантные поединки с соблюдением всех правил я разрешаю. Один в день, максимум.
— Я понял, отец, — сын побагровел от смущения, но держался при этом с такой серьёзностью, что она даже казалась потешной. — Всё будет сделано.
— Ты обозначил свою позицию слишком резко, — сказала Аштия, когда Сергей поспешно ушёл. — Слишком неожиданно. Не опасаешься, что предшествующий сын именно сейчас захочет как-то выразить своё неудовольствие?
