Юлия Федотова - Наемники Судьбы.Пенталогия

Энка только присвистнула.

– Все это конечно, очень познавательно, – проворчала Меридит, – но меня сейчас заботит лишь одно: наврал он нам о расстоянии до конца леса или нет.

– А зачем это ему?

– Из вредности. Чтобы нас погубить.

– Магу такого уровня достаточно пальцем пошевелить, чтобы нас погубить. Он не станет опускаться до вранья.

Но Меридит не успокаивалась:

– За столько лет магические силы можно и поистратить! Где было его могущество, когда Хельги спасал его с сыном от фьордингов? Кстати, совершенно напрасно! Мэрдок такая сволочь!

Рагнар горько вздохнул. Хельги еще горше:

– Не напоминай мне об этом!

– Если заводить детей в таком возрасте, трудно ожидать, что из них выйдет толк, – решила сильфида.

– Почему? Пятьсот – шестьсот лет – возраст вполне цветущий. Эльфы живут подолгу.

– Сильфы тоже. И дисы, и спригганы, и гномы. Не воображай. Но у нас, например, не принято заводить детей после двухсот лет.

– Этнические предрассудки! – заявил эльф.

– Народная мудрость, – ответила Энка.

– Не представляю, – прохрипел гном, – откуда вы берете силы на пустую болтовню? Спать пора! Темно уже.

Ночь была холодной. Осень неприметно вступала в свои права.

Хельги по привычке прилез к Меридит под бок, она повернулась, обняла его, уткнулась носом в спину, и в таком виде их обнаружил Рагнар, проснувшийся спозаранку от холода.

Все утро рыцарь ходил чернее тучи, сопел носом, ревниво косился на Хельги, а к полудню не выдержал, отозвал в сторонку сильфиду.

– Скажи! – мрачно потребовал он. – Они часто спят вместе?

– Кто? – не поняла девица.

– Меридит и Хельги!

– Всегда, когда холодно, – не задумываясь, простодушно ответила Энка.

Рагнар тоскливо хрюкнул и продолжил допрос:

– Скажи. Только честно. Они… любят друг друга?

– О! Еще как! – радостно кивнула сильфида. – Знаешь, у меня в Сильфхейме есть бабка. Она года три назад завела кота.

– И что? – Такой поворот беседы сбил рыцаря с толку.

– Они с котом друг друга так любят! Уж так любят! Без конца целуются, обнимаются, ходят друг за другом хвостом, спят рядышком – ну точьвточь Хельги и Меридит!

Рагнар мало что понял, но на сердце у него отлегло. А может, от душевных мук его отвлекли муки физические?

Полил дождь.

Ледяные осенние струи заставили даже принца и Ильзу выйти из сомнамбулического состояния и прибавить шагу.

– Не понимаю, – впервые за последние дни подал голос Эдуард, – почему листва солнце не пропускает, а воду наоборот?!

Ученый наставник тут же растолковал:

– Потому что свет распространяется прямолинейно, а путь воды извилист – она просачивается куда угодно.

Но принцу от объяснений легче не стало.

Это было настоящее бедствие. Дождь лил не переставая. Сырая почва уже не впитывала небесную влагу. Путники брели по колено в воде, мокрые насквозь, продрогшие до мозга костей, совершенно упавшие духом. Орвуд тихо чтото бормотал себе под нос, и в его монологе явственно слышалось слово «ревматизм».

– Надо искать подходящее дерево, – сказала Меридит ближе к вечеру, – для ночлега.

Ильза представила себе такой «ночлег»: промозглый холод, мокрое, скользкое дерево, до которого и дотронуться противно лишний раз, кромешная тьма и полчища хищных магических тварей, от которых нет защиты – круг ведь не начертишь, сидя на ветке!

– Я умру, – решила она вслух, – определенно умру. Это меня доконает!

Ей почемуто никто не возразил.

Кансалонцы обменивались мрачными взглядами. За себя они не тревожились, знали – еще не предел. Но поручиться за спутников не могли.

– Затащим. Привяжем покрепче ремнями – глядишь, какнибудь пересидят… – прошептал Хельги таким тоном, что стало ясно: он сам не верит своим словам.

Но другого выхода не было: сумерки сгущались, дождь усиливался, вода прибывала. И спригган первым полез на дерево – на разведку. Вверх он полз долго. Пальцы скользили по мокрой коре, мохнатая плесень жгла кожу до волдырей, сучья предательски трещали, а то и вовсе обламывались под ногами. Зато вниз он спустился быстро: свалился мешком. Оступился, шлепнулся, нырнул с головой в вонючую жижу и булькнул, отплевываясь:

– Свет!!!

– Какой? – тормошила его Энка. – Где? Скажи сперва, после плеваться будешь!

– Впереди! Слабый, с отблеском, как от свечи в окне.

– Может, болотный огонь? – не смела поверить удаче диса.

– Нет! Свет не голубой, а желтый, теплый. Говорю же как от свечи!

Сердца путников затрепетали в надежде на спасение.

Хельги оказался прав, как всегда. Скоро они выбрались на поляну, тоже полностью затопленную, напоминающую лесное озеро. Посреди нее стояло на высоких стаях рубленое строение под замшелой крышей, в окошке еле теплился огонек свечи. Просто чудо, что Хельги смог его заметить.

Обрадованные путники ринулись вперед из последних сил, но дружно отпрянули со вздохом ужаса. Жуткое зрелище открылось им.

Строение окружал высокий забор из длинных редких кольев или, быть может, копий. Острие каждого венчал тусклый, выбеленный временем череп… Нет, не животного. Человека или когото вроде. Десятки страшных черепов!

– Ох, Силы Стихий!!!

Аолен вспомнил Багору, к горлу подступил комок тошноты, Ильза тихо заскулила, лицо принца белизной могло соперничать с черепами.

– Загородная вилла некроманта! – нервно усмехнулась Энка. – Мы сходим посмотрим, что к чему. А вы ждите здесь.

Рагнар собрался увязаться за наемниками, но ему напомнили, что ктото должен остаться с беззащитными отроками. И вообще, один платит, другие работают, каждому свое.

Бесшумно, как умеют только дикие звери и кансалонские диверсанты, трое наемников двинулись в путь. Им оставалось несколько шагов до зловещего забора, когда черепа вдруг ожили, из глазниц полился мертвенный свет, защелкали беззубые челюсти.

Из чащи донесся приглушенный писк, будто визжащему зажали рот ладонью.

С черепами управился Хельги, как – сам толком не понял, но пакость разом утихомирилась, снова стала мертвой костью. К дому подбирались вдвойне осторожно – хозяева могли заметить тревожный сигнал жутких стражей.

Энка вытянула шею, заглянула в окошко, но ничего не увидела. Оно оказалось слюдяным, не пропускало изображение, только свет.

– Мусковит, – шепотом сообщил спригган, повозив пальцем по слюдяной поверхности.