Теплый и ласковый луч селены окрасил в кремовый цвет белоснежную простыню огромной кровати. Одеяла сбились куда-то в угол и два тела сплелись в безумии страсти в попытках слиться воедино, раствориться друг в друге. Сколько раз мы со Свентой доходили до вершин наслаждения, я и не вспомню. Правда, первую половину нашей брачной ночи пришлось посвятить осторожной и очень деликатной разъяснительной работе. Я прямо не узнавал в этой немного боязливой Свенте решительную и храбрую девушку, сумевшую так все организовать, твердо взять меня за мантию и провести к алтарю Богини Жизни. Она робела и смущалась, мило краснела и бледнела. Она оказалась… девственницей. Родители воспитали ее в строгости, но не думаю, что это они забили в ее прелестную головку столько предрассудков и табу. Я был нежным и осторожным. Не делал того, к чему она не была готова, и все время нежно покусывая прелестное ушко, нашептывал и нашептывал ей тоном лекаря на приеме, что может происходить между мужчиной и женщиной в постели, а что нет и почему. «Нет» было одно единственное – нельзя делать то, что неприемлемо хотя бы для одного из партнеров. Пол ночи лекций постепенно переросли в то безумие страсти, о котором я уже рассказал в самом начале. Даже половины тех глупостей, которые явно ей наболтали подружки, старавшиеся выглядеть умудренными опытом, но сами в этом ничегошеньки не понимавшие, мне преодолеть не удалось. Однако со временем я надеялся довести дело до победного конца. Наконец, после очередного бурного финала Свента, тяжело дыша, радостно сказала, что я умотал ее, как старую клячу. Ах, если бы она знала, какое наслаждение дарит любовь, не удержалась бы и еще на первом курсе…, ну, если не на первом, то на втором точно к новому году, уж обязательно… Что бы она сделала, женушка так и не сказала, нахально взяла мою руку, подсунула себе под щеку и… заснула.
Встали мы с ней уже поздно. Часа в два дня. Проявив незаурядную смекалку я, не вызывая слуг, нашел, которая из дверей ведет в душевую и туалетную комнаты. Не спеша привел себя в порядок и, накинув халат, вернулся к кровати. Свента тоже уже проснулась и прошмыгнула мимо меня умываться. Ну, нет. Так не пойдет. От меня так просто не ускользнешь. Я прокрался в душевую и… душ мы принимали о-о-о-очень долго. Никогда эта простая процедура не была столь приятной. Короче, в банкетный зал, где гости праздновали уже по второму кругу, а некоторые, успев с утра принять, проспались и праздновали даже по третьему, мы спустились часа в четыре дня. Тут я вспомнил про дедушку Лила и свое обещание пригласить его на свадьбу, потребовал карету и, перехватив бутерброд, помчался в академию. Потом был пир, почему-то герцог и Сен, потом… не помню.
Я окончательно проснулся, потянулся, блаженно жмурясь, открыл глаза и увидел, что часы над дверью показывают полдень. В комнате было тихо – видимо, Сен уже ушел в академию на лекции, а мне их посещать не нужно, поэтому можно еще полежать – поблаженствовать. Разве что есть хочется. На столике валялся пустой флакончик, в котором недавно было средство от похмелья. Сен, небось, опять принял лишнего…
Я резко сел на постели. Полдень. Комната в общежитии. А как же Свента? Свадьба? Полотенце? Брачная ночь? Неужели мне все приснилось, да так подробно? А на самом деле не было ничего? … Ужас и тоска с радостным завыванием навалились на меня и стали яростно кромсать мою душу. Вот сейчас влетит Свента и скажет…
В комнату, резко распахнув дверь, ворвалась Свента. Сейчас скажет – надевай парадный камзол и поехали в ресторан, – отрешенно подумал я, глядя на нее ошалевшими глазами.
– Вот ты где, пьянчуга! Все тебя обыскались, а ты тут разлегся! Быстро вставай!
Я решил – будь, что будет, но знать я это должен обязательно, и, как с палубы в волны.
– Свента… Мы женаты?
– Что-о-о-о-о?!! – возмущенно воскликнула Свента. У меня сердце упало. И вдруг в ее глазах заблестели слезы. – Как ты можешь, после всего…?
Тут, наконец, в сознание пробилась умная мысль. Я быстро отдернул рукав мантии, в которой, оказывается, спал, и увидел на левой руке брачный браслет. Такой же точно был на руке девушки. Мне! Не! Приснилось! Свента – моя жена!
Я счастливо засмеялся, подхватил девушку… – Нет! – ЖЕНУ на руки и закружил ее по комнате, как когда-то в первый день вступительных испытаний.
– Свентушка! Селенушка моя! Я так счастлив, что мне не приснилось. Что все на самом деле! – и счастливо захохотал.
– Что не приснилось? – недоуменно спросила жена.
– Наша свадьба. Представляешь, просыпаюсь я в комнате общаги и с ужасом думаю, что мне все приснилось. Мы не ездили в ресторан, не держали полотенце, не были на свадебном пиру и брачной ночи не было… Так мне стало тоскливо, хоть волком вой. Свента обхватила меня за шею и звонко расхохоталась вместе со мной.
– Так ты что же, пьяница несчастный, не помнишь, как здесь оказался, бросив молодую жену? Я даже остановился в растерянности.
– Не помню.
– Не помнишь, как ездил за деканом, дескать, обещал его пригласить на свадьбу? Как потом ввязался в этот глупый спор с моим папенькой – умеют ли бароны пить, как герцоги? Как рвался провожать Сена в общежитие и тебя два лакея долго не могли погрузить в карету? Сен в отличие от тебя сам влез в нее и его прекрасно довезли бы одного, – на каждый ее вопрос я отрицательно мотал головой. – И нашу НОЧЬ не помнишь? – коварно спросила она. – И как обслюнявил меня всю, облизывая будто мороженое, не помнишь?
– Это забыть невозможно! – торжественно сказал я.
Держать Свенту на руках было легко и приятно. И не только держать. Пользуясь случаем, я одной рукой стал поглаживать ей спинку, а другой – щекотать и поглаживать бедра. Потом с рыком голодного тигра страстно впился ртом в ее грудь. Сначала в одну. Потом в другую. Потом снова в первую…
– Филик! Прекрати! – взвизгнула жена. Филин и Филик! Отличие в одной букве, а как по-разному звучит! – Ты мне все платье помнешь. Ой! Ах! Прекрати же, медведь брасерский… Аа-а-ах! Нет! Не прекраща-а-а-ахх…
Где-то часа через полтора утомленная Свента, лежа на моем животе и, вычерчивая пальчиком непонятные узоры у меня на груди, вдруг хихикнула.
– Девочка на шаре. Я чуть-чуть подбросил ее животом.
– Не нравиться – слазь.
– Не-а. Не слезу. Мне здесь хорошо-о-о-о-о, – она посмотрела на меня смеющимися, любимыми, изумрудными глазами – ну, прямо таки киса, – я здесь жить останусь. У тебя на животе. Вот так. Здесь тепло и мягко. И никуда не надо торопиться-а-а-а… Ой!
Она одним гибким и стремительным движением соскользнула с меня. Миг и она посередине комнаты. Смотрит на часы.
– Филик! Ёшкин кот! Мы же опаздываем! Живо собирайся.
