Если быть честной с собственной персоной, то Лена бы осталась у эльфов еще, несмотря на все неприятные воспоминания о приятном. И не ради прекрасных синих глаз Лиасса. От синих глаз ее как раз в дрожь бросало. Ей хотелось узнать побольше, хотя бы о себе, но эльф так скоропостижно их выставил. То ли и правда чтобы спасти, то ли какие другие причины имел, разве ж теперь узнаешь. Что вообще теперь узнаешь… Что там? Как идет эта кровавая война? Если у эльфов перспектива такой казни, драться они будут безрассудно и вряд ли очень гуманно. И весьма вероятно, с помощью магии. Что может Лиасс, если Великие маги – его ученики? Может, он просто разнесет вдрабадан столицу безумного короля с библейским именем? А может, Лиасс навешал ей лапши на уши и насчет войны, и насчет Лота, и насчет всех этих безумных обычаев. Не узнать. Лена погладила каплю лавы на груди.
Шут вздрогнул и ахнул.
– Что? – испугалась Лена.
– Что это было?
Кольцо! Шут обнимал ее за плечи левой рукой, правой держал ее за руку, а она левой прикоснулась к амулету.
– Тебе было больно?
– Нет… Странно. Будто… Лена, это твоя сила?
– Наверное, – вздохнула она. – Эльф говорил, что никто не может взять больше, чем способен вместить. Даже он.
– Зачем тогда надо было… с магией… – проворчал шут. Лена вывернулась, слезла с дерева.
– А ты не помнишь, что мне в сарае говорил? «Ты дала мне силу, я могу только подарить тебе радость». Может, он тоже…
Шут легко (куда легче и изящнее, чем она) спрыгнул на землю, взял ее за плечи и заглянул в глаза.
– Ну прости. Это было глупо. Я просто ревную.
Лена высвободилась.
– А ты уверен, что до сих пор не просто «хочешь подарить мне радость»?
– Что не просто – уверен. Но хочу. Ты мне нужна… больше, чем я тебе. Лена, это не просто… – Он медленно опустился на колени. – Чем хочешь клянусь. Ты моя судьба, счастливая или проклятая, но я с тобой.
– Встань, – испугалась Лена, – я ж не бог, чтоб передо мной на коленях стоять.
– У нас перед богом на коленях не стоят, – покачал головой шут. – Это знак подчинения. Покорности. Я в твоей власти. Я приму от тебя все. Пусть это кажется тебе диким, ну что ж, у нас такие нравы. Ты помнишь, когда я Родагу в верности клялся, я на одно колено вставал, а когда смерть принять был готов, – на оба? Я хочу, чтоб ты знала: ничего, кроме тебя, нет. Никого. Скажешь умри – умру. Скажешь убей – убью. Скажешь – нарушу клятву верности, пусть даже это меня убьет.
– Не надо, – прошептала Лена. Он снова покачал головой:
– Тебе – нет. Это нужно мне. Может быть, и ты поймешь потом, что значит слово шута. Лена, я знаю, что ты не попросишь сделать что-то дурное. И тем более не прикажешь. Маркус основательно прочистил мне мозги. Но я хочу чтобы ты знала – я сделаю все. Не сомневайся во мне, пожалуйста.
– Знаешь что… Достало меня ваше средневековье! Ваши позы, ваши клятвы, ваше легкое отношение к смерти… Ты вот эльфа вспомнил, а как ты думаешь, он еще жив? Жив еще тот мальчик, которого ты чуть взглядом не испепелил? А Ариана жива? Сколько крови там уже пролилось и сколько еще прольется?
Шут не стал вставать, потянул Лену вниз, обнял и крепко прижал к себе.
– Мы дикие, жестокие и привычные к крови и смерти. Я знаю. И там, наверное, действительно кровавая бойня. Эльфы… знаешь, эльфы редко сдаются. Чаще умирают. Но разве в твоем мире нет войн? Разве в твоем мире совсем недавно не придумали сжигать людей в печах? Какая разница, Лена, заживо скормить собакам или деловито заживо сжечь в печи? Это не зависит от мира, Лена. Это в природе людей, и случается, что приходит в мир массовое безумие, и людей гонят в печи или скармливают собакам, именно безумие, потому что не может человек в здравом уме совершить такого – и даже просто знать, что такое совершается рядом. Мы можем вернуться туда, можем ввязаться в эту войну, можем даже выжить. Мы с Маркусом. Но не ты. Потому что я не знаю, чем может обернуться война, в которой примет участие Светлая.
– Но Лиасс…
– Лиасс не случайно отправил нас именно в тот момент. Знаешь, маг, в присутствии которого мой амулет раскаляется, ничего просто так не делает. У него были немалые причины поступить так, а не иначе. И уверена ли ты, что он не рассуждал так же, как и я?
– Он не хотел, чтобы убили вас.
– Уверяю тебя, эту потерю он бы пережил легко. Даже не заметил бы. Нет, Лена, он хотел удалить из своего мира тебя. Может быть, чтобы спасти – тебя или свой мир. Может быть, не поэтому. Эльфы не самый простодушный народ. Я много читал о них…. ты понимаешь почему. Они даже не коварны. Они просто принимают в расчет только свои планы и свои мысли. Людей для них просто как бы и нет. Я не говорю, что это плохо, просто они такие и есть. Мы очень похожи – и мы совершенно чужие. Никогда человеку не понять эльфа, а эльфу – человека. Я думаю, Лиасс хотел сберечь тебя, и именно потому, что благодарен тебе. Я видел это в его глазах, понимаешь? Ты действительно спасла его жизнь и дала ему время…
Он замолчал так резко, что Лена без особенного труда продолжила его мысль: дала ему время подготовиться к войне, а что может наделать маг такой силы, вряд ли мог вообразить даже шут, который магии повидал все-таки больше.
– Я знаю, – шепнула Лена. – И все же они имеют такое же право на жизнь. И бороться за свою жизнь они тоже имеют право. Любой ценой.
– Любой, – согласился шут. – Но мы вряд ли узнаем, что там будет. И стоит с этим смириться. Наверное, ты в первый раз видела народ на пороге войны. Ты вспоминаешь эльфа и думаешь, жив ли он.
– Я думаю, убивает ли он.
– Убивает. Лена, на войне всегда убивают. Или ты, или тебя. Ты можешь вернуться в свой мир, только это уже не поможет. Ты увидела – и запомнила. Ты теперь все время будешь думать не о войне вообще, а о том, что эльф, который тебя целовал и был так ласков, теперь убивает. Или убивают его. Такая у нас жизнь, Лена. И я, если понадобится, пойду убивать и умирать. И Маркус. Это нормальная мужская работа – убивать себе подобных.
– Нормальная? – почти взвизгнула Лена и умолкла. У шута были тоскливые усталые глаза.
– Нормальная, – повторил он. – Так было. Так есть. И так будет еще очень долго. Всегда найдутся люди, готовые убивать эльфов за то, что они эльфы. Найдутся и эльфы, готовые убивать людей только за то, что они люди.
– Но когда-то не эльфы пришли в мир людей, а наоборот…
– А до эльфов это был еще чей-то мир. Это – история, Лена. Это – спираль. Как человек – приходит в мир, живет, умирает. Народ приходит в мир, живет, исчезает. Сколько народов даже следа о себе не оставили? Это – жизнь. Не стоит принимать так близко к сердцу.
