Костик вздохнул и полез наружу, если хочет жить и дальше, нужно найти свой мешок, в котором имелась кое-какая еда. Собрать оружие, хотя бы тот же меч, который он воткнул в ногу чудища, а после этого что-нибудь придумается.
Пока все плохо. Хорошо только одно — он живой. Только хорошо ли?
Кто не умрет сегодня, тому придется умирать завтра — так гласит старая поговорка.
После этих оптимистичных слов сказанных в пол голоса, Костя полез из пещеры, почему-то выбрался на этот раз без особых проблем — то ли за ночь похудел, то ли дыра расширилась.
Серый туман клубился в лесу, выползая языками из-за деревьев, опускался сверху со скалы, закрывая все непроницаемой пеленой.
Костик вздохнул, он не помнил, как добирался сюда к пещере. Ему было плохо, кружилась голова, к тому же спешил за Никитой — и главным для него было не запомнить путь, а не потеряться в лесу. Но как найти поляну сейчас?
Откуда-то вспомнилось, мальчик сказал, что скала находится примерно в сотне шагов от места боя. А значит, если отсчитать сто шагов в одну сторону, а потом двигаться по кругу, в центре которого окажется эта скала, то место схватки обязательно найдется.
Мысль очень правильная, только вокруг был лес, в нем по прямой линии идти не получится, мешают деревья и кусты, поэтому нужно идти либо по следам, либо по наитию.
Следов не разберешь, выходит, как повезет.
Костя зашагал вперед, стараясь держаться тех мест, где замечал сорванный с подстилки фиолетовый мох, это явно были человеческие следы, звери за собой такого не оставляют. Возможно, действительно его вело наитие или просто повезло, но скоро он услышал яростные хриплые крики птиц. А когда раздвинул колючие ветки огромного куста, то увидел знакомую поляну, на которой довольно крупные птицы — каждая из которых была с половину его роста — завтракали огромным трупом чудовища.
Птицы были вполне крепкими, покрытыми крепкими перьями и совсем не походили на грифов с голой морщинистой шеей.
Клювы крепкие, острые и длинные — таким орудием легко пробить дыру в любом черепе. Глаза темные, головы крупные с хохолками как у попугаев.
Костик поднял какую-то гнилую, ломающуюся в руках палку и с громким криком выскочил на поляну, надеясь напугать трупоедов. На него никто не обратил внимания — ни одна из птиц — а их сидело на трупе больше десятка — даже не вздрогнула, не замахала крыльями. Недоуменно взглянула на него только одна и при этом зловеще щелкнула клювом, видимо прикидывая, каким он будет на вкус.
Желание пугать птиц после того как он увидел этот огромный инструмент для пробивания черепов, куда-то пропало. Костя, выставив перед собой палку, прошел краем поляны, стараясь больше быть незаметным, чем грозным.
Мешок нашелся в кустах, он на него наткнулся совершенно, случайно, как тот там оказался, вспомнить не удалось.
Из него юноша тут же вытащил нож и уже более уверенно зашагал к пещере, неожиданно сообразив, что до деревни он без Никиты не дойдет, потому что дороги не знает.
Птицы по-прежнему не обращали на него внимания, но на всякий случай Костик снова их обошел по большому кругу.
О мече, который по-прежнему торчал в ноге великана, он и не помышлял, как и о сломанном копье. Риск показался ему слишком велик, эти птицы похоже его не боялись, и каждая весила, если судить по внешнему виду, столько же, сколько он, а значит победа останется за ними, хотя бы потому что их больше.
«В крайнем случае копье сделаю из ножа и какой-нибудь палки, — решил Костя, двигаясь по мокрой земле. — Это не очень трудно…»
Дождь ночью потрудился на славу, мох и без этого был наполнен влагой, а теперь из него вверх брызгали целые фонтаны воды. Хорошо еще, что сапоги нашлись рядом с мешком, а то ноги совсем уже заледенели. Правда, внутри хлюпало, но это не могло испортить его настроения.
Костя старательно думал о своем будущем, особенно тогда, когда боль в ребрах немного стихала. Идти было не очень приятно, слабость никуда не исчезла, а так и таилась внутри него, от нее на лбу выступал крупными каплями пот, и кружилась голова.
Он решил, что Никита наверняка побежал в деревню, чтобы рассказать, как была побеждена нечисть. Мужики его выслушают и останутся.
Хотя, с его точки зрения уходить все равно нужно. Где один великан, там и другой, а убить их почти невозможно. Ему просто повезло в этой схватке, второй раз это не случиться.
А если оставаться, то следует вызывать стражу из города, пусть те воюют.
У них, наверняка, и оружие получше, да и сражаться умеют. К тому же их много, забросают великанов стрелами и дротиками издалека, а потом добьют копьями и мечами. Или как-то иначе, в любом случае это больше не его дело. Он не из этого мира, ему бы просто выжить, а не строить из себя героя. К тому же и возможностей для этого никаких — вон как все тело болит!
До пещеры Костя добрался без особых проблем, внутри по-прежнему было тихо, пусто и тепло.
Протиснулся в лаз на этот раз с трудом, но хоть не упал вниз, а спустился осторожно, цепляясь руками. Когда схлынул адреналин от дороги и испытанного страха, сразу разболелось все. Ребра заныли так, что стало трудно дышать. Вдох получался короткий и очень болезненный.
Пришлось ножом отрезать от плотной ткани, которую была в его мешке, полосы, создавая что-то вроде бинта, и плотно перематывать грудь, чтобы ребра не шевелились. Дышать после этого стало ненамного легче, но хоть боль чуть утихла.
Костик опустился на землю, голова еще больше закружилась, к тому же к горлу подступала тошнота. После того, как его вырвало, он сразу улетел в беспамятство, которое перешло в кошмарный сон.
Было страшно, холодно и одиноко. Он лежал в пустыне на холодном песке и ждал, когда взойдет солнце и согреет его, или придет смерть и унесет его туда, где нет ни боли, ни печали.
Костя вдруг понял, что никто из живущих на самом деле и не знает, что такое смерть, знают только мертвые, а они не говорят.
Вполне возможно, он сейчас лежит мертвый в каменном Стоун Хедже и разлагается, а все, что видит и переживает сейчас, всего лишь игра распадающегося на молекулы белка мозга.
Когда погибнет последняя клетка, все превратится в пустоту, а солнце в этой пустыне так никогда и не взойдет.
«Но если это сон, то почему же мне так плохо? — недоуменно спросил себя Костик. — Неужели смерти нет, а есть только пустыня и боль, по которой можно брести бесконечно, спотыкаясь и плача?»
— Эй, герой? — услышал он сквозь очередной кошмар, в котором его тело положили под винтовой пресс и теперь сжимали, чтобы выдавить из него всю жидкость, ребра скрипели при каждом обороте винта, едва удерживая давление, но было ясно, что долго ему не вытерпеть. — Ты живой?
