Ханум вздохнула.
— Да, но теперь у нас и с ними слабая позиция. Мы здесь.
Она подняла руку, удерживая ладонь параллельно полу.
— Торговцы здесь.
Она подняла другую ладонь на несколько дюймов выше.
— Торговцы хотят мира. Без мира нет выгоды.
— Все не так просто, — сказал Дагоркун.
— У нас демократичное общество, — сказала Ханум. — Представленные здесь мужчины и женщины — прославленные воины. Они лучшие из лучших, и представляют определенные фракции внутри Орды. Если бы мирный договор был ратифицирован, каждый отрокар добавил бы к нему вес и значимость своей репутации. Их честь и репутация должны были связать наше соглашение. Моим людям был дан простой приказ: не применять силу, пока они находятся под вашей крышей. Руах ослушался его. Это плохо отражается на его командире. На мне.
Дагоркун поморщился.
— Я приехала сюда на переговоры, и была не в состоянии контролировать людей под моим командованием. Из-за этого мы как делегация больше не едины. Принятие мира — решение огромной важности и значимости, должно быть единогласно утверждено. И теперь, когда моя честь была запятнана, мне это единодушное голосования нужно больше, чем когда-либо. Без единодушного голосования, договор не будет иметь вес в остальной Орде.
К нам подошел мужчина отрокар, несший поднос с чайником и четырьмя чашками. Он поставил его на стол, кивнул и ушел. Дагоркун разлил темно-красную жидкость по чашкам. Ханум наблюдала за ним с бесстрастным лицом. Она так хотела, чтобы мирные переговоры увенчались успехом. Мое сердце разрывалось от жалости.
— Есть какая-нибудь надежда на мир? Хоть малейшая? — тихо спросила я.
Она покачала головой.
— Я не люблю долгов, — заявила Ханум безжизненным голосом. — Так что, прежде чем мы уйдем, я прошу вас назвать цену возмещения нашего проступка.
Я отпила чай.
Облачко тумана возникло из балконного пола, и на краткое мгновение я увидела слабое очертание тела фантомного вора.
Мои мышцы окостенели. Тело налилось тяжестью, словно внезапно стало стальным, и я рухнула на пол. Воздух испарился. Я пыталась вздохнуть, и не могла. Легкие сидели в груди как две глыбы, неспособные развернуться.
— Дина! — Калдения бросилась ко мне.
Я не могла посмотреть на нее. Глаза не двигались.
Яд… Меня отравили.
Гостиница закричала, ее древесина заскрипела и застонала, протягиваясь ко мне. Я оттолкнула ее с помощью магии. Нет! Если она прикоснется ко мне, яд распространится. Я не могла убить Гертруду Хант.
— Ты ее отравила! — прорычала Калдения, ее острые зубы рвали воздух.
Дыши, дыши, дыши… Тело отказывалось повиноваться.
Я умираю…
Балкон подо мной расступился. Я провалилась вниз и приземлилась на кухонном столе прямо перед Джорджем, Софи и Джеком. Окостеневшая спина отозвалась болью. Надо мной, сквозь дыру в ткани бытия, Калдения закричала:
— Ее отравили!
— Дина! — закричала Софи.
Я увидела Туран Адина. Он был там, затем исчез.
Я даже не могла вздохнуть. Рот не двигался.
Бледное лицо Джорджа с распахнутыми глазами появилось в моем поле зрения. Набалдашник его трости светился, проецируя информацию перед собой и прокручивая ее с головокружительной скоростью.
Не хватает воздуха…
— Только не снова! — взвыл Орро. — Нет, нет, нет…
— Исправь это, — выдавила Софи сквозь зубы. — Сейчас же исправь это, Джордж. Это заходит слишком далеко.
— Я не могу. Это не было частью плана.
— Сделай что-нибудь!
— Я пытаюсь, — прорычал Джордж. — В базе данных нет этого яда.
«Вот и все», — пронеслось у меня в голове. «Вот так я и умру».
Гостиница волновалась вокруг меня, искривлялась, протягивая ко мне свои корни.
Нет!
— Гостиница может лечить, — крикнула Калдения. — Пусть она вылечит ее!
— Нет, — рявкнул Джордж. — Если гостиница создаст с ней связь, яд может распространиться.
Спасибо. Спасибо за заботу о Гертруде Хант.
Я послала магию, позволяя ей коснуться стен. Я люблю тебя. Ты лучшая. С тобой все будет в порядке.
Дерево ломалось и трещало, словно что-то внутри гостиницы рвалось на части.
Тихо. Все будет хорошо. С тобой все будет в порядке.
Жаль, что я не нашла родителей. Жаль, что я не смогла увидеть Шона еще раз…
Свет начал меркнуть. Я даже не могла закрыть глаза. Я так и умру с открытыми.
Туран Адин заполнил мое поле зрения. Пушистая морда Нуан Сее появилась рядом.
— Ты даешь слово? — спросил Торговец.
Наступила чернота.
Я открыла глаза.
В комнате было сумрачно, она освещалась мягким и приглушенным светом закатного солнца. Потолок выглядел знакомым. Я лежала на диване в гостиной. И все еще была жива.
Я глубоко вдохнула и почувствовала, как сначала поднимается, а затем опускается грудная клетка. Воздух так приятно наполнял мои легкие. Простое, небольшое движение. Я больше никогда не смогу воспринимать его как должное. Я послала магию. Она пробежалась по комнатам, проверяя связь, и Гертруда Хант облегченно вздохнула.
Я была все еще жива.
Эта мысль заставила меня улыбнуться. Я слегка потянулась и пошевелила пальцами ног. Кто-то снял с меня туфли. Я слегка повернула голову. В комнате никого не было, только Туран Адин. Он сидел в кресле, склонив голову, его лицо скрывала пустая чернота. Чудовище лежала у него на коленях, закрыв глаза.
Улыбка испарилась с моих губ. За все время, что я владею Гертрудой Хант, лишь один человек, кроме меня, мог держать Чудовище на коленях.
Я сползла с дивана. Туран Адин поднял голову, но не сдвинулся с места. Я подошла к нему, почти бесшумно ступая по полу босыми ногами, протянула руку и коснулась его капюшона. Он откинулся, складываясь за спину. На мгновение я увидела волчью голову с чудовищными челюстями, затем в один миг она растаяла. Шон Эванс смотрел на меня янтарными глазами. Его волосы были пострижены коротким ежиком. Рваный шрам шел через лоб налево, задевая бровь и щеку. Еще один шрам змеился справа по шее, переходя в клубок мелких шрамов возле уха. Что же это были за травмы, если даже медицинское оборудование Торговцев не могло с ними справиться?
Его лицо было суровым, намного более суровым, чем я запомнила, словно любой намек на мягкость был из него вытравлен. У него были загнанные глаза. Он одновременно смотрел на меня и сквозь меня, словно ожидая, что неясная угроза появится на каком-то далеком горизонте позади. Дерзкий, веселый парень исчез. Я смотрела войне в лицо, а она смотрела в ответ.
О нет.
Я протянула руку и коснулась рваного шрама на его щеке дрожащими кончиками пальцев. Он прижался к моей руке, как бродячая собака, которая слишком долго была в бегах и отчаянно ищет любые крошки любви. Болезненный жар опалил глаза и упал на щеки. Чудовище заскулила у него на коленях.
