— Не сердись! И так у меня беда — наверное, много рабов покалечило. Не говори властному. Я отблагодарю.
— Ладно уж! — смягчился Ор, размазывая по лицу кровь. — Завтра вернусь поднимать камень.
В сумерках они подъехали к повозке Хиаба, темневшей у дороги на краю поселка, окружавшего башню Ацтара.
— Выходи, — шепнул Ор, приподнимая край бурдюка. Могучая фигура, пригнувшись, метнулась к колымаге.
— Слушай, гий! — зашептал Севз, приоткрыв занавес. — Я не забуду твоей помощи! Ты не знаешь, кто я, но скоро…
— Всё знаю! — оборвал его Ор. — Прячься скорей!
Утром он явился с повозкой на лишившийся Сев-за надел.
— Ну как, подкормчий, велики ли убытки?
— Дешево отделались! — хихикнул тот. — Спасибо тебе, что не донес. Вот, возьми.
— Не надо! — Ор отстранил кольца. — Мне Кеатл наград не жалеет. Ну, давай поднимать твой камень. Где тот здоровенный бореец?
— Нету! — развел руками атлант. — Все другие, как на диво, целы, а этого, видать, завалило. Такой хороший раб был! — подкормчий вздохнул. — И до сих пор откопать не можем. — Он кивнул на рабов, растаскивавших под скалой обломки. — Может, волки ночью отрыли да сожрали.
— И так бывает, — кивнул Ор. — Ну, давай пару других. Покрепче.
Маленький отряд пробирался тайными тропками через яптские леса. Среди яптов и гибких, как прутья ивы, ибров Севз казался особенно громоздким. Отвыкший от долгой ходьбы, простора, он первые дни шел, тяжело дыша, неловко ступая по теплой, укрытой хвоей земле. Спутники укоризненно качали головами, когда он с шумом ломился там, где они скользили неслышными тенями. Ничего, сила и ловкость вернутся!
На ночлегах Севз слушал разговоры спутников о Промеате, дивился любви, которую тот внушал сообщникам. Еще поразительнее, что они совсем его не боялись!
Сам Севз избегал разговоров. Страх преследования утих. Теперь новые сомнения томили душу вождя. Вот он, бессильный, растерявший воинов, получил свободу из рук нового предводителя племен и рабов. Севз заранее содрогался от унижения, представляя себе попреки и насмешки знатока. Разве не так встретил бы он сам того, кто спесиво отказался от союза, а потом, битый, затравленный, приполз искать помощи?
На десятый день пути поднялись по осыпям и снегу к перевалу Семи Козлов. Севз услышал вдали тонкие звуки рогов.
— Учителю дают знать, что мы идем, — пояснил проводник.
Опытным глазом Севз оценивал подходы к обители Промеата. Легкие мосты через пропасти можно вмиг убрать, груды камней над тропой готовы рухнуть на головы врагов. Всюду искусные засады воинов с волосами, заплетенными в виде рожек.
Два десятка человек стояли у поворота тропы, глядя, как приближается Севз. Ибры и япты окружили троих атлантов. Который Промеат? Вон тот — Зогд, что приезжал в Умизан. А этот? Да это же Бронт! Боги, как постарел! Значит, крайний слева.
С острым любопытством и недоумением Севз смотрел на невысокого, худощавого человека с узким, высоколобым лицом цвета светлой бронзы. В чем сила его, которого люди зовут Подарившим огонь, Приносящим свет, Сыном земли? Он даже не носит меча…
Глаза Промеата тоже ощупывали гостя. Да, за таким пойдут воины! Но куда он их поведет? По пути ли этому великану, считающему себя законным властелином Срединной, с племенами, решившими скинуть ее гнет?
— Привет тебе, храбрый вождь! — первым заговорил Промеат. — Войди гостем в нашу долину. Мы уже послали птицу Гехре.
— Молниеносный! — Бронт протянул Севзу сложенные руки.
Они шли по широкой тропе мимо пещер. Из закопченных входов глядели ибрские матери, ребятишки, старики.
— Вы вернули мне свободу, — пробормотал Севз. — Не знаю, чем я смогу отплатить за это.
— Сделай то же для других, — ответил Про-меат. — Но сейчас не станем говорить о делах. Отдохни с дороги.
Первые лучи осветили красную каменную стену на западе, и сразу ожила, зазвучала пронзительными голосами горцев Ибрская Котловина. Севз вскочил с козьих шкур. Как хорош воздух гор! Барабаны Канала ушли из его снов. Сегодня ему снилась битва под Анжиером, но на этот раз он победил! Хороший сон — добрый знак богов!
Севз сошел по тропке к ручью. Смеясь, пробежали на озеро ибрские юноши с сетями. Стадо коз, подгоняемое ребятишками, карабкалось на почти отвесный склон. Окунув лицо в ледяную воду, он отряхнулся и стал разглядывать картину, нарисованную на скале над тропой. Фигуры людей, более тонкие, чем в жизни, и от этого стремительные, сошлись в битве.
— Смотришь будущую битву? — К Севзу подошел Промеат.
— Что-то не видно здесь борейцев и гиев с пеласгами.
— Художник мало знает их. Япты — соседи, люди Айда часто приезжают. Остальных, видно, придется дорисовать после сражения. Так же как и вождя! — Промеат подмигнул собеседнику. Тот весь напрягся: вот он, разговор о главном!
— Ты хочешь, чтобы я стал вождем всех воинов? А кем будешь ты?
— Останусь учителем, — Промеат посерьезнел. — Севз, нам надо многое решить. Пойдем в мой грот.
Затаившись в углу, Ым следил за Большим Чужаком. Мохнатому не нравился пришелец, который словно двоился в глазах: он сразу и такой и какой-то другой… От этого смутного ощущения волосы на шее Ыма вставали дыбом.
— Судьба свела нас против общего врага, — говорил Промеат. — Но, начиная битву, каждый думает о ее конце. У меня нет тайн: я хочу, чтобы
Атлантида не могла угнетать племена, таить от них знания и навыки. А чего хочешь ты?
— Не рано ли об этом? — попробовал уйти от ответа Севз.
— Нет, не рано! — твердо сказал Промеат. — Иначе в бою мы больше будем коситься друг на друга, чем следить за врагом.
— Чего хочет тот, кого десять лет хлестали бичами? Мстить!
— Месть только разрушает. Утолишь ее, что дальше?
Севз молчал.
— Хорошо, я помогу тебе. Ты хотел власти над Атлантидой. Когда мы вырвем у нее жало и лишим рабов, она достанется тебе. Хочешь?
— Атлантида? — Севз вскочил, чуть не ударившись о потолок грота. — Будь проклята эта гадина, тянущая в свою вонючую пасть все, что увидит! Не выдрать жало, а растоптать и сжечь ее надо! Без остатка!
Промеат с удивлением смотрел на желтого от ярости гиганта.
— Приносящий свет, — заговорил Севз, успокаиваясь, — ты добр и благороден. Ты ни словом не упомянул о моем отказе от предложенного тобой союза.
— К чему вспоминать старое?
— Погоди, дай закончить. Когда твой посланец говорил об уничтожении рабства, я смеялся. А теперь я говорю — надо искоренить самую причину рабства. Вот ты, опытный в рассуждениях, скажи: в чем она?
— Атланты не признают других людей своими братьями, — начал Промеат.
