То, чего он не может изменить, он будет игнорировать в следующие три дня.
Ему необходимо ее найти. Первым.
Необходимо сосредоточиться на возможностях; их слишком много. Фелан напомнил себе, что она хочет, чтобы ее нашли. Попытался понять, что это значит, как повлияет на то, где она может быть.
Может случиться так, что она будет перемещаться, а не останется в одном выбранном месте. Они так много раз проживали это возвращение, все трое. Она умеет менять одежду, прятать волосы, добывать деньги, если они ей нужны. Она не умеет летать, но есть поезда, такси. Этот мир пугает ее не больше, чем каждого из мужчин, когда они возвращались и находили перемены. Всегда бывают перемены.
Она ничем не ограничена, только горной грядой, которая служит пределом их истории здесь, а это большое пространство, на восток, и на запад, и на север, и до берега моря.
Под лунным светом местность внизу, уходящая на юг, достаточно ярко освещена, чтобы появились тени. Фелан хранит в себе ее голос и смотрит в сторону изменившейся, невидимой береговой линии, вспоминая.
Он так боялся в тот первый раз, когда оказался здесь.
Приплыл с тремя кораблями, чтобы основать торговый пост на берегу, который, как было известно, обитаем и опасен. Люди делали себе состояние пропорционально опасности. Так тогда полагалось. Если привезенные товары трудно было достать дома, прибыль была гораздо больше.
Он был молодым, но уже известным мореплавателем. Пока не женатым, готовым идти на риск, строить восходящую траекторию жизни. Пользовался репутацией не слишком общительного человека, но и не имел явных врагов. Привык командовать. Его сделали главой экспедиции.
Они сошли на берег, как он помнит, немного западнее этого места. Береговая линия покрылась илом, она сильно изменилась за две тысячи лет: леса вырубали ради стройматериалов, дров для костра, строили оросительные системы, плотины от наводнений. Море теперь отступило дальше, чем было прежде.
Он помнит, как увидел деревья с корабля, лес подходил прямо к тому месту, где построили гавань. Бухточка, защищенная от ветра, маленький каменистый пляж. Как смотрел с корабля на эти дубовые леса, гадал, что лежит за ними. Смерть или богатство… или ничего особенного.
В конце концов, и то, и другое необязательно.
Кельты спустились к ним два дня спустя. Бесшумно появились из леса, когда они строили первые временные строения.
Страх вернулся при одном взгляде на их размеры. Они были мощными и высокорослыми. И от их дикости: полуголые, в тяжелых золотых украшениях, с длинными волосами, в ярких штанах в обтяжку, с оружием в руках.
Он умел сражаться, некоторые из его моряков тоже. Но они были торговцами, не настоящими воинами. Они пришли с миром, с надеждой и с жадностью.
Чтобы остаться надолго, если это удастся.
У них не было общего языка. Двое из его людей бывали здесь раньше, дальше к востоку по побережью; они вместе знали слов двадцать-тридцать на том варварском наречии, на котором говорили здешние обитатели. И смешно было бы вообразить, что один из этих варваров-гигантов заговорит по-гречески. На языке благословенных олимпийцев.
Цивилизованных людей.
Они находились вдали от цивилизации на каменистом берегу у леса.
Кельты приняли подарки: ткани, и вино, и чаши для вина, драгоценные ожерелья с камнями. Вино им понравилось.
И они проявили инициативу, многообещающую. Из их жестов во время второй встречи, через два дня после первой, — они показывали, будто пьют, едят, махали руками в глубину леса, — он понял, что они хотят сказать. Его приглашали на пир. У него и мысли не возникло отказаться. Нельзя позволять страху управлять тобой.
Он пошел, с одним спутником, на следующий день, когда они пришли за ним. Они последовали за десятком кельтов в лес, и темнота накрыла их, словно плащ, немедленно, даже в солнечный день, а море исчезло из вида сзади, а потом и его шум умолк.
Фелан вспоминал. На этом высоком, открытом, освещенном луной пространстве, как ему было страшно, когда их поход длиной в день все не заканчивался. Он тогда подумал почему-то, что это племя живет у воды, но для этого у них не было причин. Они не были племенем рыбаков.
Лес казался нескончаемым, неизменным, он окутывал со всех сторон. Путешествие из одного мира в другой. Пространство вне времени. Леса бывают такими, в сказках, в жизни.
Они слышали по пути голоса зверей, но ни одного не видели. Он почти сразу же перестал ориентироваться, пока они шли по извилистой, едва заметной тропинке, в основном на север, как он думал, но не все время. Он понимал, что целиком в их власти; они вдвоем никогда бы самостоятельно не нашли дорогу назад.
Прибыль пропорциональна риску, на который идешь.
Ближе к закату, в конце целого дня ходьбы, деревья начали редеть. Едва заметная тропа стала шире. Можно было увидеть небо. Потом факелы. Они вышли из леса. Он увидел деревню, освещенную кострами в честь праздника. Он тогда не знал, что это был за праздник.
Откуда ему знать?
Его привели на этот свет факелов, через защитный ров, мимо костров, сквозь земляную стену, потом он увидел горстку людей, мужчин и женщин. Не враждебных, скорее заинтересованных.
Они вошли в круг, на широкое пространство, окруженное небольшими деревянными домиками. Высокий мужчина, седовласый, немолодой, встал и приветствовал их. Они посмотрели друг на друга и обменялись жестами.
Ему с первой минуты понравился этот мужчина.
Ему дали чашу, одну из их собственных чаш. Он поднял ее, салютуя, выпил. Резкий, обжигающий спиртной напиток, неразбавленный. Огонь побежал в его горло. Он помнит, как старался не опозориться, не оскорбить их, закашлявшись или выплюнув его. Ни один цивилизованный человек не станет так пить спиртное.
Он находился далеко от цивилизованных людей. Почти сразу же почувствовал действие напитка. Глубоко вздохнул. Скупо улыбнулся. Отдал чашу обратно; сдержанный, умеренный мужчина. Его выбрали за эти качества так же, как за мужество и мастерство. Он лидер, он отвечает за своего спутника здесь и за других на берегу. Необходимо быть внимательным, осторожным.
И тогда он увидел ее. В первый раз.
Мир изменился, навсегда.
Действительно навсегда, думал Фелан Антремона, две с половиной тысячи лет спустя: настолько близко к «навсегда», насколько человек способен это понять.
Потому что добро или зло, горе или радость, любовь или ненависть, смерть или жизнь — все они возвращаются. Все это возвращается. Насколько может знать человек.
Теперь он слышит шаги, кто-то подошел, остановился. На этот раз он обернулся. Он знает эти шаги, как знает свои собственные, почти.
