От этого предчувствия я не смогла уснуть минувшей ночью. Если бы не Гермиона, которая утром зашла на часок, занеся мне пакет крови, я бы вообще сошла с ума. Рядом с ней мне становится как-то спокойнее, она обладает чем-то… Неким даром успокаивать.
Но этого хватило ненадолго. Сейчас на часах была полночь, и ледяной страх снова начал поглаживать меня по плечам.
Кому же позвонить? Я никого не знала из особого отдела, разве что только Каспар имел к нему отношение… Правда, я ещё никогда ему не звонила вот так: слишком важная он персона, по делам мы не пересекались, а потому у меня даже его номера в памяти телефона не было… Но где-то в книжке было записано, надо искать. Даже страшновато ему звонить — ощущение, будто самому Господу Богу. Но эта давящая ледяная тревога — ещё страшнее, она невыносима. Найдя номер, я стала нажимать цифры.
— Слушаю. — Сдержанный, холодный голос, довольно низкий, но чуть выше, чем у Алекса.
Отчего-то все слова застряли в горле. Чего я так перепугалась? Чего мне бояться? Но чувство такое, будто кто-то положил на меня холодную каменную плиту, из-под которой не выбраться…
— Я слушаю, говорите.
Я всё-таки нашла в себе силы заговорить.
— Э… Здравствуйте, Каспар, это Карина… Жена Алекса… Вы не знаете, что там с ним? Мне сказали, у особого отдела к нему возникли какие-то вопросы…
— Здравствуйте, милочка. Нет, вопросов к нему уже больше нет.
Вроде должно было наступить облегчение, но его не наступало.
— То есть, его уже отпустили?
— Кхм… Мне очень жаль, дорогая, но то, что сделал Ваш муж, не прощается. Он оказался предателем. Ему был вынесен смертный приговор. Сколько сейчас времени?.. Да, полагаю, он уже приведён в исполнение. Мне жаль вам это сообщать. Крепитесь. Всего вам хорошего.
Телефон упал на ковёр. Приведён в исполнение… Каменная плита раздавила моё сердце. Чернота и холод.
Что-то полилось по ногам…
Звонок в дверь. Гермиона. Второй раз за день пришла.
— Карина, ну, как ты тут? Схваток ещё не было? — Взгляд вниз. — Да ты в луже стоишь! Воды отошли! Ну-ка, солнышко, пойдём.
Секунда — и я у неё на руках. Обнимая её за шею, я бормотала:
— Гермиона… Алекса… казнили. Каспар… сказал, что он предатель. Приговор… приведён в исп… исполнение…
— Что?! — Её глаза сверкнули, а потом она заговорила быстро и глухо: — Держись, держись, милая… Сейчас надо думать о малышке. Сосредоточься на ней. Всё будет хорошо, я с тобой. Всё будет… хорошо.
Мы взлетели.
— 8.12. Рэмбо и Чёрный Плащ
Топор остановился в трёх сантиметрах от шеи, а охранники и палач отлетели, словно отброшенные взрывной волной, и ударились о стену.
— Спокуха, браток, — раздался над ухом знакомый весёлый голос. — Рэмбо уже здесь, и он спасёт тебя!
Лязг топора, но не падающего, а поднимающегося. Другой знакомый голосок прозвенел:
— Ага. А я — Чёрный Плащ.
— Она — ужас, летящий на крыльях ночи, — добавил первый. — И хлебная крошка в постели президента "Авроры"!
Этот дурацкий юмор я узнаю из миллиона…
Чёртов удушающий ошейник разжался, кандалы отключились. Казни не будет?..
— Вставай, сматываемся отсюда.
Это были Рэмбо и Чёрный Плащ, то есть, Вика и её парень — вспомнил его имя — Конрад. Виктория, окинув взглядом вырубившихся охранников и палача, у которых кровь шла носом, заметила:
— Кажется, я переборщила с ударной волной…
— Ничего, очухаются, — ответил Конрад. — А пока этого не случилось, надо делать отсюда… крылья!
Он вскинул руку, как бы показывая: "Вон туда!" — и ближайшее окно в коридоре вылетело вместе с рамой.
…Только в воздухе я начал приходить в себя. Твою… бабушку! Топор уже летел! Он летел вниз! Как они его остановили? Вместе с кашлем из меня извергался поток непечатной ругани, а они только посмеивались. Конрад сказал озадаченно:
— Ну, ты и загибаешь… Даже я таких слов не знаю! Может, не стоит так выражаться при даме?
— Да ладно, ничего, у него просто шок, — звонко засмеялась Виктория.
— ШОК?! Да я просто в а*уе!!! — Я опять поперхнулся: встречный воздух застревал в горле.
Я даже не сразу сориентировался, куда мы направлялись — просто летел за ними, как телок на верёвочке. Конрад на лету принял звонок.
— Слушаю! Да, Аврора, всё в порядке, мы его вытащили. Ага… Понял, поворачиваем! — И, убрав телефон, сказал мне: — У твоей жены роды начались, приятель, летим в центр.
Похоже, я успеваю выполнить своё обещание… ***!!!
— 8.13. Эйне-младшая
— А вот и мы, — сказала Гермиона ласково.
Малышка кричала у меня на животе, а сквозь приподнятые жалюзи на прозрачной стене операционной виднелась фигура… Высокая, широкоплечая, в чёрной форме и с круглой гладкой головой. Родные голубые глаза между белыми полосками. Он пришёл… Даже ОТТУДА. Он обещал быть рядом и исполнил своё обещание. Несмотря ни на что.
Я не смогла… Не сдержала слёз. Они застилали глаза, а грудь невыносимо сотрясалась и разрывалась. Я смотрела на него и рыдала, а он не растаял в воздухе, не исчез… а ворвался в операционную. Его губы, живые, осязаемые, крепко, почти до боли впились в мои.
— Девочка моя.
Мне это не снилось? Не мерещилось?.. Он… живой?! Да, его щека под моей ладонью, его губы на моих пальцах, его рука вытирала мои мокрые щёки. Не призрачный, настоящий…
— Ты… Тебя… — только и смогло вырваться из стиснутой рыданием груди.
— Пушинка, я с тобой. Всё хорошо.
Гермиона на мгновение застыла, а потом сказала:
— Я рада, что всё кончилось благополучно.
А он… Он коршуном набросился на пищащий и шевелящийся у меня на груди комочек. Казалось, он хотел его проглотить. Нет, не проглотил, а схватил и стал целовать — личико, животик, малюсенькие кулачки.
— Ну всё, всё, — добродушно ворчала Гермиона. — Папаша, верните ребёнка маме.
— Это что за ущемление прав отцов? — возмутился он. — Это мой ребёнок тоже! Почему я не могу его держать?
Малышка выглядела совсем крошечной у его могучей груди, как котёнок. А мою ладонь колола едва заметно проступавшая на его голове щетина… Значит, живой… У призраков щетины не бывает.
— Каспар сказал… что приговор приведён в исполнение, — с трудом выговорила я сквозь всхлипы.
— Гильотина сломалась, — засмеялся он.
Господи, какое счастье — просто ощущать губами его губы…
…Одной рукой бережно прижимая девочку к груди, другой Алекс держал бутылочку. Ну да, с кровью. А что ещё могла есть маленькая хищница? У неё ещё не было зубок, но в качестве пищи ей было нужно отнюдь не молоко.
