— Вы опоздали, Поттер, — холодно сказал Снегг, когда Гарри затворил за собой дверь.
Снегг стоял спиной к Гарри, вынимая, как обычно, пряди своих мыслей и бережно опуская их в одолженный у Дамблдора Омут памяти. Положив в каменную чашу последнюю серебристую прядь, он повернулся к вошедшему лицом.
— Итак, — сказал он, — вы упражнялись самостоятельно?
— Да, — соврал Гарри, на всякий случай не сводя глаз с ножки письменного стола.
— Ну что ж, скоро мы это проверим, — спокойно заметил Снегг. — Вынимайте палочку, Поттер.
Гарри занял свою обычную позицию — по другую сторону стола, лицом к Снеггу. Его сердце сильно стучало — он всё ещё был сердит на Чжоу и вдобавок боялся, что Снеггу удастся извлечь у него из памяти слишком многое.
— Итак, на счёт три, — лениво сказал Снегг. — Раз… два…
Дверь кабинета со стуком распахнулась, и внутрь влетел Драко Малфой.
— Профессор Снегг, сэр… ох, извините…
Малфой с удивлением переводил взгляд со Снегга на Гарри.
— Ничего, Драко, — сказал Снегг, опуская палочку. — Поттер здесь, чтобы освоить приготовление кое-каких целебных зелий.
На физиономии Малфоя вспыхнуло злобное удовлетворение — в последний раз Гарри видел его таким, когда Амбридж неожиданно явилась инспектировать Хагрида.
— Я не знал, — сказал он, ядовито ухмыляясь, и Гарри почувствовал, как у него запылали щёки. Он дорого дал бы за то, чтобы выкрикнуть в лицо Малфою правду или, ещё лучше, угостить его хорошеньким заклятием.
— Ну, Драко, так в чём же дело? — спросил Снегг.
— Профессору Амбридж нужна ваша помощь, сэр, — сказал Малфой. — Они нашли Монтегю, сэр, — кто-то засунул его в туалет на пятом этаже.
— Монтегю сказал, кто это был? — осведомился Снегг.
— Нет, сэр, у него вроде как в голове помутилось.
— Ну что ж, очень жаль, Поттер, — сказал Снегг. — Придётся нам перенести занятия на завтрашний вечер.
Он повернулся и вышел из кабинета. Прежде чем двинуться следом, Малфой за его спиной беззвучно произнёс: «Целебные зелья?» — и показал Гарри язык.
Сердито засунув палочку обратно в карман, Гарри тоже направился к двери. По крайней мере, теперь он получил ещё двадцать четыре часа на то, чтобы поупражняться в окклюменции. Он понимал, что должен сказать судьбе спасибо за своё неожиданное избавление, хотя оно досталось ему дорогой ценой: ведь теперь Малфой наверняка раззвонит по всей школе, что ему назначили штрафные часы по зельеварению.
Он был уже у самого порога, когда вдруг увидел дрожащий на косяке блик света. Он остановился и загляделся на него, вспоминая что-то… потом вспомнил: этот блик был немного похож на те, которые он видел прошлой ночью во сне — во второй комнате, которую он миновал, путешествуя по Отделу тайн.
Он обернулся. Свет исходил из каменной чаши, стоящей на столе Снегга. Её серебристо-белое содержимое играло и переливалось внутри.
Мысли Снегга… Те, что он прятал от Гарри на случай, если тому удастся прорвать блокировку его сознания…
Гарри не сводил глаз с Омута памяти, и в нём всё сильней разгоралось любопытство… Что же именно Снегг так хотел от него скрыть?
Серебристые блики дрожали на стене… Напряжённо думая, Гарри сделал один шаг к столу, потом другой. Может быть, мысли, которые Снегг так упорно прячет, имеют какое-то отношение к Отделу тайн?
Гарри оглянулся. Теперь его сердце колотилось ещё быстрей и сильнее, чем раньше. Сколько времени понадобится Снеггу, чтобы вызволить Монтегю из туалета? Вернётся ли он после этого сразу к себе в кабинет или поведёт Монтегю в больничное крыло? Наверняка поведёт… Монтегю — капитан команды Слизерина по квиддичу, и Снегг наверняка захочет убедиться, что с ним всё в порядке.
Гарри подошёл к столу вплотную и склонился над Омутом памяти, вглядываясь в его глубины. Помедлил, прислушиваясь, затем снова вынул палочку. И в кабинете, и в коридоре царила полная тишина. Он тихонько коснулся палочкой содержимого Омута.
Серебряная субстанция внутри закружилась очень быстро. Гарри наклонился над ней и увидел, что она стала прозрачной. Он снова смотрел вниз, в какую-то комнату, словно бы через круглое окошко в потолке… Если он ничего не путал, это был Большой зал.
Его дыхание уже затуманивало поверхность мыслей Снегга… его волю будто парализовало… если он сделает то, к чему его так неодолимо тянет, это будет чистым безумием… он дрожал… Снегг мог вернуться в любой момент… Но Гарри подумал о рассерженной Чжоу, об издевательски ухмыляющемся Малфое, и в нём вспыхнула безрассудная решимость.
Он набрал полную грудь воздуха и окунул лицо в мысли Снегга. Пол кабинета тут же накренился, и Гарри полетел в Омут памяти головой вперёд.
Он падал в холодной тьме, отчаянно кувыркаясь по дороге, и вдруг…
Гарри стоял посреди Большого зала, но четыре факультетских стола куда-то пропали. Вместо них в зале было больше сотни отдельных парт, обращённых в одну сторону, и за всеми сидели ученики — низко склонив головы, они что-то писали на пергаментных свитках. Тишину нарушали только скрип перьев да редкий шелест поправляемого пергамента. Очевидно, здесь шёл экзамен.
Солнечные лучи потоками струились через высокие окна на склонённые головы, которые на ярком свету отливали золотым, медным, каштановым… Гарри осторожно огляделся вокруг. Где-то здесь должен быть Снегг… ведь это его память…
И он действительно был тут — за партой, прямо позади Гарри. Гарри смотрел как зачарованный. Снегг-подросток выглядел чахлым и нездоровым, словно деревце, выращенное в темноте. Его прямые сальные волосы подметали столешницу, от крючковатого носа до пергамента, на котором он строчил, было не больше полудюйма. Гарри зашёл к нему за спину и прочёл на экзаменационном листе заглавие: «Стандарты Обучения Волшебству. Защита от Тёмных искусств».
Значит, Снеггу сейчас примерно столько же, сколько Гарри, — лет пятнадцать-шестнадцать. Его рука так и летала по пергаменту — он написал по крайней мере на фут больше своих ближайших соседей, хотя его почерк был совсем мелким и строчки тесно лепились друг к другу.
— Ещё пять минут!
Гарри чуть не подскочил от неожиданности. Обернувшись, он увидел невдалеке, между рядов, макушку профессора Флитвика. Профессор двигался мимо мальчика с взъерошенными чёрными волосами… сильно взъерошенными чёрными волосами…
Гарри дёрнулся так резко, что сбил бы соседние парты, будь он из плоти и крови, но вместо этого просто скользнул, как во сне, через два ряда в третий. Спина черноволосого мальчишки стала ближе… вот он распрямился, отложил перо и подвинул к себе пергамент, словно для того, чтобы перечитать написанное…
