Адон какое-то время скитался по Югу с Маналиабрид, зарабатывая на хлеб песнями, но потом Лаган прознал, где они. Тогда он похитил Кастри, сына Адона от первой жены, и Адон вынужден был отправиться на поиски. Но Лаган был немного волшебником и, сделав Кастри невидимым, сам принял обличье Кастри. И когда Адон подошел к нему, ни о чем не подозревая, Лаган ударил его ножом в сердце.
Тут наступало время плача Маналиабрид, который полагалось петь Морилу. Он взял свою квиддеру и посмотрел в серо-голубую даль склада, на внимательных слушателей. К его удивлению, среди них оказался Киалан. Он стоял позади других, насквозь мокрый и грязный, и слушал с таким же интересом, как и остальные. Морил решил, что их пассажир все-таки предпочел представление прогулкам под проливным дождем. Появление Киалана огорчило Морила. Его мысли были полны великих событий, путешествий, побегов и погонь, поединков и волшебства древнего Севера… Киалан очень не вовремя напомнил ему о реальности, и Морилу показалось, будто его ноги стоят в двух совершенно разных мирах, которые стремительно отодвигаются друг от друга. Это было неприятное чувство. Он отвел глаза от Киалана и сосредоточился на своей квиддере.
Потом Кленнен стал рассказывать о том, как Маналиабрид попросила помощи у Осфамерона. Осфамерон запел и сделал Кастри видимым. А потом взял свою квиддеру и по одной, только ему известной дороге пошел к границе Темной Страны. Там он начал играть, и несметное множество мертвых явилось, чтобы послушать его. А когда они собрались, Осфамерон запел и призвал к себе душу Адона.
И тогда — в этом месте Морил всегда ощущал сладкий испуг — Кленнен снова понижал голос и говорил:
— Я не стану вам петь ту песню, которую спел тогда Осфамерон, чтобы снова не поднять мертвых.
Осфамерон вывел душу Адона обратно и вернул ее в тело. Адон воскрес, победил Лагана и наконец воцарился в Дейлмарке, став его последним королем. Он был последним, потому что сын Маналиабрид, который должен был стать королем после него, вместо этого захотел вернуться на родину матери.
— И с тех пор, — заключил Кленнен, — в Дейлмарке нет королей. И не будет, пока не вернутся сыновья Маналиабрид.
Морил зачарованно вздохнул. После такого рассказа у него не было настроения петь «Веселых холандцев», и он с трудом заставил себя присоединиться к остальным. Потом он ускользнул в дальний угол склада, чтобы спрятаться от обычных разговоров, и в задумчивости сидел под повозкой, пока Кленнен приветствовал своих друзей, а Дагнер снова тщетно пытался объяснить, как он сочиняет песни.
Ах, если бы такое происходило и теперь! Морилу было ужасно обидно: он, потомок Осфамерона, который дружил с Адоном и мог поднимать мертвых, — а ведет такую неинтересную жизнь. Каким скучным стал мир… Разве можно сравнить Адона, чья жизнь была полна чудес и подвигов, с нынешним графом Ханнарта, который не может придумать ничего лучше, чем подстрекать Юг к мятежам, а сам не смеет носа за перевал высунуть. Или, уныло добавил про себя Морил, взять хотя бы того Осфамерона и нынешнего Осфамерона Танаморила. Тоже очень наглядный пример того, какими заурядными и обыкновенными стали люди. Вот если бы…
Тут течение мысли Морила было прервано вторжением заурядной обыкновенной жизни — в лице Линайны, которая принесла в повозку позвякивавшую шляпу. За ней по пятам шел один из всегдашних нашептывающих господ.
— И вот уже шестнадцать лет… — нашептывал господин.
— Семнадцать, — отрывисто бросила Линайна. — Морил, очнись от грез и пересчитай деньги.
Морил неохотно выбрался из-под повозки. В эту минуту Кленнен повернул голову, и его голос гулко разнесся по складу:
— Нет, он нисколько мне не понравился. Когда я в последний раз был в Нитдэйле.
Эти слова сопровождал взгляд, который заставил нашептывающего господина стушеваться и отступить в толпу. Морил наблюдал за его исчезновением немного озадаченно. Ему почудилось, что этот тип был как две капли воды похож на нашептывающего господина из Дерента.
Заработок оказался неплохим, что порадовало мать. А Кленнен был в прекрасном расположении духа, потому что один старый знакомец подарил ему кусок говяжьей вырезки. Вырезка была нарядно-красная и нежная и обернута листьями, которые сохраняли ее свежесть. Кленнен бережно убрал мясо в шкафчик. Пока они ехали через Крейди под легкой моросью, он с энтузиазмом говорил об ужине. К немалому неудовольствию Брид, Киалан дожидался их под деревом сразу за городом.
— Ха! — сказала Брид. — Его не интересуют наши представления, этого господина Гордеца! Ты его заметил, Морил? Он ловил каждое слово!
— Да, — ответил Морил.
Пока красное мясо шипело над огнем, Брид с напускной невинностью сказала Киалану:
— На представлении отец рассказывал одну из историй об Адоне. Ты хоть какую-то из них знаешь?
— Знаю. Скука смертная, — заявил Киалан. — Магия там всякая…
— Так я и знал, что ты это скажешь! — возмутился Морил. — Я же видел…
— Тихо! — прикрикнул Кленнен. — Вы мешаете мясу. Ни слова, пока оно не приготовится.
Мясо, безусловно, заслуживало уважения. Даже Киалан ничего не мог сказать против него. После ужина они поехали дальше. При всей своей беззаботности Кленнен, похоже, не меньше Морила спешил снова увидеть Север. Он не давал Олобу выбрать лужайку, пока солнце почти не зашло, а небо впереди не превратилось в нагромождение лиловых облаков, прорезанных алыми линиями.
— Представьте, как это выглядело бы над вершинами Севера! Но даже на Юге в это время года лес красив. Ничто не может сравниться с высокими буками по весне. А Топи ты хоть немного знаешь, Киалан?
— Чуть-чуть, — ответил он.
— Если бы у нас было время, я бы провез тебя через нее ради одних только цветов, — сказал Кленнен. — Но она слишком далеко на востоке, как это ни обидно. А местные утки — язык проглотишь!
— В Южном Дейле водятся кролики, — подсказал Дагнер.
— Точно! — откликнулся Кленнен. — Надо будет завтра поставить силки.
Весь следующий день ехали не останавливаясь. Местность стала меняться. Невысокие серо-зеленые холмы уступили место более высоким и ярким горкам, и деревьев стало больше. Это было как бы предвкушением Севера. Морил начал ощущать приятное волнение, хотя и знал, что они еще только въезжают в Южный Дейл. Толиан, граф Южного Дейла, имел репутацию деспота пострашнее Хенды. До конца пути было еще далеко. За этими зелеными холмами лежали предгорье и лес Марки, и только потом перевал Фленн, по которому проходила граница между Югом и Севером.
Тем не менее цветущие яблони были приятным разнообразием после бесконечных виноградников. Ночи стали чуть прохладнее, кролики попадались во множестве. Каждый вечер Дагнер отправлялся ставить силки, и, к изумлению Морила, Киалан впервые вызвался помогать и начал ходить с Дагнером.
— Это просто потому, что ему нравится убивать, — сказала Брид. — Он из таких.
Но что бы Киаланом ни двигало, он удивительно хорошо умел ловить и свежевать кроликов, а Линайна варила из них вкусный суп. Так что следующие несколько дней путники очень хорошо питались. Морил был почти благодарен Киалану. А вот Брид нисколько не была ему благодарна, потому что каждый раз, когда они заезжали в городок или деревню, чтобы дать представление, Киалан прикидывался, будто его это нисколько не интересует, и говорил, что будет ждать их за городом. И каждый раз они неизменно замечали его среди слушателей, и вид у него был такой же заинтересованный, как и у любого другого.
— Двуличный лицемер! — возмущенно говорила Брид. — Он просто пытается нас унизить!
— От тебя не убудет, — отзывалась Линайна своим суховатым тоном.
Это заставляло Брид возмущаться еще сильнее. Становилось заметно, что Линайна поведение Киалана одобряет. Нет, она не говорила ничего в его защиту. Но и не противодействовала ему ни словом, ни делом, хотя могла бы. А когда Киалан порвал в лесу свою добротную куртку, Линайна заштопала ее.
Получив починенную одежку, Киалан выказал больше удивления, чем благодарности.
— Э-э… спасибо, — промямлил он. — Не стоило беспокоиться.
Лицо его было пунцовым, но он скорчил надменную мину, словно насмехался над проявленной заботой.
— От меня он такого никогда не дождется! — пообещала Брид. — По мне, так пусть хоть в лохмотьях разгуливает!
На следующий день повозка въехала в ту часть Южного Дейла, которая принадлежала к землям Маркинда. В Маркинде они никогда не давали представлений.
Олоб неспешно тащил повозку то вверх, то вниз по склонам невысоких холмов, а неприязнь Брид к Киалану меж тем достигла предела. Отчасти виноват в том был Кленнен, который никогда не мог устоять перед соблазном выступить перед новой публикой. Вот он и принялся объяснять Киалану, почему он всегда старается быстро проехать через Маркинд, не дав представления.
