Как сейчас выгляжу, я примерно знаю. Но все равно хочется себя рассмотреть. Поэтому в нетерпении подаюсь туда.
С приближением в зеркале появляется утонченное и, пожалуй, смазливое лицо. Такое же, как у матери. От отца парню достался волевой подбородок, придающий лицу серьезный и даже властный вид. При определенной мимике, конечно. О прошлой жизни напоминают разве что темно-русые волосы. Вокруг головы светится ореол как у Амалии. Это потому что она и Андрей осветленные.
С телом более чем отлично. Рост не меньше ста восьмидесяти, широкие плечи и общая мускулистость выглядят впечатляюще. Чтобы получше себя рассмотреть, я специально расстегнул жилет с рубашкой и слегка оголил торс.
И еще… Очень удивительно это осознавать. Мне теперь не шестнадцать. Три месяца назад Андрею исполнилось восемнадцать. Я уже взрослый.
На глазах от стольких радостных переживаний застыла влажность. Включаю кран и начинаю умываться. Каждый раз, ополаскивая лицо холодной водой, смотрю в зеркало. Понимаю, все позади, но появляется боязнь вернуться в тело инвалида. Снова отправляться в ад не хочется. Уж лучше прямо здесь сдохнуть.
Вытираюсь полотенцем и подаюсь на выход. Продолжаю прохаживаться по комнате, разрабатывая навык ходьбы. Заодно ставлю себе задачу: к вечеру я должен уверенно держаться. Ну а завтра — бег.
— Что, упарился? Ты бы еще до трусов разделся. А я тебя предупреждала — не топи камин, будет жарко! — эмоционально оповещает о своем очередном возвращении Амалия при виде моей расхлябанности после ванной комнаты.
Сестра идет к подоконнику, берет один из лежащих там пультов и включает кондиционер.
С упоминанием о кондиционере мне приходит новое понимание. Это совершенно не мир средневековья. Все вполне развито. Есть машины, авиация и даже компьютеры.
Одна из картин с рыцарями на самом деле телевизор. Пульт от него также лежит на подоконнике.
И здесь совсем не рай. Мир примерно похожий на мой прежний со своими достоинствами и недостатками. Существенное отличие — это магия. Тут она существует.
Амалия возвращает пульт обратно на подоконник, закрывает окно и снова ко мне цепляется:
— Ну как я тебе? Правда, отпад!
Установленная под потолком длинная панель начинает работать. На комнату обрушивается прохладный ветер. Я застегиваю рубашку, тем привожу себя в надлежащий вид, смотрю на сестру и не пойму.
— А разве это не то же самое платье?
— Тьфу ты! Андре, ты меня убиваешь! Ты разве не видишь? Я подрисовала стрелочки, накрасила губки, надела жемчужные бусики! Брызнула на себя лучшие духи! — возмущенно рассказывает и показывает на себе сестра.
Только сейчас почувствовал, как сильно она надушилась. Свежий запах цветов смешан еще с чем-то приятным.
Отвечать не пришлось. Через оставленную открытой дверь доносится приближающийся торопливый стук каблуков. Появляется девушка постарше Амалии в темном платье ниже колена. Это вторая сестра Илона. Ей шестнадцать.
В отличие от Амалии с ней у Андрея вечные контры. Равно как с мачехой-англичанкой, выбравшей после замужества русское имя Софья Дмитриевна. Именно так для него принято ее называть. Обязательно по имени-отчеству.
— Вы собрались? Папа с мамой готовы.
— Ой, забыла… А каблуки! — опомнилась Амалия.
— Никаких каблуков! Мама сказала выглядеть скромно!
Младшая сестра начинает пытаться что-то доказать старшей, но я уже не слушаю. Ко мне приходят новые воспоминания.
Сестры нарядились не просто так. Сегодня Андрею вручили аттестат об окончании лицея и золотую медаль. Сейчас вся семья должна отправиться на его выпускной вечер. Там будут все: преподаватели, выпускники, родители, всякие очень важные персоны, включая городского главу. Лицей-то не простой, лучший в Пермской губернии. Вполне может быть, сам генерал-губернатор пожалует.
— Все, хватит спорить, спускаемся. Папа сказал, в пять мы должны быть в лицее, — заканчивает спор Илона и первой покидает комнату.
Амалия не смогла ничего для себя отвоевать, посему следует за ней с недовольным видом.
— Я никуда не еду. Я остаюсь! — принимаю решение буквально в последнее мгновенье.
Девушки возвращаются в комнату. У обеих на лицах застывает вытянутое недоумение.
— То есть как не едешь? Ты вообще, нормальный?! — первой взрывается Илона.
— Это же твой выпускной, — куда более сдержаннее реагирует Амалия.
— Повторяю еще раз — я остаюсь дома. Это не обсуждается!
— Да ты ненормальный! — взбешено кричит Илона и выбегает из комнаты.
Отчего у сестры настолько буйная реакция, снова подсказывает память Андрея. Его одноклассник Павел Скориков — это ее жених. В прошлом году они обручились. Илона больше из-за этого переживает.
Мне плевать на выпускной. Для меня он совершенно чужой праздник. Прежде чем куда-то идти, нужно хоть немного освоиться. Я ведь даже уверенно ходить не научился.
Мы остаемся вдвоем с Амалией. Сестра сочувственно складывает брови и произносит:
— Ты это из-за Тарасова? Так ты не бойся. Мы же едем не одни. С нами будут папа. А при нем Тарасов побоится вызвать тебя на дуэль.
И снова отзывается чужая память. Перед глазами предстает драка, где наглая морда ухмыляется и бьет Андрея в лицо. Это даже не драка. На глазах у половины лицея он его избивает. За одним воспоминанием приходит следующие, потом еще.
У Игната Тарасова преимущество. В отличие от Андрея он чистокровный, на полголовы выше его и существенно массивней. По телосложению и повадкам парень напоминает медведя.
Все предстает настолько ярко, как будто Тарасов бьет не Андрея, а меня. Вдобавок всплывают уже собственные воспоминания, когда во время драк меня выбивали из инвалидного кресла, а потом точно также избивали. Только в отличие от Андрея меня забивали не кулаками, а ногами. В большинстве случаев — сразу толпой.
От всего нахлынувшего кулаки в ярости сжимаются. Попадись мне сейчас Тарасов, я бы его на куски порвал.
Встряхиваю головой, чтобы избавиться от картинок и вспоминается другое. Куда более худшее событие.
Встретившись с Тарасовым вчера на последнем экзамене, Андрей сам вызвал его на дуэль. Они договорились сойтись на мечах прямо в разгар выпускного. Андрей долго готовился к поединку. В последний день нахождения в лицее он непременно хотел победить давнего врага и тем доказать всем, что чего-то стоит.
— Андре, ты слышишь, о чем я говорю? Ты из-за Тарасова не хочешь ехать? — напоминает о своем присутствии Амалия.
— Нет, не из-за Тарасова. Просто плохо себя чувствую, — тут же нахожу, что ответить и хмурюсь, всем видом показывая, насколько мне вдруг стало нездоровиться.
— Плохо чувствуешь? — с иронией повторяет сестра. — Ты оправдываешься как простолюдин. По-моему, давно пора выучить, у осветленных такого не бывает. Лучше пока будем спускаться к родителям, придумай правдоподобную историю. Иначе не поверят. А я поддержу. Договорились?
Глава 4
Вместе с сестрой мы спускаемся по лестнице: она быстро и ловко, я медленно и осторожно.
Дом непохож на мою скромную комнату. Он дышит роскошью. Куда ни посмотри — ажур, позолота, красота. В камне оформлена только комната Андрея. Жить в подобие замка было его детским желанием.
Родители нашлись в холле. Отец Андрея — статный мужчина в темном костюме-тройке, на вид лет сорока и очень даже привлекательная рыжеволосая мачеха, одетая в длинное темное платье с глубоким вырезом. Было даже удивительно, что у этой девицы могли быть настолько взрослые дочери. На вид я бы не дал ей больше двадцати пяти.
Вместе с родителями стояла Илона. Судя по хищному оскалу, она успела наябедничать и ждала надо мной расправы. Как назло, пока я спускался, ничего стоящего в голову не пришло. Оставалось давить лишь на отсутствие желания. Другого не придумывалось.
— Андрей, в чем дело? — строго спрашивает отец и его лицо каменеет.
— Я уже сказал: никуда не поеду, — как можно тверже отвечаю я, чтобы отсечь дальнейшие препирательства.
