Ночь была спокойная. Самая обычная ночь, на самом-то деле. Тёмная, беззвёздная, холодная ночь — такие ночи не были редкостью в зимнюю пору.
Дворец спал. Ни слуги, ни король со своей супругой, ни принц, ни придворные не бодрствовали и не нарушали спокойное ночное умиротворение и тишину. Большая редкость, на самом деле, ведь всегда находился кто-то, кто использовал ночь в своих целях, какими бы при этом они ни были. Сейчас же дворец словно вымер, и практически магическая тишина окутала его.
Тахлавель спал крепким сном так же, как и все остальные обитатели дворца. В одной из комнат слуг вместе с ещё пятью слугами, работающими на кухни, он лежал на своей койке, и глубокий сон без сновидений овладел им сразу же, стоило его голове коснуться подушки. Самая обычная и ничем не примечательная ночь, которая должна была завершиться с приходом нового рассвета, но…
Тахлавель резко открыл глаза, с удивлением осматриваясь по сторонам. Он явно был не в комнате слуг, и это настораживало и интриговало одновременно.
Тахлавель стоял на площадке, уложенной белоснежным камнем. Поднявшееся солнце ярко светило, отбиваясь от него и слепя. Эльф прищурил глаза, вглядываясь впереди себя и натыкаясь взглядом на величественный, но в то же время простой белоснежный храм. Величие и спокойная мудрость исходили от него осязаемыми волнами, и Тахлавель почувствовал, как от благоговения всё внутри него на несколько мгновений оробело.
Поборов робость, он всё же двинулся вперёд, направляясь к храму. Он никогда не бывал здесь, в этой местности, но твёрдое знание было в его разуме, заставляя внутренности трепетать ещё больше: в этом храме обитала Оракул.
Как и площадка, он был вырезан из чистейшего белого камня, длинный и прямоугольный, украшенный колоннами. На фронтоне храма были вырезаны парящие в небе орлы и переплетающиеся между собой листья дикого плюща. На мгновение Тахлавель застыл, поражённый великолепием, величественностью и спокойствием, которые излучал храм. Однако быстро опомнившись, он поднялся по ступенькам, миновал колонны у входа и зашёл внутрь.
В середине было невероятно светло, и свет почти слепил. Внутри храм не был никак украшен, лишь колонны составляли его убранство, а у противоположной от входа стены располагалось святилище, на котором восседала Оракул. Услышав приход гостя, она повернула к нему голову и плавно поманила к себе рукой. Тахлавель тут же повиновался, подходя ближе и склоняя голову перед Великой, чей лик был наполовину скрыт плотной чёрной тканью, отчего Тахлавель видел лишь бледные губы, растянутые в загадочной улыбке.
— Приветствую тебя, Великий Оракул! — с благоговением произнёс эльф, опустившись перед ней на колено.
— И тебе здравствуй, ребёнок, — мягким, но звонким, и чистым голосом ответила Оракул. — Я ждала тебя.
— Не сочти за грубость, Великая, но чем тебе может быть полезен скромный и бедный слуга? — всё также склонившись, спокойно вопросил Тахлавель и почувствовал, а не увидел, как ещё более таинственно улыбнулась Оракул.
— О том ты узнаешь позже, ребёнок, — распевно отозвалась она. — Твоя судьба вели́ка, тебя ждёт на ней множество испытаний. Я избрала тебя спутником своей воли, и ты знаешь, что это означает. Отныне и до конца своих дней ты больше не будешь принадлежать себе.
Свечение окутало Тахлавеля, теплом касаясь кожи. Знание того, что происходит, само собой родилось в его голове, и он склонился ещё ниже, хоть казалось, что ниже просто некуда. На глазах его заблестели слёзы безмерной благодарности, но в то же время тоска сдавила сердце — разве он достоин? Разве он справится?
— Никто лучше тебя не сделает это, ребёнок, — читая его, как раскрытую книгу, в ответ на сомнения отозвалась Оракул. — А теперь пробудись же и отправляйся в путь.
Резкий импульс заставил Тахлавеля резко вздрогнуть и открыть глаза. За окном едва-едва дрожал рассвет, и первые косые лучи падали на пол через небольшое окошко, рассеиваясь по светлому камню. Тахлавель вспомнил о сне, который с трудом воспринимался как сон, и чёткое осознание посетило его как никогда явственно.
Больше он никогда не будет прежним.
========== Вопрос 7 ==========
Не то чтобы он был чужим в этом месте, в конце концов сама Оракул определила его как проводника своей воли. Но сколько Геде́он помнил существование с мастером и его вторым учеником, столько на него поглядывали косо и с насмешкой. Неграмотный слуга из бедной многодетной сельской семьи — и что ты вообще забыл здесь?..
Геде́он и сам задаётся этим вопросом. И так и не находит на него ответ.
Он держится в отдалении, держится обособленно, хотя его сердце рвётся из груди. Но он тщательно запирает его, прячет переживания и чувства, не позволяя им вырваться наружу. Ведь это так глупо; ведь это в некотором роде даже опасно. А Геде́ону не привыкать быть одному и держаться от всех в стороне.
Почему же тогда, когда всё заканчивается, ему так больно?..
Пустой и большой, слишком большой для одного жителя, особняк магов встречает Геде́она звенящей тишиной и холодом, гуляющим по коридорам. Северные ветра пронизывают до костей, но Геде́он не чувствует этого. Изнутри его сковывает не меньший холод, и ему хочется кричать и плакать от боли, что стягивает внутренности.
Безумие грозится поглотить его с головой. Душа надламывается, и кровь заливает осколки разбитого зеркала. Разум шатает, будто лодчонку в шторм, и рассудок грозится повредиться едва ли слабее, чем у его мастера. У Геде́она совсем не осталось сил и желания бороться с самим собой, но он всё-таки упрямо делает шаг вперёд, вытаскивая себя.
Он найдёт путь к исцелению.
Он найдёт путь к покою.
Он найдёт путь домой.
Вереница свечей плывёт за ним. Он выходит на задний двор дома к начинающемуся пролеску. Плавным мановением руки опускает их на землю и долгим взглядом смотрит на белое море. А после наклоняется над первой свечой и зажигает её.
— В память о тебе, Касийки, сын Заира…
Тихий голос подхватывает ветер, унося его вдаль следом за рвущимся туда же огоньком. Золотое мерцание озаряет путь и разгоняет мрак, пока новый верховный маг зажигает всё новые и новые свечи. Огненное море, целая бесконечность — Геде́он знает их всех. Имя каждого павшего в этой войне — и он воздаёт последнюю дань памяти, отпуская самого себя.
С каждым новым именем печаль уходит в землю, оставляя по себе тишину и пустоту, и Геде́он прикрывает глаза.
========== Вопрос 8 ==========
Комментарий к Вопрос 8
«Сделайте ответ по любой песне, которую хотите или которую выберет рандомчисел из ваших аудио»
Склонившись над свитком, Геде́он аккуратно выводит чёрные чернильные символы. Верховный маг, маг письмён творит историю, работая на благо мира, сохраняя знания и сведения. Кажется он полностью погружённым в работу, не замечающим ничего вокруг, но мнение это ой как ошибочно.
Геде́он не слишком часто работает в одиночестве и тишине своего кабинета. За годы одиночества он возненавидел его всем сердцем, а потому старался как можно больше времени проводить среди учеников-коллег, но только не в проклятом одиночестве. Так что обычно работал верховный маг или в библиотеке, как сейчас, или общем зале собраний.
Другие маги занимались своими делами, и библиотека была достаточно пустынна: кроме самого Геде́она, здесь был только Фин. Он стоял у одного из стеллажей, высматривая на нём какую-то книгу, держа при этом несколько фолиантов в руках. Хмурясь, он также периодически болезненно морщился, и когда потянулся к верхней полке, желая забрать оттуда искомую книгу, тихий стон против воли сорвался с его губ.
Геде́он, не наблюдая явно, всё равно видел, что происходит. Фин скривился и вернулся в начальное положение, так и не дотянувшись до желанного корешка. Ещё раз поморщившись, он растёр поясницу, а потом осторожно потянулся в сторону, сжав губы в тонкую линию, скрывая боль. Тяжёлый вздох всё-таки вырвался наружу, и Геде́он незаметно поднял глаза, нечитаемым взглядом глядя на ученика и коллегу.
