Несколько десятилетий новый ученик магистра послушно выполнял волю господина. Сумел стать его доверенным лицом. А потом убил его с помощью прекрасной человеческой советницы, чтобы занять место верховного магистра. Без жалости и сожаления, в тот миг, когда учитель не ожидал нападения…
Амир был болен этой женщиной еще целых десять лет. Она приходила к нему, новому главе клана, на закате, пахнущая морской солью и раскаленным песком, а уходила утром. Удержать ее было невозможно так же, как солнце.
Амир, предлагал ей бессмертие, но Киа отказывалась, смеясь.
– Единственное, что примиряет меня с этим миром, – купание в морских волнах на рассвете. Я не хочу лишиться последней радости.
Лунный свет обливал ее полуобнаженную фигуру белым шелком и застывал в глазах двумя лужицами расплавленного серебра.
– Обращение не обязательно. Есть другие пути.
Из темного сада долетало невнятное журчание ручейка и вздохи ветра в вершинах деревьев. Тихий голос женщины тонул в шелесте и шепоте ночи:
– Стать твоим гемофагом? Мне уже скучно. Как ты думаешь, смогу ли я пережить вечную жизнь?
Все свои знания и силы Амир направил на то, чтобы ее тело как можно дольше оставалось молодым. Но удержать дух в этой прекрасной оболочке мог лишь один Ахура-Манью.
Киа умерла на рассвете. Ее золотой саркофаг магистр приказал опустить на дно моря, которое она так любила…
«Кому бы мы ни поклонялись, – прошептал Амир, наклоняясь к огню, – мы все равно поклоняемся солнцу».
Пламя дохнуло жаром в его лицо в ответ на мысль, которую большинство братьев посчитали бы кощунственной.
В комнату бесшумно вошел Кайл, почтительно преклонил колено и заговорил, не поднимая головы.
– Прошу прощения, магистр, учитель просил передать вам… – он сделал паузу, резко вздохнул и закончил неутешительную новость, – опытный образец погиб. И мы пока не знаем почему.
Амир медленно повернулся к нему. Шею молодого человека все еще окольцовывал широкий красный рубец – след от наказания тридцатилетней давности так и не прошел. «А ведь колдун был почти у меня в руках…» Магистр перевел взгляд на стену, где пламенела фреска, изображающая силуэт женщины, погружающейся в океан. Навстречу ей из воды поднималась заря…
– Передай учителю, я сейчас буду.
Кайл торопливо вышел. Верховный маг еще раз коснулся лепестков огня, тянущихся к нему сквозь решетку. Поднялся, обеими руками огладил складки тяжелого одеяния и, не торопясь, направился к выходу. Массивная дверь захлопнулась за его спиной, закрыв в комнате воспоминания прошлого.
Лаборатория была практически пуста. Хмурый Якоб записывал результаты последнего эксперимента.
Во внешности второго помощника Амира причудливым образом смешивались римские и франкские черты. Светлые, холодные северные глаза, в которых иногда начинали светиться отсветы безумия берсерка, под сросшимися у переносицы черными бровями. Нос благородного патриция, одного из тех, что так любили изображать на античных памятниках. Кожа, сохранившая матовую смуглость южанина, тяжелая квадратная нижняя челюсть.
В зависимости от душевного состояния асимана в нем ярче проявлялся образ одного из предков, заглушая другой. Сейчас перед Амиром сидел благородный житель Великой Империи, поглощенный научной работой.
Ученик Якоба упаковывал остатки опытного образца в черный полиэтиленовый мешок. Увидев магистра, второй помощник начал приподниматься, но Амир жестом велел ему оставаться на месте и не прерываться. Подошел к Кайлу.
– В чем цель человеческой медицины?
– Добиться бессмертия. – Не поднимая взгляда, тот рывком застегнул молнию.
– А наша цель?
– Добиться бессмертия, – устало повторил Якоб вместо воспитанника, закрывая журнал. – Оставьте его, магистр. Он немного… расстроен. Сегодня мы пытались воплотить в реальность его идею. Мой ученик возлагал на нее много надежд. Но, к сожалению…
Кайл навалился на стол обоими кулаками и с ненавистью уставился на пластиковый мешок, скрывающий итог его опыта.
– Не понимаю. Ошибки быть не могло. Эксперименты на животных показывали такие хорошие результаты! Магистр, взгляните.
Он бросился к столу, схватил с полки папку и поспешил к Амиру.
– Вот. Эта молекула. – Ученик торопливо перевернул несколько страниц и ткнул пальцем в длинную формулу. – Она очень большая, и ее поверхность… – он замолчал, подбирая нужное слово. – шероховатая, покрыта выступами. Она буквально притягивает воду. И… —
– …на животных это действует великолепно. – Амир бегло просмотрел записи.
– Да!
Теперь Кайл смотрел на мага взглядом, горящим вдохновением и нетерпением. Ожидал, когда ему укажут на ошибку, и можно будет броситься резать новых «пациентов».
– А когда ты ввел свой препарат человеку, начался некроз тканей.
– Да, – уже с меньшим энтузиазмом подтвердил ученик.
– Он по-прежнему считает, что магия и медицина несовместимы, – сказал Якоб с усмешкой, хотя в его голосе слышалась гордость за ученика. – Современные специалисты. Не понимают, что в наше время любая наука была магией.
– Я покажу, в чем твоя ошибка. – Амир вынул карандаш из нагрудного кармана Кайла и подчеркнул несколько слабых мест в записях. – Обрати внимание на эти соединения.
– Значит, я могу продолжать?!
Нетерпение воспитанника позабавило магистра.
– Можешь. Но не сегодня. У меня есть для тебя и для твоего учителя персональное задание. И оно связано с магией.
На лице Кайла появилось недоверчиво-настороженное выражение. Якоб устало потер переносицу и поднялся.
– Идемте за мной.
Длинный коридор, выложенный гранитными плитами с красными прожилками, изгибался широкими концентрическими кругами. Он вел в нижние лаборатории. Часть из них были открыты всегда, но самая нижняя отпиралась лишь по личному приказу Амира. Кое-кто из асиман называл эти помещения кругами ада. И только идиоты могли считать, что там подвергаются пыткам люди. Какой смысл доводить опытный материал до смерти от болевого шока.
Вчера магистр слышал разговор двух лаборантов:
– Где ты работал сегодня?
– В третьем.
– Повезло.
– Повезло?! У нас трое с отравлением. Едва не передохли. Мы работаем, как каторжные, а толку? Я не вижу смысла…
Он замолчал, увидев Амира, и оба асимана поклонились магистру. А тот пристально вгляделся в лицо недовольного, запоминая. Магом становится лишь адепт, который доходит до самого нижнего круга, не обращая внимания на повреждения, ожоги, травмы, усталость и периодические разочарования. А этот юнец так и останется на подсобных работах. Потому что не видит смысла…
